Лекарь

Темой сегодняшнего заседания продолжала оставаться самая животрепещущая из всех тем десятилетия. В огромном зале, выдержанном в самых строгих традициях интерьерных решений, собралось не меньше полутысячи слушателей. В самом конце зала красовалась внушительного вида трибуна, задрапированная серой тканью. Именно с нее предполагалось вещать выступающим на заседании. Я с интересом прослушал первую речь, впрочем, не узнав из нее ничего нового. После прозвучал следующий оратор, потом еще один. Они все толклись в одних и тех же фразах, виртуозно меняя их порядок и вызывая во мне легкое состояние полудремы. Я так ничего и не узнал про отловленных бедняг и это расстраивало меня больше всего. Наконец, на трибуну выполз незабвенный Прерсострат.

«Коллеги! Друзья! Соратники! — начал проникновенно он, а я невольно провел рукой по заднему карману штанов, отыскивая маузер. — мы вынуждены пересмотреть принятые ранее обязательства и цели. Народ озлоблен и требует доказательства нашей борьбы с тварями и обращенными. В нашу первоначальную задачу входила разработка фармацевтического средства борьбы, однако мы вынуждены признать поражение. Разработка неэффективна, твари множатся и угрожают спокойствию граждан. Мы должны успокоить народ, коллеги. Именно поэтому мы вынуждены пойти на крайние меры!»

В таком ключе румяный доктор вещал еще с полчаса, а когда все в зале начали откровенно зевать, он пригласил всех на закрытый двор. Сидящие в зале оживились и мерно бормоча что-то между собой, торопливо двинулись к выходу.

Закрытый двор располагался за зданием лаборатории, был огорожен со всех сторон непроницаемым забором и имел вид огромного колодца. Хлынувшую во двор толпу поджидала крытая повозка, имеющая сходство с автобусом. Я успел подумать, что все желающие никак не поместятся в этот вид транспорта, куда бы он ни направлялся. Однако в его задачу и не входило перевозить гудящую толпу. Автобус затарахтел движком и медленно покатился к распахнутым настежь воротам, увлекая за собой оживленных людей. Куда направлялся автобус и что он перевозил в своем гудящем нутре, для меня оставалось загадкой, а спрашивать о том у своих коллег я посчитал неуместным. Мы некоторое время скорбно тащились за колесницей, пока она наконец не привела нас к просторной площади, битком забитой любопытными. По периметру были расставлены бойцы охраны, сдерживающие натиск и высматривающие появление диких тварей. Я с великим изумлением натолкнулся взглядом на странное сооружение, нелепо торчащее посредине площади. Сооружение представляло собой грубо сколоченный помост, украшенный невысоким, но широким бревном, закрепленным вертикально. У меня мелькнула мысль, что сейчас я стану свидетелем красочного шоу, вероятно демонстрирующего расправу над дикими тварями, в исполнении местных актеров. По-другому я никак не мог себе объяснить подобную декорацию. Мой интерес возрос, и я протиснулся к самому краю импровизированной сцены.

Автобус, за которым мы плелись все это время, подобрался к лестнице, ведущей на сцену, и распахнул дверцы. Я ожидал увидеть толпу разукрашенных лицедеев, однако на улице появился всего один. Он был с ног до головы замотан в омерзительно шелестящую ткань, явно мешающую ему перемещаться. Человек неловко пошатнулся, пытаясь удержаться на ногах, и не удержался, поскольку его ноги были крепко обвязаны жесткой веревкой.

«Неплохо! Браво, Персострат! — подумал я, с интересом наблюдая над правдоподобными попытками человека подняться на ноги, — в нынешнее скорбное время весьма неплохая задумка повеселить народ и отвлечь его от вечного страха.»

Один из бойцов охранения грубо подтолкнул персонажа к лесенке и тот, затравленно оглянувшись, сделал неуверенный шаг. Его шуршащая накидка спала на землю, и я с изумлением увидел, что актер, исполняющий роль дикой твари, потрясающе похож на моего Варвара. Те же темные глубокие глаза, те же торчащие во все стороны темные волосы, тот же рост и та же фигура. Мне показалось немного странным, что господа костюмеры не добавили немного правдоподобия, натянув на вполне человеческое лицо уродливую маску, но видно таково было решение постановщика. Пока несчастный связанный добирался до сцены, вездесущий Персострат уже бодро промаршировал к краю помоста, в своем обычном костюме с привычной папочкой в руках. Он оглядел всех собравшихся и торжественно объявил о начале представления. Правда его слова звучали немного по-другому, снова акцентируя внимание на новых веяниях и задачах. Но в целом, его мысль была ясна — ученый мир принялся решать проблемы силовыми методами.

«Перед вами не человек, как могло бы показаться с первого взгляда. Это обращенная тварь, и кто знает, какой урон она причинила мирным гражданам. За свои деяния она должна понести справедливое наказание! Это только начало! — гордо вопил он, обводя обезумевшими глазами гудящую толпу, — так будет с каждой тварью, с каждым обращенным, кто посмел обойти программу «избранных», так будет со всеми!»

В его словах звучали откровенно безумные ноты, и я уже начал сомневаться в реальности театрализованной затеи и постановочных трюков.

Пленник, сопровождаемый весьма болезненными толчками охраны, наконец-то добрался до бревна и настороженно замер, обводя глазами беснующуюся толпу. На самый краткий миг наши глаза встретились, и я с ужасом понял, что очень ошибся в своих первоначальных предположениях. Передо мной стоял не актер, играющий тварь. Это был недавно обращенный. Это был мой Варвар. Сопровождавший боец подтолкнул Варвара к столбу и надежно привязал того длинной крепкой веревкой. Варвар дернулся, но получив очередной пинок, послушно затих. Я во все глаза наблюдал за развитием сюрреалистических событий, и не верил тому, что видел. «Так не должно было быть, — метались заполошные мысли, — мы живем в цивилизованное время, казни отменены, да и к чему все это? Варвар не виноват, что однажды стал таким, это может случиться с любым из присутствующих! Он не преступник, а жертва, и он достаточно настрадался и без глупых представлений!»

Однако мысли продолжали оставаться мыслями. Я ничем не мог помочь Варвару. Мое вмешательство только ускорило бы расправу и не привело бы ни к чему. Толпа разорвала бы нас двоих, если бы я нарушил порядок представления.

«А может быть, все это рассчитано на зрелищность? — появилась новая обнадеживающая мысль, — может сейчас Варвара отпустят, не причинив ему вреда?»

Опровергая мои ожидания, на помост взобрался крепкий мужик, видимо работающий санитаром в каком-нибудь дурдоме, и протянув вперед руку, продемонстрировал толпе тонкую витую плеть, оснащенную какими-то блестящими металлическими вкраплениями. Толпа призывно загудела, и в ее непрерывном вое я отчетливо расслышал угрожающее: «Сдохни, тварь!»

Варвар обвел беснующуюся толпу погасшими глазами и обессиленно опустил голову, смирившись с участью. Санитар, не дожидаясь, пока толпа перейдет сама к решительным действиям, уверенно размахнулся и с силой обрушил на незащищенное тело Варвара страшную плетку. Варвар дернулся и, запрокинув голову, распахнул в беззвучном крике разорванный рот. По его коже тут же заструились яркие полосы крови, а санитар, помня о долге, нанес свой следующий карательный удар. Варвар снова изогнулся, но вскоре затих, податливо мотаясь под тяжелыми ударами. Его тело покрывали яркие всполохи живой крови и не было шанса, что экзекуция закончиться для него благополучно. Стражи безопасности припасли для несчастного обращенного двести ударов, последние из которых были уже безразличны Варвару. Толпа, дождавшись последних взмахов жуткой плетки, удовлетворенно загудела, потянувшись с площади. Я никак не мог осознать правдоподобность всего произошедшего на моих глазах. О таких расправах я читал в книжках про варварское средневековье и никак не мог предположить, что это дикарство возможно спустя несколько столетий. Я, не отрываясь, смотрел на безвольно повисшее тело своего единственного друга и, внезапно приняв решение, шагнул на помост.