Страница 1 из 4

«Хинд Сварадж», или Индийское самоуправление

Ганди Махатма Карамчанд

Махатма Ганди

После многих лет попыток воплотить на практике взгляды, изложенные на следующих страницах, я чувствую, что описанный здесь путь – единственно верный путь к свараджу*. Сатьяграха* – закон любви – это Закон жизни. Отступление от него – приводит к распаду. Чёткое следование ему – путь к возрождению.

Моханда́с Карамча́нд (Маха́тма) Га́нди (1869–1948 гг.) – индийский политический и общественный деятель, один из руководителей и идеологов движения за независимость Индии от Великобритании.

Ганди

В этом помещении стенные часы показывают не лондонское, а нью-йоркское время: лондонским не слишком интересуется Объединение американской печати.

Передо мной одно из самых могущественных учреждений в мире, быть может, даже самое могущественное. Трещит телефон – говорят, вероятно, из Нью-Йорка или из Чикаго? Барышня стучит на какой-то странной машине: ее сообщение через несколько минут будет подано двум тысячам редакторов двух тысяч американских газет. Эту рукопись сегодня вечером прочтет не менее пятидесяти миллионов людей. Радиоаппарата я не видел, но, конечно, здесь можно и по радиоаппарату слушать речь сенатора Бора или следить за матчем знаменитых боксеров.

Все эти чудеса создались на нашей памяти. За первые тридцать лет двадцатого века жизнь в бытовом и техническом отношении изменилась гораздо больше, чем за несколько тысячелетий предшествовавшей истории – скажем, от Соломона до Людовика XIV. Да еще мировая война, да еще русская революция, – кое-что видело наше удачливое поколение!

Заведующий отделением чрезвычайно любезен:

– Я сделаю все возможное, но обещать не могу ничего: весь Лондон хочет видеть Ганди. Если б вы оставались долго, это можно было бы устроить, но вы уезжаете…

Любезный американский журналист хорошо знаком с Ганди и пользуется его благосклонностью: ездил к нему в Индию в ту пору, когда Махатма еще не был так знаменит. Кроме того, весь мир очень ухаживает за американскими журналистами. Кроме того, индусы ухаживают за американскими журналистами особенно: их тактика отчасти заключается в том, чтобы жаловаться Соединенным Штатам на Англию.

– Я предлагаю вам следующее: поедем к Ганди наудачу. Если будет можно, я вас ему представлю. Если нельзя, тем хуже…

Прямо отсюда к Ганди: из Америки в Азию!

Поправку на место надо иметь в виду постоянно, если хочешь что-либо понять в самой фантастической из всех возможных биографий: в необычной истории о том, как присяжный поверенный стал Богом.

Сам Ганди, впрочем, себя Богом не считает. Но его Богом считают – или считали – сотни миллионов людей. В Индии распространены его изображения в образе Кришну; говорят, будто они есть – или были – в любой индусской хижине. Ганди три раза в одном только 1921 году печатно протестовал против этого на страницах «Молодой Индии» (25 мая, 13 июля и 25 августа)1. Надо войти в положение человека, который вынужден писать письма в редакцию с убедительным заявлением о том, что он не Бог Кришну. И не так просто что-либо понять в психологии страны, где такие письма в редакцию возможны. Обращаться, например, в «Тан» или в «Берлинер Тагеблатт» с подобным письмом было бы явно неудобно.

Как нам разобраться во всем этом? В Индии шестьсот государств, две тысячи триста сословно-кастовых делений людей2, двести двадцать два языка, из них более тридцати главных (по данным официального английского издания). Из трехсот миллионов населения, трудолюбивого, честного, несчастного, огромное, подавляющее большинство ни на одном из этих двухсот двадцати двух языков не умеет ни читать, ни писать. Бесконечное множество верований. Сложнейшая основная религия, тесно связанная со сложнейшей мифологией, – за ее философскими оттенками не всегда мог уследить ум Шопенгауэра. В повседневном же быту – Культ коровы…

Многим европейцам, вероятно, надо делать над собой усилие, чтобы отнестись к бытовому культу коровы с тем уважением, которого требует всякая страстная, искренняя вера. Индусы – народ очень даровитый: об этом свидетельствуют их поэзия и философия. Приходится просто признать, что многое в Индии нам совершенно непонятно, и ограничиться этим признанием. В корову слепо верит темный житель бенгальских лесов, защищающий ее дубьем от тигров и удавов. Слепо верит в нее и вождь сотен миллионов людей. Ганди отрицает всю европейскую цивилизацию; но в корову он верит твердо, и в его писаниях она занимает виднейшее место. «Никто не почитает корову больше, чем я», – говорит он в одной из своих статей. «Не надо защищать корову насилием, – пишет он еще, – это значило бы принижать высокий смысл защиты коровы»3. Собственно, Европа на корову и не нападает. Но, быть может, западная цивилизация вправе скромно пожелать, чтобы и ее, с Леонардо, Декартами, Гёте и Пушкиными, не так уж безжалостно разоблачали – во имя культа коровы.

Его зовут Мохандас Карамчанд Ганди. Он родился 2 октября 1869 года. Отец его был первым министром в Порбандаре. Не зная ни местного быта, ни местных политических условий, не берусь сказать с точностью, что такое порбандарский первый министр: может быть, большой сановник, а может быть, нечто вроде исправника? Родители Ганди были, по словам его биографов, люди культурные и образованные. Но, очевидно, и образование их, и культурность надо применять к порбандарскому уровню. Мы знаем, например, что Ганди был помолвлен со своей нынешней женой восьми лет от роду, а женился на двенадцатом году. Родители его принадлежали к одной из средних каст. Они не были брахманами, но над «нечистыми» возвышались неизмеримо. Ганди сам рассказывает, что в детстве он прикоснулся к парию. Это было чуть ли не катастрофой. Брахманы и кштарии, прикоснувшись к «нечистому» должны совершать очистительные обряды4.

Но мать Ганди знала простой домашний способ, как себя очистить от прикосновения пария: надо немедленно прикоснуться к мусульманину. Так и было сделано с юным Ганди.

Со всем тем тяга к цивилизации у родителей Ганди, по-видимому, была и в самом деле. По крайней мере, когда мальчику минуло восемнадцать лет, его отправили в университет в Англию.

Об этом периоде жизни Ганди мы знаем очень мало. Ганди не любит англичан: это чувствуется (правда, только чувствуется)5 в его писаниях. Быть может, поэтому он неохотно говорит о влиянии, оказанном на него английской цивилизацией. Впрочем, в числе книг, сыгравших большую роль в умственном развитии Ганди, он называет сочинения Рескина. Очень большое впечатление, по его словам, на него произвели Священное Писание и Толстой.

Ганди окончил курс юридического факультета, стал адвокатом и вернулся к себе на родину, где занялся практикой, преимущественно по гражданским делам. Впоследствии – много позднее – он отрекся навсегда от адвокатуры и назвал ее грязным, безнравственным делом. Но в молодые годы Ганди занимался адвокатурой с увлечением. Мне приходилось слышать, что он был превосходным адвокатом-цивилистом. Во всяком случае, он имел немалый успех и в пору своей адвокатской деятельности зарабатывал практикой от пяти до шести тысяч фунтов стерлингов в год – такой заработок в Париже, в Берлине, в Петербурге имели только очень выдающиеся или очень ловкие адвокаты.

“La jeune Inde” (сборник статей), стр. 61–62.

На юге Индии существуют, например, касты правой и левой руки, и никто из исследователей не может понять, что это значит. Касты эти резко враждебны друг другу.

“La jeune Inde”, стр. 229.

В некоторых городах Индии, в Мадрасе, например, для париев отведены особые улицы. На улицах, где ходят индусы высших каст, парии появляться не могут. «Чандала, – сообщает автор труда об Индии, – должен был жить вдали от жилищ прочих людей, носить на себе особый знак, чтобы его можно было узнать и избежать с ним встречи (прикосновение к нему оскверняло); владеть он мог только низшими животными – собакой и ослом, есть из битой посуды, одеваться в платье от умерших и т. д. Подобные взгляды перешли в плоть и кровь современного индуса. До сих пор около 14 процентов туземного населения Индии принадлежит к таким отверженным кастам».

Он говорит, правда: «Нужно ненавидеть сатанизм, любя сатану». Однако, несмотря на чрезвычайно вежливый тон всех его книг, по прорывающимся отдельным фразам иногда замечаешь, что Ганди «сатану» всё-таки не любит.