Желание

Он изображает обиду.

– Да ладно, я же единственный в нашей группе, кто делает хоть что-то.

– Да ну? И что же ты сделал?

Он быстро придвигает ко мне свой блокнот. Он провел в середине страницы черту и на одной стороне написал: Кант, а на другой – Хадсон. Под именем Канта красуется карикатура на Джексона с рогами и хвостом.

Хадсон наклоняется над работой Флинта и улыбается.

– Очень похожий портрет, – говорит он Флинту, и тот поднимает руку, чтобы ударить его кулаком о кулак.

– Как вы думаете, что сказали бы Кант и Кьеркегор о том, что вы обсуждаете на уроке ваши личные проблемы? – спрашивает мисс Вираго, и ее голос усиливает напряжение, окутавшее нас.

Только этого нам не хватало – чтобы она совала свой нос в наши дела и еще больше усугубляла ситуацию. Я не хочу оправдываться перед этой женщиной, но поскольку на своих партнеров я положиться не могу – любой из них может все испортить, – я понимаю, что должна попытаться.

Однако прежде чем мне удается придумать ответ, Хадсон говорит:

– Я уверен, что Кьеркегор подумал бы, что мы смотрим на них субъективно.

Джексон закатывает глаза, Флинт опускает голову, чтобы спрятать ухмылку, а я, не удержавшись, прыскаю со смеху и тут же закрываю рот и нос рукой, пытаясь скрыть этот факт.

Но уже поздно. Мисс Вираго кипит от злости и даже не пытается этого скрыть.

– Все, с меня хватит! – шипит она, глядя на Хадсона и меня. – Вы оба, подойдите к моему столу!

Черт. Плакала единственная хорошая оценка, которая у меня могла быть.

Извини, одними губами произносит Хадсон, когда я беру со стола ручку и блокнот.

Я пожимаю плечами. Он не виноват в том, что я сглупила и рассмеялась.

Хадсон идет за учителем, но тут Джексон берет меня за руку и тихо спрашивает:

– Хочешь, я вытащу тебя из этой передряги?

Мне так приятно касаться его, что проходит несколько секунд, прежде чем до меня доходят его слова. Но, уяснив их смысл, я качаю головой.

То есть мне, разумеется, хотелось бы, чтобы он вытащил меня из этой передряги, ведь у меня нет времени делать дополнительное задание, которым мисс Вираго собирается нагрузить Хадсона и меня. Но мне тошно сознавать, что люди опять начали бояться Джексона, и видеть, как они сторонятся его. И этот страх станет больше, если я позволю ему использовать свое влияние, чтобы избавить меня от неприятностей.

Я благодарно улыбаюсь ему за предложение помощи, но проблеск теплоты, мелькнувший было в его взгляде, уже погас, и он смотрит на меня глазами, которые становятся все холоднее.

Я опускаю взгляд, задетая безразличием, которым дышит сейчас весь его облик. Я знаю, что мы с ним разошлись, но неужели это значит, что он может просто взять и выключить свои чувства ко мне? Что ему и впрямь больше нет до меня дела?

Как он может? Я сопряжена с другим, но я по-прежнему люблю именно его. Да, внутри меня есть какие-то непонятные эмоции, связанные с Хадсоном, но дело в узах моего сопряжения, а не во мне самой.

Я, Грейс Фостер, девушка, живущая внутри горгульи, все так же люблю Джексона. Я чувствую это, когда смотрю на него, когда он касается меня. Как же он может не чувствовать того же?

Это невозможно, решаю я, пока мисс Вираго резко говорит с Хадсоном и мной и дает нам то дополнительное задание, о котором она упоминала в начале урока. Джексон прячет свои чувства ко мне за этой ужасной стеной холодности, но это вовсе не значит, что никаких чувств нет.

Когда мы встретимся с Кровопускательницей, когда найдем способ разорвать узы моего сопряжения с Хадсоном, все встанет на свои места. Должно встать.

Потому что иначе я не знаю, что может произойти… с каждым из нас.

Глава 20. Ты остался в дураках

Уроки следуют один за другим, уроки и работа, уроки и работа, пока меня не охватывает острое желание плюнуть и послать все на хрен. Так что, когда мне приходит сообщение от Флинта с предложением полетать вместе, меня так и подмывает принять его. Я не летала уже больше недели, и мне очень хочется размять крылья.

Однако сбежать от всей этой домашней работы будет совершенно безответственно с моей стороны, а потом я отстану еще больше. Одно дело, когда идешь ко дну из-за обстоятельств, и совсем другое, когда принимаешь неправильные решения, которые тянут тебя вниз. Осталось чуть меньше двух месяцев до окончания школы, и для того, чтобы окончить ее, я готова сделать все – даже выполнить жуткие объемы домашних заданий по философии.

Я: Извини, не могу. Тону в домашке по этике.

В ответ Флинт присылает мне гифку с плачущим маленьким мальчиком – а я шлю ему гифку с маленькой девочкой, плачущей еще безутешнее.

Флинт: Грызи гранит науки, Новенькая.

Я: Постарайся не столкнуться с горой, Дракон.

Он посылает мне гифку с бумажным самолетиком, который разбивается и сгорает. Ну еще бы.

Хотя части меня ужасно хочется продолжить сидеть в комнате, обмениваясь гифками с Флинтом, это не поможет мне закончить работу над этим заданием. Я кладу телефон в передний карман рюкзака, затем быстро снимаю школьную форму и переодеваюсь в черные спортивные брюки и футболку с надписью «Скандально известная РБГ»[3], которую моя мать подарила мне на семнадцатый день рождения.

Взяв яблоко и банку «Доктора Пеппера», я выхожу в коридор и иду в комнату для занятий, находящуюся на втором этаже, где я должна встретиться с Хадсоном. Но не успеваю я дойти и до середины коридора, как из своей комнаты вылетает Мекай и врезается в меня.

– О черт! – Он хватает меня за плечи, не дав мне удариться о стену – рискованно оказаться на пути вампира, которому срочно куда-то попасть. – Извини, Грейс, я тебя не заметил.

– А уж подумала, что ты хотел сломать мне пару ребер, – шучу я.

– И оказаться в черных списках обоих братьев Вега? – Он делает вид, что его передергивает от страха, но его теплые карие глаза смеются, когда он прикалывается: – У меня и так только-только шея пришла в норму.

Я закатываю глаза.

– Ну, да, как же, тебе ведь надо опасаться Джексона и Хадсона.

– Если я ушибу тебя, то да, надо, – говорит он, и, хотя улыбается, тон его становится намного серьезнее. – И ты тоже должна быть осторожной, Грейс.

– Я стараюсь быть осторожной. Но, если ты сам не заметил, чертовски трудно понять, что они оба думают в тот или иной момент.

– Джексон любит тебя.

– В самом деле? – Я качаю головой. – В последние дни я не так уж в этом уверена.

– Он страдает.

– Я тоже. Но всякий раз, когда я пытаюсь с ним поговорить, это только усугубляет дело. Он обращается со мной так, будто… – Я вздыхаю, не зная, что я хочу сказать. Вернее, не зная, хочу ли я это говорить.

Но Мекая не останавливают такие тонкости.

– Так, будто ты уже ушла к другому?

Мои плечи никнут.

– Да.

Он отводит глаза, и его молчание, кажется, продолжается целую вечность. Но когда его взгляд наконец встречается с моим, он абсолютно серьезен.

– Тебе стоило бы подумать о том, почему он так ведет себя.

Я хочу сказать, что именно об этом я и говорю – я не знаю, почему. Но прежде чем я успеваю открыть рот, он обвивает рукой мои плечи и говорит:

– Все устаканится. Надо просто подождать.

Я хочу обвинить его в том, что он только и делает, что уходит от ответа, но он бросает на меня сочувственный взгляд и быстро удаляется в сторону, противоположную той, в которую направляюсь я сама.

Чертовы вампиры. Никогда не знаешь, как они себя поведут.

Я не отказалась бы от своей ипостаси горгульи, что бы мне ни предложили взамен – разве что если бы мне пообещали вернуть к жизни моих родителей, – но я погрешила бы против истины, если бы сказала, что никогда не думала о том, насколько проще была моя жизнь до того, как я узнала, что вампиры существуют. До моего знакомства с двумя самыми привлекательными, упрямыми и несговорчивыми вампирами на свете.

3

Имеется в виду Рут Бейдер Гинзбург (1933–2020) – американский юрист, судья Верховного суда США в 1993–2020 гг., первая еврейка и вторая женщина в составе Верховного суда, известная своими либеральными взглядами.