Танец на крыльях

– Положу дома в шкатулочку и стирать не буду. Никогда.

Такой милаха!

Я решительно оттесняю его в сторону и прыгаю за руль.

– Давай-ка, Ватсон, не тормози, – киваю на соседнее кресло.

Одиссей вздыхает и открывает заднюю дверь.

– Мне здесь спокойнее, мы ведь торопимся, – поясняет он.

Я даю машине полминуты на прогрев и отправляю Тимуру фото Феликса и номер его мобильного.

По пути в аэропорт по-прежнему не могу дозвониться Филу – абонент занят. Представляю, что он всё бросил и примчался забрать меня у Влада, и даже дышать становится больно. Господи, он не простит мне этот обман!.. Фил столько лет шёл к этому проекту, отдал столько сил!.. И вот, когда мечта осуществилась, этот безумец срывается с гастролей. Да всех его средств не хватит, чтобы покрыть неустойку! Я уж молчу о злорадных комментариях его семейки.

Тревога за Фели, помноженная на чувство вины, сжимает моё горло. От недостатка кислорода начинает кружиться голова, и я пытаюсь дышать чаще и глубже. Я сама себя не прощу, если подведу Феликса. Надо признать, что когда дело касается моих мальчишек, хладнокровие мне изменяет, и я становлюсь неадекватной истеричкой. Демон презирал меня за эту слабость и неоднократно использовал против меня.

– Диана, тебе нехорошо? – обеспокоенно спрашивает Одиссей.

Наверное, я дышу слишком шумно… Но не говорить же своему пупсику, что меня едва не накрыла паническая атака в тот момент, когда я выжимаю из своего железного друга максимум.

– Всё отлично! – Хотя по голосу этого не скажешь.

– Может, поедем потише?

Одиссею страшно, а я злюсь за то, что обнаружила свою уязвимость. Злость помогает мне собраться. Понимаю, что гоню на автомате и сосредоточиваю всё внимание на трассе. Делаю короткую дыхательную гимнастику и начинаю любимую игру – гонки с препятствиями. Помогает. Я в своей стихии, и мои губы невольно расползаются в улыбке.

– Камеры же… – обречённо блеет Одиссей и замолкает на весь остаток пути.

Феликс перезванивает сам, когда до аэропорта остаётся пара километров, а я осознаю, что успела.

– Фели, слава Богу! – я почти выкрикиваю.

– Детка, мне очень срочно нужно к тебе…

Я чутко вслушиваюсь в интонацию родного голоса.

– Фели, ты в порядке?

– Нет, конечно! О каком порядке ты говоришь – здесь нет тебя! Детка, как мне прилететь к тебе? Мне очень нужно…

– Я сама!.. Сама к тебе сейчас прилечу. Потерпи, пожалуйста, это недолго…

– Ты что, плачешь, маленькая? Ты совсем дурная девчонка – так и не разобралась, когда девочкам полагается плакать. Придётся тебя дождаться, чтобы вправить мозги.

– Дождись меня, Фели… Тебе должен был звонить Пётр.

– Твой адвокат? Уволь его – этот прохиндей не дал мне ни одной требуемой информации. Мужская солидарность напрочь отсутствует. Короче, сейчас приедет какой-то мужик – говорит, что он мой личный гид, – Феликс хохотнул. – Надеюсь, он толковый проводник?

– Это Тимур, и он… он очень толковый. А Петр – он тебе что-нибудь рассказал?

– О том, что твой тупой блондин профукал очередной шанс? Как ты там говорила – пролетел как деревяшка над Парижем?

– Фанера… – подсказываю с нервным смешком.

– Ну да! Детка, я ведь говорил, что он мудак!

Одиссей медленно выбрался из авто, перекрестился и приник своим модным пальто к грязной дверце. Хорошо хоть землю не кинулся целовать.

– Прости, мы не поговорили, – торопливо оправдываюсь, пока достаю сумку из багажника.

– Иди, Диана, с Богом. Я хочу помолчать, – адвокат отмахнулся от меня рукой, как от привидения.

– Прости, – я мазнула губами по его бледно-зелёной щеке и пулей полетела к зданию аэропорта.

О том, что ключи от машины остались у меня, я узнаю лишь когда самолёт набирает высоту.

Наверное, все люди боятся смерти. Ведь там не будет уже ничего – радости, волнения… Боли и страха там тоже не будет. Но иногда бывают моменты, когда смерть кажется избавлением. Вот тогда очень важно, чтобы был кто-то, очень дорогой, кого ты побоишься оставить без присмотра и станешь карабкаться изо всех сил, цепляясь за жизнь.

Когда-то давно, в Фениксе, я перестала бояться смерти… Но стоило лишь представить, как Реми вырастет без меня, что он лишится моей любви и поддержки, у меня открывалось второе, третье… двадцать пятое дыхание. И находились силы, чтобы сопротивляться и бороться. И с очередным дыханием мир вокруг тоже оживал – ярче светило солнце, счастливее пели птицы и очень хотелось любить!

Я не сразу осознала, что Феликс стал для меня ещё одним мощным стимулом к жизни. С ним мне хотелось быть красивее, успешней. С ним я захотела стать счастливой. Мой бесшабашный, ветреный, дерзкий, импульсивный. А ещё добрый, щедрый и ранимый. Любовь – недостаточное слово для моего чувства, но я другого не знаю. И люблю его как сумасшедшая! Как никто никогда не любил! Как никто больше не сможет!

Я смотрю в иллюминатор и впервые безошибочно нахожу свою звезду. Уверена, что это она – Диана. Рядом сияет множество безымянных звёзд, и самые близкие к Диане я назову именами моих мальчишек, чтобы мы и через тысячу лет были вместе.

Это невыносимо долго – бесконечная вереница пассажиров почти не движется к выходу из самолёта. Меня раздражают все – даже дети. Хочется промчаться по головам этих людей, чтобы вырваться из плена. Моего спокойствия как не бывало. А его и не бывало…

Феликса я вижу сразу… Мне кажется, что я увижу его даже ночью в многотысячной толпе.

С каждым шагом, приближающим меня к нему, мои нервы дребезжат, как перетянутые струны. В голове становится горячо и очень режет глаза. Мы приближаемся одновременно, не теряя зрительного контакта. Я протягиваю руки навстречу Феликсу, мечтая утолить свою жажду – жажду прикосновений.

Струна внутри меня рвётся в тот момент, когда подушечки моих пальцев колются о щетинистую щёку.

Рвётся громко – просто разлетается на множество острых звенящих брызг. Я бросаюсь к Феликсу на шею и плачу навзрыд, выплескивая всю боль, сдавливающую моё сердце, ранящую мою душу, отравляющую мой мозг.

– Ты чего ревешь, глупенькая? Я ж не умер – я к тебе прилетел, – Феликс крепко прижимает меня к себе и смеётся.

Я отстраняюсь и смотрю в его полные слёз глаза. Феликс никогда не плачет… Наклоняю к себе его голову и ловлю с ресниц губами солёную каплю.

– Я рассмешила тебя до слёз?

– А ты свой носик видела? Он распух и похож на пятачок.

Его нервный смех резко обрывается. Фели гладит влажным взглядом моё лицо, невесомо прикасается к мокрым щекам и шепчет прямо в губы:

– Научи меня, моя девочка… научи целовать тебя…

Ты уже знаешь как… Давно это знаешь…

Его губы влажные и солёные от моих слез, и очень горячие… Я совсем забываю дышать, потому что Феликс… меня целует.

Мой сбывшийся сон… Моя боль и моё счастье… Мой любимый мужчина… Мой единственный.

Для Фели это… абсолютный дебют, и я даже успеваю почувствовать себя растлительницей. Он целует так, как чувствует. И от осознания, что он чувствует меня именно так, мой бедный мозг превращается в талое желе. Ошеломляющие ощущение – эйфория и полёт. Я понимаю, что всё ещё в своём теле, по жару, полыхающему внутри меня. Я, как Феникс, сгорающий в полёте… И чтобы возродиться снова, мне нужна моя любящая… истинная пара.

– Камеру быстро убрал! – как сквозь толщу воды доносится голос Тимура. Он отгоняет от нас любопытных зевак, пытающихся заснять пикантный ролик.

Мы разрываем поцелуй, но не в силах оторваться друг от друга.

– Это лучший момент в моей жизни, – шепчет мне Феликс.

– И в моей, – признаюсь я. И это правда.

Мы как два ошалевших влюблённых подростка, впервые познавших вкус поцелуя.

– Почему ты здесь, Фели?

– Потому что здесь ты…

– Но ты ведь ненавидишь мою страну…