Лекарь

Мимо проносились бескрайние просторы, не позволяющие мне достичь желаемого. По обеим сторонам широкой дороги то здесь, то там появлялись маленькие поселения, притихшие и настороженные. Я, подчиняясь инстинктам, изредка наведывался на узенькие улочки, в надежде удовлетворить лютое желание растерзать живую теплую плоть. Мои морально-этические основы остались там, с тем тщедушным человеческим тельцем, с ненавистными разорванными тряпками и чем-то еще, уже недоступном моему пониманию. Люди, едва завидев мою тень, в ужасе разбегались по своим норам, лишая меня вожделенной цели и рождая во мне агрессию. Я опасался вламываться в дома, предпочитая вести охоту издалека. Я еще очень отчетливо помнил обжигающую боль, причиняемую озлобленными обывателями. Однажды мне повезло и мне удалось схватить зазевавшегося селянина, неосторожно покинувшего свое убежище. Это был мой первый опыт удачной охоты, и он значительно упрочил мою уверенность в своих силах. Обыватели не стали мстить мне своими привычными методами, и я поверил в свою безнаказанность. Расправившись с человеком, я обрел новые силы и продолжил свой путь, по-прежнему не имеющий четкого итога. Укрыться на равнинах было негде, но зато здесь можно было без усилий растерзать очередную жертву, не прибегая к особым хитростям. Мне становился понятен алгоритм отлова, а требования моего тела больше не казались мне настораживающими. Я хотел уничтожать, и я уничтожал, оставаясь практически неуязвимым. Мой путь пролегал через овраги и мелководные речки, на берегах которых я устраивал себе подобие ночлега. Я не нуждался в длительном отдыхе. Мне было достаточно просидеть в неподвижности пару человеческих часов, чтобы обрести способность двигаться дальше, выискивая новых жертв. Других целей я не знал, да и не хотел знать, наслаждаясь силой, ловкостью и невероятной выносливостью. Наконец, через бесконечное число ночей, я увидел перед собой неясные очертания гор, утопавших в прозрачной дымке. Звериное чутье, неведомым образом обострившееся во мне, подсказало, что там, среди густых зарослей, я отыщу себе место, где смогу проводить часы отдыха, не прислушиваясь к посторонним звукам. Я не боялся нападения человеческих существ. Для этого они казались мне слишком мелкими и незначительными. Я опасался конкуренции в лице себе подобных, без труда способных навредить мне, лишив возможности двигаться и уничтожать. Я чувствовал зло, исходящее от них и это пугающе напоминало мои собственные эмоции.

Чем ближе становились горы, тем чаще на моем пути появлялись маленькие поселения. Я мог бы без труда в одиночку разграбить каждое из них, однако больше не видел в этом необходимости. Эйфория разрушения оставила меня, и я бездумно двигался к склонам, рассчитывая отыскать там убежище. Когда мои сильные крепкие ноги вынесли меня к бурлящему потоку, берущему начало в глубокой расщелине, я остановился. Темная бездонная пустота рождала страх и настороженность и, повинуясь охватившему порыву, я издал визгливый звук. Ни на какие другие вербальные проявления эмоция я был не способен, однако и заполошного визжания оказалось достаточно, чтобы привлечь чужое внимание.

Глава 6.

За моей спиной раздались невнятные голоса, слившиеся для меня в единый гортанный звук, лишенный смыслового наполнения. Однако их общая интонация весьма отчетливо говорила о решительности намерений. Я не стал дожидаться, пока жалкая кучка, вооруженная нестрашными ружьями, примется дырявить мою шкуру, и сам сделал первый шаг. Главный в этой группе что-то прокричал, призывая остальных, и те, послушно рассредоточились по кругу, захватывая меня в кольцо. Если бы я мог, я с радостью рассмеялся бы над их жалкими попытками одолеть меня подобным способом. Но смеяться я не мог, а только снова издал визжащий звук, от которого горе-охотники замерли и попятились назад. Отвернувшись к ним спиной, я продемонстрировал им высшую степень презрения и неожиданно для себя самого прыгнул в горный поток. Инстинкт самосохранения напрочь отказывался мне служить, и вероятно забыл подсказать мне о той опасности, которую таят в себе скрытые под водой камни. Я рухнул на весьма острые выступы, и, захлебываясь в шумном потоке, поплыл по течению. Речка была быстрая, но мелководная, и я здорово ободрал себе бока, сплавляясь по ней. Выбрав себе местечко подальше от навязчивых людишек, я выполз на берег и растянулся на влажном мху, подставляя солнечным лучам кровоточащие ссадины.

Мой отдых был нарушен появлением еще одного охотника. Он был один, безоружный и неагрессивный. Во всяком случае, он не орал, пытаясь меня напугать, не раздавал глупые распоряжения и в целом вел себя достойно. Его появление сгенерировало желание подкрепиться, однако мне было лень шевелиться и совершать лишние движения. Человек остановился и с изумлением пробормотал что-то на своем, человеческом языке. Я все еще не понимал, что он пытался донести до меня, но судя по его интонации, зла в нем не было, как не было желания расправиться со мной немедленно.

Я приподнялся на камнях, демонстрируя дружелюбие и оскалился, пуская слюни. Так я хотел выразить радость от встречи и желание наладить контакт. Я слишком долго был один, а человечек выглядел забавно, к тому же всегда удобно, когда у тебя под рукой готовый обед. Человек взмахнул руками и смело подошел ближе, присаживаясь возле моих ног. Пришелец нисколько не боялся моего грозного вида, а мне нужно было выглядеть устрашающе, и я снова зарычал. Мой незванный гость побледнел, но страха не проявил, а только горестно вздохнул и снова что-то забормотал, осмелившись коснуться моей ноги крохотной ладонью. Я вскочил на ноги и не раздумывая, подхватил его за плечи, разворачивая к себе и делая попытку вцепиться зубами в его незащищенную шею. Человечек вздрогнул, а я внезапно передумал так быстро лишать его жизни. К тому же голод терзал меня не сильно. Где-то поодаль вновь послышались голоса. Теперь от их растерянной интонации не осталось и следа, а их шаги звучали уверенно и решительно. Человечек неловко вывернулся из моего легкого захвата и поволок меня по склону, торопя и оглядываясь. Его действия были настолько нехарактерны для представителей мелкой расы, что я без вопросов направился за ним, терзаемый любопытством. Ну или какой-то очень похожей эмоцией. Мой проводник привел меня к темному выступу, нависающему над входом в горную пещеру. У меня не было желания спускаться внутрь, но человек был настойчив, и очень скоро мы оказались в прохладном гроте, имеющим под низкими сводами свое продолжение. Человечек легко подтолкнул меня, приглашая сесть, а сам рванул обратно, к выходу. Его не было довольно длительное время, за которое я успел прийти к мысли, что сейчас вместе с ним явится та самая группа охотников, что он обманул меня как несмышленого детеныша, и что я идиот. Последнее определение вырвалось из глубин памяти и вызвало щемящее сожаление. Однако человечек вернулся один и с весьма довольным видом снова присел возле моих ног. Я мог бы одним ударом отправить наивного смельчака к праотцам, однако делать этого не стал, а только недовольно взвизгнул. Человек обернулся ко мне и покачал головой.

«Ррххр, — пробормотал он осуждающе и развил свою мысль дальше, однако я слышал только напевные звуки, напомнившие мне речной поток. Его бормотание странно завораживало, я размеренно закачался, подтягивая к груди ноги и опираясь лапами на холодную землю. Мне нужно было отдохнуть.

Из дремотного состояния меня выдернул отвратительный вкус, неизвестно как оказавшийся в моей пасти. Я помотал головой, отгоняя видение, однако оно продолжало терзать меня своей навязчивостью, сопровождаясь нестерпимой болью в гудящих ногах. Я выпрямился, насколько позволяли низкие своды грота и с неудовольствием увидел, как мои сильные выносливые ноги пугающе уменьшились в размерах и стали похожи на отвратительные тощие человеческие конечности. «Что происходит?» — метнулась в голове вполне человеческая мысль, однако получить ответ на нее мне не удалось. Вместо этого я стал свидетелем новых катаклизмов моего организма. Длинные лапы перестали быть таковыми, сократившись до обычных рук, а вместо привычной ненависти ко всему живому, пришло умиротворение. Я расслабленно вытянулся вдоль холодной стены грота, закрыл глаза и погрузился в полудрему. Человек, сидящий у моих ног продолжал мне что-то непрерывно бормотать и в какой-то момент я начал понимать содержание его речи.