Страница 9 из 93
— Хуже… на пенсию отправили, — не меняя выражение лица, добавил Егор. — Реорганизация.
Сантехник кивнул. Стас ткнул его под руку.
— Мне дико неудобно, но мне бы в толчок… И с чего это я Роман?
Боря показал направление и добавил:
— А, так эти типа звания у нас тут. Так всех новичков называют. Не обращай внимания и кивай в такт. Я сам говорить буду…
Но говорил в основном Тимофей Вольфович, чётко и последовательно расписав программу реорганизации компании.
— Кроме того, мы будем брать в расчёт международный опыт, — пообещал начальник, поправив галстук. — И перенимать всё лучшее из зарубежной практики.
В том числе он посулил повышение заработной платы и обещал создать все необходимые условия на рабочем месте, вплоть до комнаты с лаундж-зоной, которую видимо могли сделать из инвентарной. А закончил новый начальник уверенностью, что уже завтра оба начнут первый полноценный рабочий день как с чистого листа и поведут компанию к светлому будущему.
— Так это, поведём конечно, — только и добавил Стас-Рома. — Чего нам жалко что ли?
Боря вздохнул. Если одни только обозначают путь, то другим на месте пахать. А это значит, работать теперь за всю контору придётся. Чтобы тем, идущим впереди, было куда в тыл вернуться.
Выйдя из кабинета, прошли мимо Егора. Где сразу заполучили адрес бывшего начальника. А вот с телефоном оказалась проблема — такового в базе не оказалось.
— Жёны в списках не обозначены, — заявил Егор и Боре подмигнул. — Сам действуй.
Глобальный снова вздохнул. Лишняя суета.
— Так я не понял, — заявил Стас, вновь усаживаясь в автомобиль. — Меня что на работу приняли? Я же заявку не подавал.
Боря посмотрел на крановщика как на чернорабочего, которому никогда не объясняли инструкций, только команды отдавали и спрашивали за результат.
— Ну почему бы и нет? — тут же предложил Глобальный. — Как у тебя с работой сейчас?
— Ну вообще-то я только с вахты должен был вернуться, — прикинул Стас. — Теперь месяц свободен.
При мысли о том, что придётся одному таскать все материалы на пять этажей в хрущёвке, и это только в одном подъезде, Боре плохо становилось. Ведь попутно придётся делать и основную работу по заказам. Раз начальник сказал выходить, как только так сразу, про психологов можно забыть. Работа — лучший психолог.
— Значит, поработаешь за Романа, — тут же подвёл Глобальный. — А получишь как крановщик.
Но Стасян тут же всё испортил своими разумными выводами:
— Как же я поработаю, если брат уже за мной едет?
— Так скажи, чтобы не ехал, — ответил Боря. — Я сам тебя потом отвезу.
— А жить где? — вновь подал разумную идею крановщик, словно действительно учился, а не только посещал занятия.
Боря почесал маковку. Буркнул:
— У Степаныча. В гараже. В спортзале. Да где придётся. Хорошему человеку всегда рады.
— Где я и где хороший, — добавил Стасян. — Я, когда на кухню захожу, молоко сворачивается.
— Так всё, не наговаривай на себя, — остановил поток самокритики Боря. — Не знаю пока, не парься. Давай пока здесь разгребём дела. В настоящем, иначе к будущему не придём.
— Да нужны мы там им в будущем, — буркнул крановщик, маковку почесал и выдал уточнение. — А по зарплате что?
— В обиде не останешься. Тем более… — Боря хмыкнул. — …форму тебе уже выдали. Аванс, как никак. Обувь только прикупить и куртку с шапкой. И ты в деле.
— Дело говоришь, Боря, — ответил крановщик и принялся набирать брата на телефоне. — Петро, сучий стержень. Ты в хламину что ли?.. Ой, да чего ты мне рассказываешь. Ну-ка дыхни!.. Ха-ха, всегда ведёшься… А потому что в хламину… Нет, отец у тебя точно — сосед.
После двухминутного разговора выяснилось, что Пётр после бани с квасом никуда ехать и не собирался до завтра. Что тоже могло стать проблемой, но история не знает сослагательных наклонений.
— Совпало, выходит, — выдал Стасян и с сомнением посмотрел на ноготь на ноге, который так и не вырезали.
Сам пророс, пока от аппендицита отходил и камни в почках разбивали. Только выглядел тот в тапке не очень. Замёрз, очевидно.
Но Боря на ногти не смотрел, следил за дорогой. Заскочив к Яне, Глобальный позвонил в домофон:
— Яна? Это Борис. От Антона.
Открыли сразу. Даже встретили на лестничной площадке. Но стоило довольно молодой даме со скорбным видом вручить тридцать тысяч из рук в руки, как в качестве бонуса её прорвало на сдачу:
— Да чтобы его кошки драли! — заявила она, пока Боря складывал купюры в карман спортивных штанов. — Пусть там и сгниёт к чертям собачьим! Оставил на голодном пайке. От меня пайка не дождётся!
— Грева, — поправил Боря осторожно, не желая смешивать культуру общения двух миров.
— Да пусть его теперь петухи греют! — добавила горячо жена.
Выслушивать подобные заявления можно было долго. И Боря для экономии времени невольно начал со штанов шерсть звериную собирать.
Даме нужно высказаться. Минута времени у него есть. А дальше — извиняйте.
Яна высказываниями не ограничивалась. Сначала рифмы пошли к имени мужа, потом слова покрепче, а потом расплакалась в голос и на плече повисла.
— Как же я без него буду то? Пропаду-у-у! — взвыла женщина средних лет, но ближе к первой половине возраста, когда принято считать, что ещё не все потеряно.
«В этом возрасте женщина наиболее опасна, так как уже способна на эксперименты. Созрела», — предостерёг внутренний голос, но кто бы его слушал?
Испугавшись, что плачущее эхо подъезда сделает его невольным соучастником преступления со слов соседей, Боря обнял расстроенную женщину. И к груди прижал. Чтобы теплом поделиться и шерстью заодно. Ему не жалко. А к запаху курева лучше сразу привыкнуть. Другим муж не вернётся. Только прокуренным. С возможными татуировками на теле. С той лишь разницей, что сам нанёс или нанесли.
Яна, вместо того, чтобы о возвращении арестанта подумать, вдруг голову подняла, и прошептала горячо:
— Борис… вы слышите, Борис?
И сразу ей от того говора веры стало больше. Потому что искренне говорила, на разрыв души каждое слово раздавалось:
— Я же в разнос без него пойду.
— Разнос? — Боря попытался представить, как женщина вдруг толстеет, и вширь раздаётся, заедая горе и приобретая второй подбородок автоматически.
Но ведь и обратный процесс может произойти — схуднёт с горя. Поэтому правильнее всего на месте остаться. И ничего не менять.
— Да не, не пойдёте, — заявил он, подумав.
Женщине лучше всего в стабильности оставаться.
— Пойду, говорю! — уверила она, споря. — Налево пойду!