Страница 64 из 76
— Командуйте, капитан.
Пусянь Ваньну не сразу понял, что комиссар Адачи обращается к нему.
Пусянь Ваньну был наследником древней аристократической династии, помнившей легендарные времена Золотой Империи Цзинь и первую волну великого монгольского нашествия; среди его предков были знаменитые министры, великие полководцы и как минимум три императора. Добрая половина его родичей мужского пола и даже некоторые из женщин его семьи погибли, сражаясь против Сферы, Англостана или Нового Альбиона под белголландскими, маньчжурскими или белокитайскими знаменами. Но Революция дала юному мандарину второй шанс — освободила от оков темного прошлого и неоднократно доверяла самое опасное оружие, известное человечеству. И Пусянь служил Сфере Соцпроцветания не за страх, а за совесть — он искренне верил в это новое братство всех азиатских народов, а все его недостатки, которые прекрасно видел, считал временными и разрешимыми. И когда Мохаммед Османи спрашивал себя — «остался на борту хоть один честный моряк?!» — он прекрасно знал ответ, потому что этим моряком был его старший помощник, не вовлеченный ни в один из многочисленных заговоров, как ложных, так и настоящих.
— Дайте мне общекорабельное вещание, — внезапно охрипшим голосом потребовал Пусянь. Один из японских моряков торопливо протянул ему микрофон.
— Слушать в отсеках! — в полную силу своих легких рявкнул потомок китайских мандаринов и золотых императоров. — Моряки Сферы, говорит ваш командир! Теперь этот корабль принадлежит нам, а вы — его экипаж! Слушайте все! Наш старый корабль, «Красный Февраль», находится в руках предателей и заморских пиратов! Знайте, что в этом нет ничьей вины, кроме нашей с вами! И теперь у нас есть единственный шанс спасти наши имена от вечного позора и черного бесчестия! Слушайте боевой приказ! Обнаружить «Красный Февраль», настигнуть — и уничтожить! Кайчо банзай!
— КАЙЧО БАНЗАЙ!!! — прозвучало в ответ.
— Комиссар Адачи назначается старшим помощником, — уже сухим и деловым тоном продолжал Пусянь. — Проведите перекличку экипажа. Мы должны знать — и как можно быстрее, сколько человек спаслось и какие специалисты у нас под рукой. Чтобы наилучшим образом распределить посты и подготовиться к сражению. Действовать придется быстро.
— Будет исполнено, капитан.
Пусянь Ваньну окинул пристальным взглядом захваченный капитанский мостик. Кровь и мертвые тела на полу, некоторые приборы разбиты шальными пулями… Но ничего критичного. Они справятся. Они должны справиться. Это ведь «Паразит», машина знакомая, простая и надежная. Все надписи на приборах и пультах сделаны на двух языках — испанском и японском, как это принято на кораблях Сальвадорского Императорского Флота. Да, они справятся.
— Как назывался этот корабль? — спросил он вслух, ни к кому конкретно не обращаясь. — «Паразит» — это ведь название целого класса, а не этой конкретной лодки.
— У него не было имени, — ответил один из моряков. — Только номер. Ю-571.
— Нам потребуется новое имя, — пробормотал капитан Пусянь. — Новое достойное имя, прежде чем мы пойдем в бой. Теперь это корабль Красной Сферы. Прежние имена потеряли смысл. Комиссар? То есть старший помощник, я хотел сказать. Какие-то идеи?
— «Багровый Декабрь», — не задумываясь ни на мгновение, ответил Франк Адачи.
Потому что настоящее восстание началось в декабре. Не в феврале, а в декабре. Он там был. Он это видел.
— «Багровый Декабрь», — задумчиво повторил Пусянь. — Да. Мне нравится. Да будет так. Пусть это имя покроется вечной славой!
«Но только если мы победим. Потому что если мы проиграем, никто никогда не узнает, какое имя носил этот корабль в свои последние часы».
Никогда.
— продолжение следует -
Глава 38. Крабовидная Туманность
* * * * *
— Могло быть хуже, — задумчиво произнес капитан Мохаммед Османи, наблюдая за неуклюжими действиями своих новых сальвадорских подчиненных — те продолжали осваиваться на своих постах. — Могло быть и лучше. Как в Крабовидной Туманности, например.
— Где? — удивилась Фамке ван дер Бумен, оккупировавшая на капитанском мостике «Красного Февраля» кресло комиссара — единственного офицера, на замену которому капитан Исидору никого не прислал. Не видел смысла.
— В Крабовидной Туманности, — охотно повторил Османи. — Там тоже встретились два корабля и обменялись экипажами.
— В Крабовидной Туманности? — переспросила Фамке. — Ты хотел сказать — «под Крабовидной Туманностью»?
— Нет, именно в туманности, — уточнил Османи. — Это были космические корабли. Это из фантастического рассказа, я в одном старом журнале вычитал. Там все закончилось хорошо…
— Избавь меня от этого, — отмахнулась Фамке. — Мне и в реальной жизни фантастики хватает.
— На «Паразите» происходит что-то странное, — внезапно сказал сальвадорский старшина, занявший пост акустика. — Никогда раньше такого не слышал…
— Дай сюда, — Османи отобрал у него наушники. — «Профессионал», дьявол тебя побери. Капитан Исидору специально сплавил мне худших? Какого черта… — Мохаммед замер, а его лицо заметно потемнело. — Ты обманула меня. Ты все-таки приказала их убить!
— С ума сошел?! — возмутилась леди ван дер Бумен и даже приподнялась в своем кресле. — Что ты такое несешь?!
— На, сама слушай! — Мохаммед щелкнул тумблером, и теперь все люди на мостике могли слышать звуки, идущие с сальвадорской лодки. — Это стрельба! Там стреляют!
— Глупости говоришь, — презрительно поморщилась Фамке и плюхнулась обратно, — а еще подводник! Да если бы я приказала их прикончить, стали бы их расстреливать внутри подводной лодки?! Сам подумай! Рикошеты, опасность для корпуса и механизмов… Это должно быть что-то другое.
— За идиота меня держишь?! — прошипел Османи. — Я что, по-твоему, не узнаю звуки перестрелки?!
— Госпожа, там действительно стреляют, — робко заметил сальвадорский акустик. — Теперь и я узнаю эти шумы. На борту «Паразита» кто-то стреляет…
— Вот и ответ, — удовлетворенно кивнула Фамке, — не расстрел, а перестрелка. Интересно, кто против ко… — Она прикусила себе язык на полуслове, потому что внезапно все поняла. — Уж лучше бы я приказала их прикончить!!! Все ясно. Твои люди подняли мятеж! Все еще скучаешь по ним?!
— Не говори глупостей, — пробурчал Османи. — Радист! Немедленно свяжись с «Паразитом». Спроси, что там у них происходит.
— Не отвечают, — доложил связист спустя несколько безуспешных попыток. — «Ю-571» молчит.
— Это Франк Адачи, точно тебе говорю, — Фамке скорчила гримасу. — Так и остался правоверным революционером. Готова спорить, он уже захватил «Паразит» и назначил себя капитаном. — Тут Фамке не совсем угадала, но это было понятно и простительно. — Определенно, милосердие — слишком большая роскошь при моем — при нашем роде занятий!
— Дьявол! — Мохаммед Османи понял, что все еще скучает по своему старому экипажу из предателей и обреченных на заклание, но это совершенно не значило, что он позволит им себя убить. — Тишина! Акустик! Оставь динамик открытым, я сам буду слушать эти звуки. Рулевой! Приготовиться, по моей команде — поворот направо, двадцать градусов… Сейчас!
* * * * *
Если на «Красном Феврале» оказался неопытный сальвадорский акустик, то на борту «Паразита» — то есть уже «Багрового Декабря» — акустиков не было вовсе, и включенный динамик могли слушать все, в том числе и новый капитан.
— Шесть единиц, — констатировал Пусянь Ваньну. — Справа по борту. Не совсем там, где мы его оставили, но «Февраль» и не должен был оставаться на прежнем месте. Рулевой! Держаться прежнего курса! Пусть думает, что мы его не заметили. Или заметили, но даже не собираемся ему угрожать.
— Думаешь, Османи купится на такой примитивный трюк? — хмыкнул комиссар Адачи.
— Предатель не знает, что происходит у нас на борту — кто уцелел, кто командует, каковы наши планы, — отозвался Пусянь. — Он может вообще думать, что лодкой все еще управляют его сальвадорские сообщники. И в этом наш шанс.