Страница 8 из 11
Кирилл зачаровано наблюдал за этой сценой, пока грузовик не скрылся вдалеке. Охотники медленно начали подниматься, и парень, проклиная себя за глупость, рухнул обратно под стол. Полгода в армии не сделали из него супергероя, поэтому открытое противостояние с этими тварями не сулило ничего, кроме смерти. Даже при наличии автомата.
А жить Кирилл хотел. Несмотря ни на что.
18
Игнорируя омерзение и рвотный рефлекс, Кирилл выкинул из машины разлагающееся тело человека. На водительском кресле осталась неприятная жижа. Пришлось вытирать ее пиджаком, который бедняга-водитель бросил на пассажирское сиденье.
Стало значительно лучше.
Кирилл провернул ключи в замке зажигания, и мотор завёлся. Хороший знак, значит, аккумулятор не сдох, а бензин не испарился от жары. Медленно, периодически съезжая на обочину или расталкивая мешающие автомобили, Кирилл поехал в сторону города.
Честно говоря, он и не знал зачем. Но какой смысл терзаться сомнениями? Нужно просто что-то делать. Отвлечься от происходящих вокруг ужасов и найти новую цель для борьбы за существование.
Сначала Кирилл бездумно колесил в окрестностях микрорайона «Ново-Ленино», потом зарулил в дачное садоводство и, пока не стемнело, поискал место для ночёвки. Выбрав ограду посолиднее, Кирилл перелез через высокий забор и направился к дому, судя по всему, только недавно отстроенному. Парень разбил окно веранды и несколько минут постоял перед мощным навесным замком, запирающим вход в дом. Хорошая новость – внутри точно никого нет. Плохая – замок надо вскрыть.
Как правило, дачники любят прятать ключи в очевидных местах, но, обшарив всю веранду и укромные уголки поблизости, Кирилл ничего не нашёл. Зато в сарае обнаружился тяжеленный лом. Крепление для навесного замка не продержалось и минуты.
В доме никого не было – ни живых, ни мёртвых. Скромно обставленная комната с диваном и телевизором, кухонька с холодильником, печкой и шкафчиком для посуды. И мансарда, простор которой использовали под спальню. Пахло свежим деревом и краской, словно совсем недавно закончилась внутренняя отделка.
Кирилл заблокировал дверь, проверил на прочность пластиковые окна и, не раздеваясь, рухнул на диван. Под плечом хрустнул пульт от телевизора. Парень нажал на парочку кнопок, уныло просвистел мелодию из «Спокойной ночи, малыши» и отрубился.
Пульт соскользнул с мерно вздымающейся груди и упал на пол. Кирилл даже не вздрогнул. Его уже захватили кошмарные сны.
19
Проснулся Кирилл под противный скрежет металла и плеск воды. Протирая глаза, поднялся с кровати и тяжёлым ботинком раздавил пульт. Треснул пластик, микросхемы заскрипели по полу. Парень шёпотом выругался и, глядя под ноги, осторожно подобрался к окну.
Светловолосый кучерявый мальчик пыхтел, пытаясь совладать с насосом для скважины. Повиснув всем телом на рычаге, дождался, когда вода наполнила ведро, и только потом отпустил ржавую железяку. Для ребёнка ведро было очень тяжёлым, но, изогнувшись под его весом, мальчик побрёл к забору в дальней стороне огорода.
Кирилл сдержал радостный порыв распахнуть окно и спрыгнуть на землю, чтобы догнать мальца. Тот мог испугаться, разлить с трудом добытую воду и убежать только ему известными путями. Потом ни за что не отыщешь.
Вместо этого парень перекусил холодной тушенкой, немного полежал на диване и, не выдержав, всё-таки пошёл по маленькой тропинке в разросшейся траве. Нашёл дыру в заборе и, просунувшись в узкую щель, сразу же увидел мальчугана. Тот поднял тяжёлый топор над головой, собираясь опустить его на полено. Силы удара могло и не хватить, чтобы расколоть сучковатую деревяшку.
Кирилл, держась на почтительном расстоянии, осторожно окликнул ребёнка.
– Эй, я нормальный. Могу помочь.
Мальчик дёрнулся, как будто получил пулю в бок, выпустил тяжёлый топор из рук и бросился наутёк.
Бежать за ним Кирилл не стал, чтобы окончательно не спугнуть. В несколько ударов наколотил увесистую охапку дров. Аккуратно сложил в траву и рядышком спрятал топор.
Затем исследовал сарай и стайку – никого. Кажется, животных здесь не держали уже несколько лет. Стараясь не шуметь, зашёл в избу. Ветхая дверь, на удивление, даже не скрипнула. Внутри пахло старостью и плесенью. На полу затасканные, самостоятельно вязаные половики, стол, скамья, несколько грубо сколоченных табуреток.
На печи то самое ведро.
В комнате кто-то застонал.
Кирилл зашёл в тёмное помещение и одернул плотное одеяло, которым завешали окно, создавая полумрак в крохотной комнате. На постели лежал старик, возраст которого мог начинаться с восьмидесяти и заканчиваться далеко за сотню. Худое, костлявое тело прикрывал пустой пододеяльник, подушка упала на пол, и белесые глаза, ничего не видя, уставились в стену.
Кирилл, встречавший всякое в своём путешествии, оторопел и замер, не зная, что делать дальше.
Тихонько хлопнула дверь, а спустя несколько секунд в комнату вбежал мальчик и угрожающе выставил перед собой огромный, но проржавевший серп.
– Привет, я нормальный, – Кирилл попытался улыбнуться, но вышла какая-то кислая гримаса.
– Чем докажешь? – воинственно выкрикнул мальчик и скосил глаза на старика, который тощими руками пытался нащупать подушку возле головы.
– Я ещё не набросился на тебя. И на него тоже. Бешеные обычно убивают без разбора. Не пытаясь заговорить.
Мальчик серп не опустил, но было видно, как он облегчённо выдохнул.
– Нормальных видел только один раз. И они не захотели взять меня с собой. А остальные выжившие пытались догнать и убить. Сейчас сложно кому-то верить.
– Согласен. Я Кирилл, а тебя как зовут?
Старик захрипел и закашлялся. Мальчик, отбросив серп, осторожно приподнял его голову и подсунул под неё грязную подушку.
– Марк. А это Леонид Геннадьевич. Он ветеран, как шестнадцать лет исполнилось в сорок третьем, сразу на войну ушёл. Так и воевал до сорок пятого, пока ему спину не прострелили. Я альбом с фотографиями видел, где он с женой и друзьями, на работе и на отдыхе. Много лет вкалывал на заводе и совсем не выглядел как инвалид. Под старость, наверное, совсем плохо стало.
Кирилл сочувственно покивал и спросил:
– Дед твой? Или прадед?
Мальчик завесил одеялом окно, получше укрыл старика и, сев на край кровати, заговорил.
– Нет. Мои родственники сразу погибли. А я почему-то нет. Мы всей семьёй и с друзьями родителей поставили палаточный лагерь возле речки. Хотели выходные там провести. А в итоге все погибли.
Марка передёрнуло от этих слов, но он сразу же продолжил.
– Кровь брызгала из носа и рта, пока они умирали. И мозги. Наверное, это были мозги. Мама упала в костёр, и одежда на ней быстро загорелась. А потом она сама. Не умер только дядя Ваня, он военный. Сначала долго кричал, хватаясь за голову, а потом принялся пинать мёртвых и всех резать своим большим ножом. Я закричал, чтобы он перестал, но дядя Ваня накинулся на меня. И вот, что получилось.
Марк показал здоровенный шрам на плече. Затем откинул волосы и провёл пальцем по зажившему порезу на щеке возле уха.
– Я вырвался и спрятался под машину, а дядя Ваня пытался меня вытащить. У него почти получилось, но я смог добежать до речки и уплыть. В воду он не полез, начал кидаться камнями и попал мне по спине.
Марк рассказывал без эмоций, монотонно. Все эти страхи он уже переварил и примирился с произошедшим.
– Я очень испугался и быстро замёрз, но вернуться не мог, потому что дядя Ваня ждал меня на берегу. Только когда я отплыл слишком далеко, он куда-то ушёл. А я добрался до берега и увидел всю свою семью. Папу и сестрёнку, а ей и годика даже не исполнилось. Сильно обгоревшую маму и много ещё людей, с красными от крови и порезов лицами. Я спрятался в машине, нашёл другую одежду и согрелся.
Кирилла захлестнула жалость к ребёнку. Увидеть смерть всей своей семьи, спастись от Чистильщика и не сойти с ума. Такое даже взрослым не под силу. Не говоря уже о мальчике, которому и десяти лет, наверное, не исполнилось.