Фармацевт

Глава 23

— Григорий Иванович, — улыбнулся я. — К чему этот вопрос? Во многой мудрости — многие печали. И тот, кто умножает познания свои, умножает скорбь.

— Да ладно, Витька, не бери в голову, я же просто так поинтересовался. Мне собственно без разницы, — якобы смутился Светлов. Но глаза его подвели. Они оставались внимательно-холодными. Как будто и не пил. У меня даже появилось неприятное ощущение, направленного на меня прицела снайперской винтовки.

— Точно, особистом в армии служил, — пришел я окончательному выводу. — Хотя волноваться мне не зачем. Придраться к моим деньгам было сложно. Бабушка оставила наследство и все дела. Не хотелось бы, конечно, чтобы маму ввели в курс того, как сын самостоятельно распоряжается приличными суммами. Но уж тут, как получится.

— Ты где такую поговорку вычитал? — помедлив, спросил собеседник.

— Нигде, — отмахнулся я. — Услышал еще в школе, кто-то из ребят сказал, когда учительница ругала его, что плохо учится.

-Ясно, — выдохнул Светлов, подозрительность из его глаз ушла. А удивление его было понятно. Не каждый советский подросток шестнадцати лет может цитировать Экклезиаст.

— Идем, покажу тебе, какой я стол соорудил Игнатьевичу. — сменил столяр тему. — Посмотришь, какие вещи я могу делать.

Светлов повернулся к стене, на которой висели инструменты. Схватившись за неприметную ручку, он с усилием дернул её на себя. Часть стены оказалась замаскированной дверью, скрывающей за собой еще одно помещение. Когда Григорий Иванович включил свет, то на середине комнаты я увидел большой обеденный стол, с полированной столешницей под махагон и изогнутыми фигурными ножками.

-А наш директор не чужд пошлой роскоши — подумал я. — Ампир ему подавай.

— Видал! — гордо произнес столяр. — Только вчера окончательно на клей посадил.

То, что тут недавно пользовались костным клеем, мне не нужно объяснять. Запах, идущий от стоявшей на электроплитке консервной банки спутать нельзя было ни чем.

— Григорий Иванович, смотрю, вы казеиновый клей не уважаете? Он, по крайней мере, так не воняет.

— Не уважаю, хотя ты неправ, казеин тоже попахивает неприятно, — согласился столяр. — Лучше костного клея, только мездровый, а тот еще зимой закончился, к сожалению, пока нигде купить не могу.

Подойдя к столу, я провел пальцем по полированной поверхности.

— У тебя стол не хуже будет, — заявил Светлов,- разве, что размером поменьше.

Естественно, на комплименты я не скупился. Работа столяра на голову превосходила изделия нашего мебельного комбината. Иваныч со скучающим видом выслушал мои восторги. Конечно, кто я такой для него? Обычный студент, разве, что слегка коллега по общему делу художественного оформления училища.

Кстати, пока разглядывал исходный материал — мебельные щиты, сосновые, буковые и дубовые доски аккуратно сложенные на прокладках, в голову мне пришла неплохая идея.

— Григорий Иванович, судя по этим закромам, знакомые на мебельном комбинате у тебя имеются.

— Есть такое дело, — скромно ответил тот.

— Понимаешь, у меня в сарае несколько лет лежат два ствола карельской березы. По два метра длиной и диаметром сантиметров тридцать. Как думаешь, на комбинате смогут их на шпон распустить.

— Откуда дровишки? — поинтересовался Светлов.

— Из лесу вестимо, — в тон ему ответил я. — Это еще брат притащил года три назад.

-А брат у тебя кто? — тут же спросил собеседник.

— Брат погиб в позапрошлом году в армии, — хмуро сообщил я.

— Понятно, извини, — произнес Светлов и замолчал, что-то обдумывая.

— Виктор, я человек, чтобы ты знал, не местный, детство, юность на Южном Урале провел. В лесах ваших не бывал, и уж точно карельскую березу от обычной не отличу. Зато ты, похоже, в этом деле разбираешься? — спросил он через пару минут.

-Возможно, — сухо сообщил я.

Собеседник оживился.

— Витёк, послушай, я думаю, что распустить на шпон твою березу можно будет без проблем.Хотя придется просить еще наклеить этот шпон на мебельные щиты, пресса ведь у меня для этого дела не имеется. Думаю, что с наклейкой проблем тоже не будет, особенно, если ты сможешь найти еще несколько таких стволов, как твои.

— Несколько — это сколько? — тут же попытался я уточнить.

— Ну, хотя бы два-три чурака метра по полтора длиной.

— Договорились, — согласился я. В прошлой жизни я во время охоты и рыбалки не раз встречал в лесу карельскую березу. Чисто внешне она ничем не отличалась от обычной березы, разве, что по настоящему больших деревьев я никогда не находил. Но когда дотрагиваешься до ствола такой березы, то под корой пальцами сразу чувствуются небольшие бугорки.

Я об этих деревьях никому не рассказывал, думал, пусть себе растут деревья. Однако в девяностых годах, проходя знакомыми местами, все чаще замечал, то одна, то другая березка уже срублена и вывезена.

Так, что, сейчас, нисколько не комплексуя, согласился добыть для Светлова так нужный ему материал. Все равно кто-нибудь срубит. Так лучше пусть это буду я.

Единственно, сомневался, что березы, о которых я помню, достигли в это время нужных размеров.

Воодушевленный возникающими перспективами Григорий Иванович, начал рассказывать, как будет выглядеть мебель у меня в квартире. Но мне это было уже неинтересно. Что мне рассказывать? Я же сам все рисовал. От застекленных стеллажей, до и шифоньера до стульев и табуреток. Только о карельской березе тогда мыслей у меня не было. Наверно пошлая роскошь директорского стола и заставила вспомнить карельскую березу.

Особо не вслушиваясь в слова собеседника, я начал продумывать поход в лес через неделю, пытаясь вспомнить, где поближе к дому натыкался на карельскую березу. Двухметровый сырой чурак березы на загривке далеко не унесешь. Надо делать волокушу, хотя и ту придется оставить в лесу, не доходя до дома. Мало ли, на следы волокуши наткнется лесничий и захочет выяснить, что за груз транспортировали на этом аппарате, а главное, куда.

Обговорив еще кое-какие мелочи, мы попрощались со Светловым, и я направился в сторону дома.

Отстояв небольшую очередь в гастрономе, купил себе на ужин пельменей. Увы, самостоятельная жизнь такова, обо всем надо думать самому. За прошедший год я, надо сказать, привык к тому, что не надо заботиться о хлебе насущном. Дома всегда было, что поесть. Хотя разносолами мама меня не баловала.

Квартира встретила меня привычным запахом трав, несмотря на то, что большую их часть я сложил в бумажные пакеты и убрал на антресоли. Диван в комнате манил к себе, намекая, что неплохо бы полежать минут двадцать