Друзья с привилегиями

– Ну… – Фрея отводит взгляд в сторону, задумавшись. – Хорошо. Прекрасно. – Недоверчиво прищуриваюсь.

– Как-то неуверенно, – наклоняюсь вперёд, едко ухмыльнувшись, и Фрея закатывает глаза.

– Ты пришёл поговорить о моём свидании с Уолкером или о своих проблемах? Потому что я могу рассказать тебе, какой он на самом деле замечательный. Если ты хочешь, конечно, – Фрея опускает руки на стол, скрестив их, а её губы расплываются в победной улыбке.

– Расскажи. Правда такой замечательный? – равнодушно произношу, хотя внутри меня уже разгорается огонь ненавистной ярости.

– Правда. Он галантный, скромный, вежливый, не издевается, не шутит дебильные шутки, как это тут делают некоторые…

– И скучный, – пополняю её список, и Фрея пронзает меня прищуренным взглядом.

– Хороший. Не скучный.

Вижу в её глазах сомнение и не могу этим не воспользоваться.

– Я что-то раньше не замечал, чтобы тебе нравились хорошие.

Игриво улыбаюсь и окончательно забываю об истинной причине, почему я вообще пришел сегодня к Миллз, а она натягивает на своё симпатичное личико выражение боевой готовности.

То, что я так сильно в ней люблю.

– А я поумнела.

– А, правда, что ли?

– Правда. И вообще, – Фрея откидывается на спинку стула, согнув ноги в коленях, – он пригласил меня на выставку современного искусства.

– Как интересно, – саркастично бросаю, получив за это испепеляющий взгляд. – И что, правда хочешь на выставку? В музей?

– Хочу.

– А если попробовать не врать?

– Раск, ты совсем уже, что ли… уже совсем, – Фрея ёрзает, а я заинтересованно приподнимаю бровь.

– Что я совсем? Совсем, окончательно прав?

– Так сильно хочется услышать, что ты прав?

– Да.

– Ну, ладно, ты прав. – Победно улыбаюсь, и Фрея добавляет: – Я не хочу в музей.

– Я так и знал. И чего ты хочешь?

– Я хочу, чтобы он взял меня сзади.

Некоторое время смотрю Фрее в глаза, переваривая информацию, а моё подсознание начинает вырисовывать то, что только что сказала моя подруга, умеющая моментально вводить меня в состояние возбуждения. Глубоко выдыхаю, продолжаю пялиться и молчать.

Фрея растерянно пробегается глазами по кухне, и они наконец останавливаются на моём лице, ярко отражающем настроение загруженного эротическими картинками сознания.

– Виль, если ты не собираешься рассказывать мне ничего, то я бы хотела пойти…

– Я могу взять тебя сзади, – едва слышно произношу, и Фрея тут же замолкает, нервозно сглотнув, а её дыхание становится частым.

– Я знаю, – её голос оказывается тихим, дрожащим, и я рвано выдыхаю. – Мне… мне нужно выспаться. Завтра генеральная репетиция.

– Прости. Я вообще не должен был приходить, – отодвигаю кружку от себя и поспешно поднимаюсь на ноги, но Фрея хватает меня за руку.

– Но ты уже здесь. – Вглядываюсь в изумрудные глаза Фреи, и её пальцы переплетаются с моими. – Не строй из себя отчаянно благородного героя. Тебе это ни к чему сейчас.

– Я не строю вообще-то. Я и есть благородный герой, – самодовольно улыбаюсь, опустившись обратно на стул, и продолжаю прожигать Фрею беззастенчивым взглядом.

– Ты шутишь, потому что тебе больно. – Улыбка моментально слетает с моих губ, а слова Фреи вынуждают глубоко вздохнуть. – Давай так: либо ты рассказываешь, в чём дело, либо мы идём спать, потому что я уже не могу, – она отпускает мою руку и облокачивается на стол предплечьями, а её взгляд наполняется искренней усталостью.

– Выбираю второй вариант, а позу можешь выбрать сама. Я уступаю, – в очередной раз шучу, заставляя Фрею злостно закатить глаза.

– Вильям, ты меня не слушаешь совсем? Я и правда очень уста…

– Моя мама не хочет со мной общаться, – выпаливаю, протараторив на одном дыхании, и опускаю взгляд вниз, вперив его в кружку с чаем, к которому я так и не притронулся.

– Ты уверен?

– Даже не знаю, – сжимаю пальцы в кулак, дёрнув бровью. – Мы уже месяц не можем вместе пообедать, потому что у неё постоянно есть дела поважнее. Дела, либо очередные мужчины в её жизни, с которыми ей, по всей видимости, интереснее, чем со мной.

– Такова наша судьба. – Нахожу Фрею глазами, растерянно её разглядывая, и она сгибает ноги в коленях, подняв ступни на стул. – Наши родители иногда сами ведут себя как дети. А нам потом страдать, – Фрея мягко улыбается, вынуждая меня коротко улыбнуться ей в ответ.

– И что ты предлагаешь? Страдать вечность? – улыбаюсь немного шире, уткнув кулак в щёку.

– Нет. Она ведь может даже не знать, что для тебя это так важно. Ты ей говорил, что для тебя это важно?

– Не говорил.

Снова тяжело вздыхаю, ведь мне кажется, что я впервые говорю настолько открыто о том, что волнует меня уже больше десяти лет, и мне на долю секунды становится легче.

– Люди не могут читать твои мысли и догадываться о том, чего ты хочешь, – Фрея обхватывает руками свои ноги, прижимая их к груди. – И, к сожалению или к счастью, твоя мама – тоже человек.

– Иногда я об этом забываю, – вглядываюсь в лицо Миллз, а мои губы расплываются в нежной улыбке.

– Ага. Они поступают бездумно, а мы потом идём к психологу и жалуемся, какие у нас родители плохие. Какие бы они хорошие ни были на самом деле.

– Вот я и пришёл к психологу. Жаловаться, – выгибаю бровь и опускаю взгляд на пухлые женские губы своего любимого психолога.

– И где мои пять тысяч крон за приём? – шепчет Фрея, приблизившись ко мне корпусом.

– Помнишь наше с тобой свидание?

– Какое? Не помню, – с искусственной непринуждённостью произносит Миллз, и я легко усмехаюсь.

– Ну, то самое лучшее свидание в твоей жизни.

В моей.

– Допустим, помню. И что?

– Я тогда тебе подарок сделал в виде бутылки дорогущего красного вина и устриц, которые ты даже не доела. – Фрея прищуривается, и я продолжаю: – Считай, что это было моё вложение в будущее. Теперь мы квиты.

– Жмот.

Опускаю голову вниз, невольно усмехнувшись.

– Можно вопрос? – Фрея кивает, и я добавляю: – Какие у тебя отношения с отцом?

– Я знаю, что он меня любит. И хоть он иногда тоже делает ошибки, но я его всё равно люблю.

– А я вот не уверен в том, что мама меня любит. Мы отдалились, когда умер отец. Вроде общее горе должно сближать, а у нас получилось наоборот, – грустно улыбаюсь, поймав заботливый взгляд зелёных глаз на себе.

– Ты думаешь или чувствуешь?

– Что?

– Думаешь, что мама тебя не любит, потому что тобой двигает обида, или именно чувствуешь, что ей всё равно?

Нахмуриваюсь, выискивая ответ в своей голове на слишком тяжёлый вопрос Фреи, и, наконец, отвечаю:

– Думаю.

– Тогда поговори с ней, – Фрея выпрямляется, опустив руки вниз. – Может, она тоже, как и ты, думает, что тебе не до неё. Не хочет навязываться. Ты уже взрослый, самостоятельный. И только ты решаешь, как относиться к ситуации, – она встаёт на ноги, облокотившись на стол руками. – Есть два варианта: либо она тебя выслушает, поймёт и попытается исправиться, либо нет. Но тут уже вопрос к тебе, хочешь ли ты продолжать бороться за отношения, в которых на тебя откровенно забивают, – Фрея поворачивает голову, отведя взгляд в сторону, и звучно вздыхает. – Сеанс психотерапии окончен. Психолог утомился.

– Утомился моими проблемами? – издевательски улыбаюсь, и Фрея находит меня глазами.

– И не только.

– А психолог-то, получается, дилетант. Или совсем неопытный.

– Да какой пожелаешь. Можно я уже спать пойду?

Фрея отталкивается от стола, выпрямляясь, и я встаю за ней. Шумно выдыхаю. Миллз, коротко закатив глаза, разворачивается и делает один шаг к выходу из кухни.

– Фрея, – она поворачивается, услышав своё имя, и я добавляю: – Спасибо, – делаю шаг к ней, продолжая рассматривать её как будто в первый раз. – Мне нужно ещё кое-что.

– Что?

Фрея поднимает брови, а я подхожу к ней вплотную, уже ощущая теплоту её практически обнажённого тела.

– Это.