Чемпион

Глава 16

«На победу Перестройки

Горби массы собирает.

Между массами и Горби

гордо реет Боря вестник,

черной мельнице подобный.

То в мешке с моста бросаясь,

то стрелой летя на Запад,

он мычит...И массы

слышат радость в смелом рыке Бори.

В этом рыке — жажда власти.

Силу гнева, пламя страсти и уверенность в победе

слышат массы в рыке-мыке Бори...».

Песня о Боре Вестнике.

Пельмень думал подняться по лестнице — че нет то? Калории надо сжигать в большом количестве, а за такой подъем уйдёт сотня калорий как минимум. Но потом смекнул, что Аркадий Степаныч не станет его ждать. Ну и поехал на лифте.

Зашёл в небольшой закуток, где располагались два лифта, оба грузовых. Вызвал.

Оба сразу — какой первым приедет.

Лифты в больничке, что понятно были старого советского образца — с обитыми деревом кабинами. Пожжеными и истертыми кнопками.

Пельмень зашёл в кабину, повернувшись боком, нажал двенадцатый этаж и дверцы затарахтели, закрываясь. Там, в будущем, таких вот лифтов почти не осталось — после тридцатилетнего срока эксплуатации их заменяли на новые кабины. А здесь они как бы ещё новенькие, правда также дребезжат и тарахтят. Но надёжные, что куда главнее внешнего лоска.

Кабина поднялась на двенадцатый этаж, на котором размешалось отделение невралгии. И не успели двери расползтись, как в проёме вырос тот самый Аркадий Степаныч. Мужичок лет пятидесяти, крепкий, но пузатый — настолько, что медицинский халат не застёгивался на животе. Правда на самом халате, по желтизне не уступавшем халату бабки с первого этажа, пуговицы отсутствовали в принципе — а в местах пуговиц просто торчали нитки.

— Здравствуйте, вы к Семушке? — улыбнулся санитар.

Пельмень отрывисто кивнул. Интересно этому надо бабки давать? Так то ещё по мелочи осталось.

Но нет Аркадий Степаныч лишнего не попросил. Видать в доле с бабкой.

— Вам же в двадцать третью палату к Ярмолову? — уточнил санитар.

Саня замялся — ну наверное ж. Хотел ответить, что пришёл к Тимофееву, но не успел — опередили.

— Да, ему в двадцать третью! — раздался из-за спины знакомый ангельский голосок.

Зоя, блин!

Какого лешего она делает здесь?

Тоже по башке получила?

Девка выглянула из-за плеча в своих огромных увеличительных очках. Расплылась в улыбке и скривила для Пельменя личико, корча одну ей понятную гримасу.

Аркадий Степаныч посмотрел на Зою, на Пельменя, сначала напрягся, а потом облегченно вздохнул. Посещение то по выходным официально закрыто, но слава богу подростки знакомы, а значит не будет жалоб и разборок. Проблемы то никому не нужны.

— Соизволил он видите ли друга в больнице навестить. Ты бы ещё на выписку пришёл! Пф... Если что, то это — местный хулиган, доктор! Вот из-за него Семушка в больницу попал.

Зоя протиснулась в кабину и нажала на первый этаж.

— Я, Пельмененко, между прочим, уже второй раз его навещаю! А это на секундочку твой друг, а не мой!!

Дверцы сомкнулись и лифт уехал.

— Аривидерчи, — бросила напоследок Зоя.

Пельмень облегченно выдохнул — от девки можно ожидать, что угодно. Вопрос — что она делает здесь? И на хрена к Семе пришла? Зоя его вообще знает в принципе, если че так.

Впрочем, долго ломать голову Саня не стал.

Аркадий Степаныч проводил его до искомой палаты. По пути Пельмень обратил внимание, что в больнице «перегруз» — мест в палатах для всех не хватало и несколько человек расположились на каталках вдоль стен в коридоре.

— Проходите, только ноги тщательно вытрите, — санитар указал на серого цвета тряпицу у входа в палату за номером двадцать три.

Саня ноги вытер.

И зашёл.

Сёма лежал на больничной койке, один одинёшенек в целой палате — ещё три койки пустовали. Странно учитывая, что несколько человек не имели своей палаты и лежали в коридоре, но «Д» — демократия, и животворящая сила русского рубля. Не трудно догадаться, что папа Сёмы дал на лапу заведующему невралгией, чтобы сынка поместили в особые условия.

Малой занимался, тем что наматывал сопли на кулак, а заодно стрелял козюльками по стойке с капельницей. Другими словами — сходил с ума от скуки. Понятно, что ни телевизора, ни другого способа развлечься в палате не имелось.

— Здоров Малой! — бросил Саня с порога.

— П-пельмень!

Сёма от радости аж подпрыгнул.

— Здорова, братан!

Саня достал из кармана шорт небольшой целлофановый пакетик, где лежали сливы — помятые правда слегка после пешей прогулки, но ниче. Не на выставку. Сливы Пельмень помимо прочего заказал соседке при походе на базар. Не идти же к другу с пустыми руками.

— Тебе, угощайся.

Сёма при виде слив рожу скорчил.

— Ты как мой п-папка, только тот апельсины приволок. Б-будешь?

Малой достал из шкафчика здоровенный апельсин и бросил Сане. Пельмень поймал.

— Не откажусь, — принялся апельсин чистить. Когда в следующий раз сожрешь? — Как ты вообще? Здоровье поправил?

Сёма растерянно пожал плечами.

— Вчера думал, что в-в-выблюю свои внутренности, а сегодня получше... — Малой замялся, запнулся и огляделся. — Ты м-м-мочканул цыгана, да?

Пельмень подмигнул.

— Своих в обиду не даём.

— Уважаю, — Саня пожал Пельменю руку, потряс.

— А ты откуда знаешь?

— Лежит в соседней п-палате — с утра, как меня увидел на завтраке, так свернул, с-сразу свинтил.

— А че сказал? — оживился Пельмень.

— Так ниче, у него голова п-п-перебинтована. И его на коляске возят.

— И где он сейчас? — заинтересовался Саня.

— В соседней палате, говорю ж, — Сёма кивнул на выход, видать показывал расположение палаты Васьки. — К нему приходил м-мент, такой странный. А он даже говорит не м-может.

Казанова что ли?

Саня припомнил свой недавний разговор с опером, поёжился. Этот сука такой уж, что мертвого поднимет и немого разговорит.

— А к тебе приходил? — уточнил Пельмень.

— Мент?

— Да.

— Угу, дважды уже.

— И че ты ему сказал? — напрягся Саня самую малость. Мало ли — Сему расколоть, как два пальца. Тем более пацанёнок разговорчивый и хвастливый.

— Ч-че, ниче! — заявил Малой. — Я пацан р-ровный и не мусорюсь. Все, как ты у-учил, Саня.

— Так ему и сказал? — хмыкнул Пельмень добродушно.

— Не, его п-папа ко мне не пустил. Наорал поначалу... а потом сказал, что сам разберётся.

— Ясно.

Видимо после вот этого «сам разберётся» Казанова и заявился к Сёме на хату, здесь не добившись ничего.

Как бы то ни было, Пельмень решил заглянуть в соседнюю палату и узнать, как дела у Васьки Цыгана. Почему нет? Раз пришёл, так почему не проведать «товарища»?