Лекарь

«Иди, Игнат, выясни, что им надо», — пробормотал я, невежливо выставляя могущественного босса за дверь. На прошлой неделе подобное обращение с господином Бражниковым могло стоить мне свободы, здоровья, а возможно, жизни. Однако сегодня он безропотно подчинился и весьма бодро зашагал вниз по ступенькам. Женька только хлопал глазами, не находя подходящих слов для комментариев. Я рванул следом за Бражниковым, только не к входным дверям, а в застенки лаборатории. Возможно, отключив установку, я смогу сдержать настойчивые порывы граждан и разгоню их по домам? Женька увязался следом, стараясь ничем не выдать нарастающего волнения. Я по его роже мог понять, что в происходящем он тоже не видит ничего положительного, поэтому время от времени приободрял его ничего не значащими фразами.

«Это рабочие моменты, Женя. Все дело в установке»

Женька ничего не понимал, но умно кивал, соглашаясь. Как выяснилось, установка здесь была не при чем. Ее гудение прекратилось, а безликая серая масса продолжала клубиться возле дверей. Ее пока сдерживали тяжелые стеклянные створки, однако я не думаю, что это совсем смогло бы остановить колышущееся море. Глядя через прозрачные двери на отрешенные погасшие лица визитеров, я ловил себя на мысли, что если бы все они орали, бесновались и били стекла, то не вызывали бы столько потустороннего ужаса, сколько рождали теперь своим безмолвием. Игнат растерянно оглянулся на меня и запоздало приказал выключить установку.

«Может быть какое-нибудь новое снадобье заставит их разойтись?» — наудачу пробормотал он, понимая, что говорит ерунду.

«На это нет времени, Игнат, — отозвался я, — лучше скажи, как нам выбраться отсюда, пока все они не сорвали с петель двери и не проникли на территорию?»

Игнат покачал головой. Из огромного здания не было запасных путей. Оно строилось с учетом полного и безоговорочного доверия к гражданам и было рассчитано на вполне мирные задачи. К тому же зашуганные жители никогда не проявляли агрессии, а дикие боялись столь открыто выражать протесты и недовольства. Пока мы обсуждали пустые цели, толпа зашевелилась, и немного приблизилась к дверям. Теперь нас разделяло только толстое пуленепробиваемое стекло, и это была не слишком прочная преграда.

«Уходим,» — наконец отмер Игнат и поволок нас за собой.

Мы на некоторое время могли бы затеряться в бесконечных коридорах Центра и тем самым выбить себе незначительную отсрочку, но кардинально решить пугающую проблему мы не могли. Оставалась надежда на то, что толпа передумает и самостоятельно разбредется по домам. Место, куда привел нас Игнат, располагалось на самом последнем этаже здания и имело вид оружейной комнаты. Ее стены, пол, потолок были обиты каким-то чрезвычайно прочным материалом, а расставленные вдоль стен железные шкафы хранили в себе неслабые запасы оружия.

«Это не поможет, — пискнул Женька, — их слишком много, и к тому же я не согласен стрелять в мирных жителей!»

«Это уже не мирные жители, — рявкнул Игнат, — это неуправляемая толпа зомби или как еще назвать это стадо?!»

«Ты сам его создал! — смело отозвался Женька, — тебе было мало твоего непомерного могущества, по твоему кивку решались важные вопросы, и где теперь твои подчиненные? Где прикормленные тобой силовые структуры?! Почему они не бросаются вытаскивать тебя из твоего же дерьма, наваленного просто от скуки?!»

Я с ужасом вслушивался в гневные Женькины фразы, понимая, что сейчас за него говорило отчаяние и злость за собственное бездействие. Однако Игнату некогда было разбираться в тонкостях Женькиной психологии. Он в целом все вопросы решал легко и беспроблемно. Поэтому внимательно выслушав нахального недомерка, он равнодушно вытащил из открытого шкафа какое-то мудреное оружие и, не задумываясь, всадил в чрезмерно активного оппонента пол-обоймы. Женька всхрапнул, дернулся и мешком рухнул на пол.

«Пойдем, Прохор! — как ни в чем не бывало заявил Бражников, отбрасывая ружье обратно в шкаф, — я не готов выслушивать в свой адрес обвинительные речи невнятного заморыша!»

И не дожидаясь моей реакции, решительно шагнул в коридор.

Все произошло настолько молниеносно, что, когда за Игнатом захлопнулась дверь, я все еще не до конца понял, что случилось на самом деле. Мой Женька, захлебываясь в последних усилиях, слабо шевельнулся и замер, изогнувшись в неудобной позе.

Не веря ничему из того, чему я только что стал свидетелем, я бездумно наклонился к скрюченному окровавленному телу и, осторожно приподняв его с пола, прижал к себе. Сейчас со мной не было моих снадобий, не было времени и возможности возвращать храброго дворняжку к жизни, поэтому я просто сидел, укачивая потяжелевшее тело в дрожащих руках. Женька обмяк, затихая, а я подумал, что вот именно сегодня все и закончится. К тому моменту, когда безмолвная толпа расправиться с нами, Женька будет уже мертв. Все к лучшему. Осталось просто немного подождать.

За стенами бронированной оружейной комнаты пока еще царила непроницаемая тишина, возможно по причине качественной звукоизоляции, а может быть из-за потрясающего умения Игната Бражникова ладить с людьми. Последняя мысль обозлила меня, прогнав по венам знакомые искры. Я уже знал, предвестником чего они становились и приложил все усилия погасить в себе нарастающую злобу. У меня еще будет время расправиться с негодяем, думал я, глядя как деревенеют родные черты, заостряясь и принимая обличие безжизненной маски. Мое бесполезное бдение погружало в состояние странной дремоты, не рождая никаких эмоций, и когда до меня донесся неясный шум, я списал его возникновение на выверты сонного подсознания. Сон прошел, а шум продолжал нарастать, принимая совсем уже настораживающие контуры. Среди размеренного грохота разрушения я не слышал ни одного звука обычной человеческой речи. Все, что свершалось в коридорах Центра, происходило под аккомпанемент гробового молчания. Невнятный шум постепенно сменялся глухим грохотом, звоном и лязгом, и я уже с нетерпением ожидал того момента, когда безмолвная толпа наконец доберется до моего непрочного укрытия и растерзает мою бесполезную тушку. Без всякого сомнения, я заслужил такой финал и сейчас отважно гнал от себя нарастающую панику. Когда грохот перестал быть глухим, а от его размеренной непрерывности содрогнулись стены оружейной комнаты, я расслышал едва различимое бормотание. Очевидно, толпа все же обменивалась между собой какими-то репликами, подумалось мне. Иначе, чем еще объяснить такую невероятную слаженность действий. Ну, возможно, действия были не такие уж и слаженные, но они были настойчивыми, потому что в какой-то момент дверь оружейной всхлипнула и исчезла, отброшенная чьим-то сильным ударом. На пороге возник высокий сильный мужик, наряженный в серый рабочий комбинезон и взирающий на мир безжизненными глазами. Я наконец дождался финала этой истории, но почему-то больше не ощущал в себе недавнего смирения. Мое тело вопило о спасении, а безвольно повисшее на моих руках тело дорогого друга требовало отмщения. Ворвавшийся мужик не проникся моим настроением и, безэмоционально вырвав из моих рук Женьку, швырнул его на пол, приготовившись разделаться и со мной. Я снова был готов продавать дорого свою жизнь, и когда знакомое пламя обожгло мои вены, я только негромко усмехнулся. Раскрыв ладони, я направил потоки энергии на замершего противника, по сути являющегося обычным трудягой, еще месяц назад жившего обычной скучной жизнью и не помышляющего о всемирных заговорах и сражениях. Мысль об Игнате придала мне сил, и мужик только нелепо взмахнул руками, на секунду возвращая себе понимание происходящего. Разделавшись с одним из гостей, я приготовился отражать атаки остальных, и внезапно расслышал за своей спиной:

«Все же, как ты это делаешь, Тихон?»

Я решил, что ослышался, тем более на тоску и печаль у меня не оставалось времени. Воспользовавшись небольшой передышкой, я решил спрятать Женькино тело, чтобы позже похоронить его по-человечески. Развернувшись, я наклонился за бездыханным трупом, а наткнулся на сидящего живого и целого приятеля, со страхом и изумлением взирающего на белый свет.