Не красавица

– Все довольно просто, Татьяна Викторовна, – вступает Громов и переводит взгляд на Глеба Алексеевича: – Я сам поясню, если никто не против?

Сейчас он говорит по-другому. Шутливая вальяжность исчезла из его голоса, который звучит с энтузиазмом, но без толики пафоса, присущего людям на высокопоставленных должностях. Он разговаривает со мной как с хорошим знакомым, которому вверяет перспективный бизнес-план за чашечкой кофе.

– «Кристалл» занимается производством и поставкой тары на всю страну, а я хочу продавать ее за пределами нашей родины. Логистика, контракты, общение с дотошными европейцами – на мне. Это, – Громов накрывает рукой договор и придвигает его ко мне так, что на секунду невероятно длинные пальцы оказываются в каких-то десяти сантиметрах, – договор, составленный моими юристами. Основные моменты мы с Глебом Алексеевичем обговорили, конечную цену пока согласовываем.

– Забери к себе и как следует изучи, Татьяна, – распоряжается генеральный. – Со всеми правками сначала ко мне.

– Сразу оговорюсь, что договор – почти копия того, который вы в прошлом году подписывали с «Вегой», – не без усмешки комментирует Дан. – Костя Коровин от них ушел и любезно меня проконсультировал.

– Не слишком профессионально с его стороны, – недовольно вставляет Дивеев.

– Зато как эффективно для нас с вами, Сергей Борисович, – сверкнув улыбкой, парирует Громов. – И для Татьяны Викторовны работы гораздо меньше.

– Могу прямо сейчас сказать, что мы это не подпишем, – стараясь не звучать категорично, говорю я, сосредоточившись на середине страницы. – Пункт четыре-пять. Маркировка, тара и упаковка товара должны соответствовать обязательным стандартам, обеспечивать его сохранность при транспортировке и хранении…

Подняв глаза, я смотрю на Дана:

– «Обязательные стандарты» звучит двояко с учетом того, что товар будет поставляться в Европу. В случае если с грузом что-то случится, это хороший повод обратиться к европейским стандартам, которые наверняка отличаются от российских. То, что вы выбираете зоной сбыта не Российскую Федерацию, едва ли наша ответственность.

Мне немного неуютно озвучивать это вслух. Я привыкла корректировать договоры, не видя и не зная контрагента лично, а Дана я знаю. В каком-то смысле – ближе, чем многих. Но что поделать? Это моя работа.

Откинувшись в кресле, он перекидывает ногу на ногу и смотрит на меня с новым интересом. Без улыбки.

– С этим как-нибудь решим. Еще какие-то замечания прямо сейчас будут?

– Вряд ли мне стоит задерживать присутствующих. Если дело срочное, то я перенесу текущие дела и займусь договором прямо сегодня.

Я выжидательно смотрю на Глеба Алексеевича и получаю утвердительный кивок.

– Займись, Татьяна. «Промсервис» подождет.

– А почему вы не хотите рассмотреть возможность подписания дилерского договора? – набравшись храбрости, спрашиваю я, снова обратившись взглядом к Громову. – С ним бы у нас возникло меньше трений.

– Подловила, красавица, – широко улыбается он, заставляя меня вспыхнуть от этого неформального обращения, а Дивеева возмущенно заерзать в кресле. – Дилерство удобно вам и крайне неудобно мне. Куча обязанностей, условий и требований по выкупу объема и рекламе. Мне приятнее быть любимым клиентом, а не ручным продавцом. Но за предложение спасибо. С вашей стороны оно более чем оправданно и закономерно.

На последних фразах снова посещает стойкое ощущение, что Громов меня хвалит. Да что со мной такое? Мы тут серьезные вещи обсуждаем, а мне хочется улыбаться.

– У тебя еще вопросы есть, Татьяна? – спрашивает генеральный, как мне кажется, по-особенному учтиво.

– Нет. Тогда после совещания беру договор в разработку.

– Хорошо, иди.

Слегка кивнув, я аккуратно собираю листы договора и встаю.

– Телефон свой оставите, Татьяна Викторовна? – раздается звучно и громко.

Проглотив нервную сухость во рту, я смотрю на Дана, пытаясь понять, не посетили ли меня слуховые галлюцинации. Телефон? В смысле… Какой телефон?

– Вы можете позвонить в приемную, – говорю через паузу, стискивая договор задрожавшей рукой. – Лена соединит.

– А как же привилегии любимым клиентам? – бессовестно улыбается Дан, ничуть не смущаясь напряженных лиц по соседству. – Я привык общаться напрямую.

Не зная, как поступить, машинально смотрю на генерального и, не найдя в его лице ответов, бормочу:

– Я оставлю в приемной визитку.

Отвернувшись, быстро иду к двери, стараясь успеть до того, как колени подогнутся, и я позорно рухну на пол от нового приступа патологического сердцебиения.

Кажется, будто все это происходит не со мной. Ну, или я совсем ничего не понимаю, и для Громова просить личный телефон сотрудника на глазах у руководства – в порядке вещей?

9

– А вот эта? – Василина машет перед моим лицом юбкой, пересеченной блестящим замком. – Форма карандаш. У тебя попа хорошая – будет эффектно смотреться.

Молча принимаю вешалку, решив не выяснять, что подразумевает под собой форма «карандаш». Всю неделю меня не покидает ощущение, что я попала в новый для себя мир. Пока не могу определиться, нравится он мне или нет.

Из существенных минусов: в списке моих трат появились далеко не скромные суммы. На днях Василина, любезно согласившаяся помочь мне с обновлением гардероба, в пух и прах раскритиковала мои обувь и сумку, после чего мы поехали в торговый центр, где потратили столько денег, сколько я расходую за месяц.

Еще в новом мире время расходуется крайне непродуктивно. Провести три часа, слоняясь из отдела в отдел, вместо того чтобы сделать что-то полезное вроде уборки в квартире или стирки, – на мой взгляд, уму непостижимо. Когда я это озвучила, Василина с укоризной поцокала языком и сказала, что мне нужно учиться отдыхать. Вот только едва ли у кого-то в здравом уме язык повернется назвать шопинг – отдыхом. Всего за час шатания по магазинам от обилия вещей и улыбок продавцов стало рябить в глазах, а уж про необходимость постоянно раздеваться и одеваться я и вовсе промолчу.

Но в новом мире есть и много того, что мне, пожалуй, нравится. Я заново узнаю свое тело. Например, сегодня девушка-консультант обронила такую фразу: «С вашими ногами можно носить платья и покороче». Закрывшись в примерочной, я целых пять минут разглядывала свои икры, чтобы выяснить, что она под этим подразумевала. Как и в случае с волосами, раньше я не задумывалась, а какие они – мои ноги? Привыкла считать, что обычные: ни длинные, ни короткие, не худые и не толстые. Словом, не достойные внимания.

Каждая часть моего тела, по случайности награжденная новым эпитетом, перестает быть серой и неприметной. Например, мне все чаще хочется выходить из дома с распущенными волосами, ощущая их своим главным украшением. Расчесываясь утром перед зеркалом, я порой недоумеваю, как могла не замечать, насколько они красивые и густые.

Сейчас вот Василина упомянула мои ягодицы, и я уже точно знаю, чем займусь, когда снова окажусь в примерочной. Буду их рассматривать. Мне двадцать четыре, но только теперь я начинаю по-настоящему интересоваться собой.

– Ну как ты там? – слышится нетерпеливый голос Василины снаружи примерочной.

Со вздохом оглядев себя в зеркале, я толкаю дверь кабинки и обреченно втыкаю руки в бока.

– Ну! – бодро восклицает она, оглядывая меня с ног до головы. – Другое дело!

– Мне не нравится, – выдавливаю, стараясь не слишком мучиться виной за то, что фактически выбрасываю коту под хвост часовые старания Василины. – Не в том смысле, что я снова хочу набрать кучу бесформенных юбок и рубашек… Просто это, – тычу я в свои голые колени, – не мое. Надевать такое каждое утро станет для меня мучением.

Секунду Василина хмурится, но уже в следующую – без каких-либо сожалений пожимает плечами.

– Окей. Вообще не проблема. Я же на свой вкус выбирала. Значит, поищем то, что подойдет именно тебе.