Выбор

Прощайте.

Глава 3: Лихорадка

Упрямо веду машину по автобану, концентрируясь на дороге впереди. Уже четыре часа я стискиваю руль, время от времени нервно поглаживая его кожаную обивку, и успешно подавляю эмоции. Куда я еду? Уж точно, подальше от Кериса: проклятый город выжал из меня все соки.

Багажник забит оружием из съемной квартиры. Я готова ко всему. Оушн всё так же спит, сладко сопя на заднем сидении. Глаза слипаются от усталости, и я, немного поразмыслив, сворачиваю на ближайшее место для отдыха и засыпаю.

Меня будят солнечные лучи, слепящие даже сквозь закрытые веки. Неловко прикрываю глаза рукой и выхожу из машины. Здесь пахнет свежестью, зеленью, витает сладковатый запах перегнившей листвы, воздух наполнен ароматом цветов и хвои.

В животе громко бурчит, и я отчаянно пытаюсь вспомнить, когда я в последний раз ела. Хмыкаю. Давно.

Неторопливо иду к багажнику. «Может, следовало заехать к Максу?..» Задумчиво снимаю старые номерные знаки и достаю новые. Прошлые номера легка трещат в руках, переламываясь. «Нет, не следовало. Показаться где-либо живой – значит, дать заказчику второй шанс». У меня всегда был запасной план: липовые документы всех видов и типов были разложены в тайниках по всему городу, мне оставалось лишь аккуратно их забрать. Обломки номеров и старые документы заношу подальше в лес, обкладываю их по кругу камнями и обливаю жидкостью для розжига. Спичка легко чиркает в моих руках; пару секунд я гляжу на слабенький огонек, а потом бросаю ее к осколкам, и, дождавшись, когда пламя разъест до неузнаваемости цифры и оближет плотную бумагу, возвращаюсь к машине.

Оушн уже ждет меня, сонно потирая глаза.

– Привет, – я немного растягиваю губы в улыбке, стараясь, чтобы она вышла хоть немного искренней.

– У меня болит живот.

Сажусь на место водителя, достаю из бардачка бутылку с водой и даю сестре:

– Держи. Выпей.

Она нехотя протягивает ручки и делает пару глотков. Наблюдаю за ней в зеркало заднего вида и затем, удовлетворенно приподняв подбородок, завожу двигатель и выезжаю со стоянки. До ближайшей закусочной оказывается почти тридцать миль, и на подъезде к ней наши животы уже рычат громче машины.

Забегаловка встречает нас тяжелым ароматом специй, жженого жира и хренового кофе, которым лучше травить нечисть, чем пить самому. Мы заказываем пару блинчиков с чаем и усаживаемся за столик у окна на большой диван странного болотно-оранжевого цвета.

– Где мама с папой?

Я улыбаюсь, стараясь не показать волнения и успокоить расшалившееся сердце, и легко треплю сестру по голове:

– У них появилась работа. Они должны были срочно… уехать.

– Тогда почему ты забрала папину машину?

Пронзительные карие глаза смотрят прямо в душу. Едва не вздрагиваю:

– Он сказал, что нам лучше на время переехать.

– Почему?

Пожимаю плечами и равнодушно киваю добротной женщине, принесшей еду. Оушн тупит взгляд и ковыряет блинчики вилкой.

– Они нас больше не любят? – Тихо спрашивает она, еще ниже опуская голову.

– Они нас очень сильно любят, солнышко. Просто так нужно, понимаешь?

Сестра кивает и по-детски неловко кусает блинчик, вымазывая щеку в кленовой сиропе. Фыркаю, тянусь за салфетками, неумолимо погружаясь в пучину тяжелых мыслей.

Я должна защитить Оушн, но рядом со мной она уже находится в опасности. Бегать? Всю жизнь? Отстойная мысль. Осесть в глуши, лишить ее нормального будущего? Сестра не должна расплачиваться за мои ошибки. Мы возвращаемся в машину, но я не спешу выезжать со стоянки.

Я думаю о семье. С сестрами отца мы не общаемся около десяти лет, а их мать давно уже переехала во Флориду, где довольно удачно купила дом на берегу океана. Дед, в свою очередь уехал в другой конец Техаса и теперь работает на собственном ранчо: пасет коров, выгребает из-под них дерьмо и выращивает экологически чистые помидоры. Забираюсь на водительское сидение и захлопываю дверь. Кажется, их жизнь начала налаживаться после развода и того, как они уехали подальше от своих детей.

Зло ударяю руль и откидываюсь на спинку. Нам никто не сможет помочь. Мне потребуется время, чтобы вернуться в Керис. Я больше не могу рисковать. Оушн должна быть на расстоянии, я не оставлю ее беззащитной.

Значит, у меня нет выбора. Достаю из бардачка подходящие новые паспорта, водительское удостоверение и документы на машину; остальные же вместе с фальшивыми номерами отправляются в нижний отсек багажника и накрываются специальным непрозрачным тентом, создавая двойное дно. Наверх забрасываю чемоданы, ближе всех кладу пару небольших пакетов с гигиеническими штучками и специально их приоткрываю. Оружие же и патроны перекладываю под задние пассажирские сидения. Улыбаюсь и не торопясь выезжаю со стоянки.

Через пару часов я сверяюсь с навигатором и тяжело выдыхаю:

– Оушн?

Хотя бы этой проблемы можно было избежать, едь я по заброшенному шоссе, а не центральной автомагистрали. Замечаю, как она поднимает глаза, и встречаюсь с ней взглядом в зеркале заднего вида.

– Возможно, скоро нас остановят дяди, они посмотрят машину и наши документы. Мне нужно, чтобы ты притворилась спящей.

– Зачем?

– Очень нужно, – мягко растягиваю губы в улыбке, – а потом мы можем в заехать в супермаркет и купить тебе что-угодно.

– Даже плюшевого Барни? – С надеждой спрашивает она.

– Даже плюшевого Барни.

Через двадцать минут мы подъезжаем к границе Техас-Оклахома. Сердце отвратительно громко стучит в груди, потеют ладони. Поток машин достаточно быстро проходит мимо небольшой пограничной будки; автомобили останавливают случайным образом, выборочно проверяя салон. Медленно тащусь в колонне в надежде аккуратно проехать пункт, однако молодой пограничник ладонью указывает мне на обочину, я аккуратно торможу возле него и, стиснув зубы и натянув доброжелательную улыбку, открываю дверь.

– День добрый, мэм, – он прикрывает глаза от палящего солнца, – вы могли не выходить из машины.

– Прошу прощения, лейтенант… – я опускаю взгляд на бейдж.

– Лейтенант Уильямс, – помогает мне он.

– Но у меня в машине спит дочь, – серьезно продолжаю я, – её недавно напугала собака, напавшая из переулка, и теперь моя малышка едва спит. Позвольте не будить её, Хлоя только уснула.

Уильямс хмурится и с сожалением кивает, а я аккуратно вручаю ему документы.

– Триша Коул, двадцать один год.

Он сверяет фотографию в паспорте и на водительском удостоверении. Удовлетворившись, открывает второй паспорт и заглядывает в тонированное окно:

– А здесь у нас… – бубнит он себе под нос, – Хлоя Коул, три года.

Лучезарно улыбаясь, я забираю документы и прячу в бардачок.

– Не могли бы вы открыть багажник, мисс?

На секунду замираю.

– Конечно, лейтенант, – мягко произношу я и, покачивая бедрами, открываю багажное отделение. Дернул же черт тянуться через основной пограничный пункт!

Пограничник наклоняется, осматривая чемоданы:

– Что внутри?

– Одежда и всякие мелочи.

– Я посмотрю?

Отрицательный ответ невозможен, и я легко киваю. Лейтенант тянется к подготовленному мной пакету, раскрывает его… и застывает:

– Что это? – Сипит он.

Улыбаюсь:

– Ну что же вы, лейтенант Уильямс!

Подхожу ближе и начинаю перед ним перебирать содержимое:

– Здесь бритва, восковые полоски, прокладки, тампоны… – я вдруг вытягиваю со дна пакеты розовый продолговатый предмет, – и вибратор.

– Хорошей дороги, мисс, – быстро бросает покрасневший пограничник и немедленно ретируется, а мне другого и не нужно: моментально запрыгнув в машину, вдавливаю педаль газа в пол и покидаю злосчастный КПП. Только сейчас меня нагоняет адреналин. Медленно дышу, пытаясь успокоится, и сворачиваю на заправку. Заливая полный бак, думаю лишь об одном: хоть бы на границе со штатом Иллинойс не пришлось снова разыгрывать комедию одного актера.

***

Дождь стучит по крыше машины. Струйки воды растекаются по лобовому стеклу, мешая сконцентрировать внимание на дороге. Свет фар отражается на мокрой траве. Машину слегка качает из стороны в сторону из-за небольших ямок на земляной дороге. Я прикладываю немало усилий, чтобы держать руль ровно и следовать едва заметному извилистому пути в лесном массиве. Вспышка молнии слепит буквально на секунду, и я чуть не теряю из виду тонкую тропинку. Сжимаю руль и хмуро смотрю на дорогу. Гремит гром, чувствую, как сзади проснулась Оушн. Наконец, впереди я могу рассмотреть дом – цель поездки. Фары освещают маленький садик впереди дома. На крыльце включается свет и открывается дверь. В проеме появляется сонная женщина в ночнушке, однако, когда она видит машину, её сон снимает как рукой. Беру Оушн на руки и бегу под ливнем в дом мимо неё. Она закрывает дверь за моей спиной.