Страница 90 из 93
Глава 28 — Боря, как ты вырос-3!
Боря повернулся к Диане. Стоит такая за стойкой маленькая, худенькая, блестит пирсингом. Как рыбак рыбу приманивает блестяшкой по воде. Если дура — клюнет. Или если голодная — клюнет. Но он то не дурак. И не голодный. Да и её не мелочёвка нужна. А рыба покрупнее.
А она не замечает, что занят мужик. Что не до частностей ему. Глобальные мысли у Глобального: семья и дети, а то перед мамой похвастаться нечем. Да и отцу помочь — благое дело. Хоть тот же контейнер с припасами на зиму ему передать. Пусть на месте питается. Не жалко. Ну сколько той еды из сорокафутового контейнера один мужик за зиму может подъесть? Слёзы. Отец он приспособлен для жизни. Он же снег будет первый топить на воду, и им же обтираться, чтобы никого не обременять. Он суров и закалён.
А Диана что? На мелкий шантаж пошла? Или решила сыграть по-крупному и поставила на кон «всё или ничего»? С одной стороны — работа, карьера, стабильность и хорошие отношения с начальницей, баловство с любовником. Но то лишь по её инициативе. С другой — попытка взять мужика с первого зацепа, чтобы упрочить положение. А если соскочит — увольнение, клеймо шлюшандры и депрессия. А всё почему? Потому что поторопилась.
«Кто ж после первого минета сразу подсекает?» — одобрил внутренний голос.
А она не понимает этого, стоит как молодая берёзка на ветру, бровями своими чёрными сверкает. Глаза коварные-коварные. Взгляд завидущий и улыбка нагленькая. Будь боря казаком, он бы такую подмышку и сразу в лес. В землянку. Радовать, а потом рожать, рожать, рожать. А те, кто выживут — в поле помогать будут. И пчёл бы развёл. Целую пасеку. Кони, опять же неподалёку чтобы паслись. И телегу без осей, но с колёсами деревянными, чтобы по классике.
Вот так глубоко генетическая память капнула.
Но он же не казак сейчас. Да у самого ещё и землянки нет. Да, заимел-приобрёл-разжился парой автомобилей, участком и парой гаражей, но кто ж в гараже живёт, когда тебе за двадцать? Женщине ей комфорт нужен. «С милым и рай в шалаше» — это для студентов и романтиков. А он — реалист с разводным ключом и чёткой позицией по жизни — закрепиться.
И глядя прямо в глаза, Боря набрался наглости и откровенно произнёс:
— Чего ты хочешь? Семью? Детей? Дом? Квартиру? А? А может большой, крепкой любви? Признавайся.
— Трахаться хочу, как в последний раз, — неожиданно ответила Диана. — А всё остальное — производное от этого глагола. Нахуй мне твоя любовь, когда на хуй просто хочется сесть и не слезать весь обед и на ночь перед сном?
— Слушай, ну кому глаголы, а кому в жизни устремления, — даже несколько растерялся мужик, что не искал новых знакомств. Со старыми бы разобраться. — Разные мы, Дина… в разные стороны смотрим.
— Ну почему мужики иногда просто не могут заткнуться и трахнуть?
— Потому что… о доме надо думать, — ответил сантехник и подняв голову, гордо удалился.
— Ну давай хотя бы тройничок замутим! — в последней попытке покорить его сердце, обронила она в спину.
Боря замер. Стиснул зубы. Тяжело… тяжело такое слышать уму не окрепшему. Сразу что-то со на души поднялось, всколыхнуло ил порочный. И мутно перед глазами стало. Хоть обратно поворачивайся, беги и в объятья крепкие чудо-девушку заимей. А всё страшный бес искушения перед ним, за хвост дёргает.
«Ну и что, что хвост спереди растёт», — заметил внутренний диалог: «А ты не поддавайся!».
Только крепче Боря зубы стиснул и заставил идти прямо ноги проклятущие. Стон только сдержал, и за дверью уже на выходе застонал как зверь раненный.
— Выёбывайся, не выёбывайся, а моим будешь, — обронила в спину Диана, что готова была за член длинный и крепкий и сокращение имени простить партнёру. Лишь бы подольше покочевряжился.
С этой фразой она руку из-под юбки достала и понюхала. Пока в помещении холодно, в колготках постоит. А как чуть потеплеет, так сразу на чулки перейдёт ажурные и трусики тонкие, соблазнительные. А там и юбка покороче будет.
«Хочет не хочет, а захочет», — промелькнуло в голове коварное, да настырное.
А Боря до аэропорта как в тумане ехал. Вроде зрение отличное. А мир вокруг есть и нет его одновременно. Только мысли все вокруг тройничка держаться. Такому Жанна не учила. Это же в два раза больше ответственности. И больше свободы выбора. А она — пугает. Растеряться можно.
Тут уж сначала одной хорошо сделать, а потом со второй акт половой отработать. Или одну ласкать, о другой не забывая? А может они обе ласкать его будут, а он млеть от восторга. Но в кого кончать? И общие ли от этого считаются дети? Дальше либо в «Шведскую семью» податься, либо за иные социокультурные нормы выходить.
«До четырёх жён только в исламе можно. Ну или племенах каких», — поддержал внутренний голос: «Зато как удобно. Одна по хозяйству, другая в деле. Потом меняются. Борь, а может обеих в лес? В тайгу дикую, непроходимую. Там нет тлетворного влияния общества, а белки с волками на тройнички особо внимания не обращают».
Взвыв от мыслей тревожных, что мигом голову заполонили, Боря покой потерял. Работать с такими мыслями точно некогда.
«А если не работать, то как жить?», — не унимался внутренний голос: «Но разве это жизнь, если в четыре руки тебя не поглядят?».
— Дина-а-а! Сука-а-а-а! — закричал Глобальный, припарковываясь у терминала местных авиалиний.
«Вот так идёшь, идёшь к успеху. Потом попадётся чернобровая, идею подкинет. И всё — нет человека», — посочувствовал внутренний голос, пока сантехник табло электронное изучал.
Толпа встречающих ожидала уже следующий рейс из Санкт-Петербурга. А рейс из Москвы прибыл полчаса назад. Боря прикусил губу. Опоздал. Неужели мать где-то на улице уже стоит?
— Боря, как ты вырос! — раздалось за спиной.
Он повернулся и замер, разглядывая бледную стройную женщину с морщинками на лице, которые ранее то ли не замечал, то ли отсутствовали. Она носила длинные волосы, собранную под шляпку и стояла в летнем сарафане, как будто прилетела на юг к тёплому морю, а не в осенний, промозглый уездный город, где всегда больше туч, чем солнца.
«Мать, ты словно не в Сибирь, а в Турцию прилетела», — хотел он сказать, но губы произнесли лишь:
— Мама…
Она обняла первой, прижав к себе. Такая маленькая для него теперь, и такая беззащитная перед целым миром. А он большой и сильный, должен защищать её, беречь и согревать. Хотя бы посредством надлежащей работы батарей.
Он мигом снял рабочую куртку и накинул ей на плечи. Она хоть и запылилась, но не грязная.
— Вот, немного согреет.
— Ой, да мне не холодно, — привычно хорохорилась она, но куртки не сняла. Погладила только плечо. — Ты, значит, сейчас сантехником работаешь?
— Ага. Работаю.