Вчера будет война

За поворотом на неразъезженном островке грязюки обозначилась фигура регулировщика. Опять привычный облом – вместо укоренившихся в подсознании симпатичных веселых девах с флажками, как правило, махали злые на весь свет пожилые мужики. Фильмов надо меньше смотреть, чтобы не разочаровываться, ага. Следуя сигналу, Андрей притормозил, благо ехал один и сзади не подпирали, съезжать с «лежневки» в бурое месиво не пришлось.

По обочине подошли двое заградотрядовцев (заградотряды приказом Ставки ввели как бы не месяц назад) в зеленых пограничных фуражках и с ними какой-то мужик с сержантскими петлицами. Что-то было в нем не так, но Андрею было не до копаний в ощущениях. Один из погранцов заглянул в водительское окно, проверил путевку, потом красноармейскую книжку. Другой стоял поодаль, страховал. Вообще, работали «зеленые» профессионально, напоминая северокавказский ОМОН в самые горячие деньки второй чеченской – занесло Андрея к родственникам на юга как раз в то время. Так что манеры погранцов были и знакомы, и понятны. И что характерно, пережив здесь уже несколько отступлений, Андрей у «заградовцев» пулеметов «для стрельбы в затылок своим» так и не увидел. Может, повезло, а скорее – приходящие на ум ассоциации с омоновцами на Ставрополье были оправданы на все сто. Делом люди заняты, тыл охраняют. На войне у каждого своя работа.

Погранец проверил путевой лист, козырнул.

– Младший сержант Чеботарев, возьмете сержанта, подкинете до поворота на хозяйство Смирнова, – конечно, заградотрядовец ему не указ, можно было пойти на принцип, сославшись на приказ не брать пассажиров, но попутчик в дороге лишним не бывает. Вдруг толкать придется, за нехваткой людей его отправили на склад в одиночку. А от картошки в кузове помощи не дождешься.

Сержант ловко, с шиком запрыгнул в машину, прислонив к дверце карабин. Бывалый дядька. Сверхсрочник, что ли? Для младшего комсостава староват, а для призванного из запаса выправка чересчур военная. «Андрей». – «Семен». – «Ну, погнали». Попутчик минут пятнадцать ерзал, приноравливаясь к зубодробительному ритму «лежневки», потом вроде привык. Через узкие конуса чистого стекла, прорезанные ручными дворниками, смотрел с интересом, цепко. Разговор – любимую забаву водителей дальних рейсов, не поддерживал, ограничивался однословными ответами. Ну, пару раз выдавил подряд аж слова три, причем с неудовольствием, свойственным ни разу не сержанту, но капитану, как минимум. Как раз по возрасту кстати, да. Но даже в этих односложных ответах что-то… не то чтобы царапало, нет. Скорее, как и манеры пограничников, было каким-то домашним. Да он же с Сибири! «Подкидыват», «Заметат», вместо «Подкидывает» и «Заметает» – точно сибиряк. Блин! Только что ведь об это думал! Да он в полушубке!!!

Сибиряк, причем явно кадровый военный в полушубке под Москвой – это же… Рановато вроде? «В тот раз» сибирские дивизии подтянулись вроде как к декабрю или нет? Панфиловцы с Казахстана, да, еще в обороне отметились. А дальневосточные дивизии, которых привыкли сибиряками называть? Они вроде как раз под контрнаступление подошли. Неужели шарахнем? По слухам, немец плотно завяз на западной окраине Москвы и под Тулой, так что же – время? Похоже, время! Время, Андрюха!

И уже у поворота с указателем на «хозяйство Смирнова» Андрей повернулся к ссаживающемуся сибиряку и, улыбнувшись во все оставшиеся зубы, подмигнул:

– Вы бы, товарищ командир, полушубочек-то пока заменили на что-то более неприметное. У нас такое богачество в редкость, а немец – он, сволочь-то, глаза имет и наблюдат, зараза. Так что как бы вас не срисовали раньше времени. Привет землякам! – И прежде чем ошарашенный начальник разведки разгружающейся в неглубоком тылу дальневосточной дивизии успел открыть рот. вдарил по газам.

Понятно, по возвращении в часть о чересчур глазастом шоферюге был поставлен в известность начальник особого отдела дивизии. Понятно, какое-то время заняло выяснение имени-фамилии этого самого глазастика. А потом – завертелось, закрутилось, и висящие по всем особым отделам контрольки на фамилию «Чеботарев» остались нетронутыми просто за недостатком времени.

* * *

Парашюты рванулись, приняли вес,

Земля колыхнулась едва.

А внизу – дивизии «Эдельвейс»

И «Мертвая голова».

Железное брюхо старого, первых еще выпусков, «ТБ-3» дрожала от рева работающих почти на полной мощности «М-17». Другим повезло – более новые машины с «М-34» ревели не так сильно, а в «Ли-2» десант вообще летел почти что первым классом. Впрочем, эта разница в комфорте ненадолго. Земля уравняет всех.

Десантники были похожи на медвежат, причем белых – в маскхалатах с поддетыми под них и под ватники меховыми безрукавками, в ватных штанах и привязанных веревочками к штанинам валенках. Запасного парашюта не было ни у кого – высаживаться группа должна была плотно, внизу, возможно, ждал бой, так что самолеты шли низко, сотнях на четырех метров. Благушинский хулиган Мишка Анчар наклонился к уху соседа и, скаля зубы, проорал:

– Боишься, старшой? – Лемехов усмехнулся и заорал в ответ:

– А ты думал? Это вон они, – он кивнул в сторону двух контейнеров, лежащих рядом со створками бомболюка, – ничего не боятся. А нам положено. А кстати – знаешь, как от страха верней всего избавиться?

– Как?

– Да очень просто. Надо побольше страху на немца нагнать. Чтоб на тебя не хватило.

Оба заржали, немного нервно. Из прямоугольного люка между кабиной и бомбоотсеком выглянул краснорожий штурман, показал три пальца. Неуклюжие белые фигуры на скамьях зашевелились, закрепляя карабины вытяжных систем на тросах под потолком. Штурман показался снова, створки бомболюка поползли вниз, открывая проносящуюся внизу бездну. Сигнализации, как на более новых транспортах, на «ТБ» не было, и поэтому штурман просто махнул рукой. Двое крайних бойцов споро швырнули контейнеры вниз и нырнули в люк сами, за ними – остальные. На земле горели три костра, длинный конец треугольника указывал направление ветра. Свист потока в ушах на три долгих секунды заглушил рев моторов, потом хлопок, рывок – и тишина, нарушаемая лишь удаляющимся ревом моторов.

Земля набегала быстро, прыгнувшие раньше уже взрывали ногами снежные фонтаны, гасили парусящие на ветру купола. Кого-то протащило аж до недалекой стены леса, и повисший на ветвях купол светился на черном фоне, как гигантская бледная луна, восходящая над снежным полем.

Старший сержант погасил парашют, скинул «упряжь». Собирать купола времени не было, как, впрочем, не было и смысла. Ели немцы еще не узнали про десант – то к утру узнают точно. Ниче, если кто из деревенских найдет – будет бабам счастье. Достал из-за пазухи оптический прицел, успевшими закоченеть пальцами прикрутил к винтовке. Костры горели метрах в трехстах. У одного из них несколько раз мигнул фонарик – красным, зеленым, потом опять красным. Значит, встречали свои.

Он поковылял по глубокому снегу на свет. Метров через пятьдесят догнал еще двух десантников, тащивших объемистый тюк.

– Ну что, братва, помочь?

– Помогай-помогай, старшой, – недавний сосед по алюминиевому брюху коротко улыбнулся. Сзади проломился по целине Славка Иванченко по кличке Кузнец, кабан еще тот, и дело пошло веселее. Гул моторов уже стих, где-то на западе глухо ухало – бомбардировщики что-то обрабатывали, а может, просто кидали бомбы в чисто поле, чтобы замаскировать высадку.

При свете костра распотрошили тюк, явив свету связку дубоватых армейских лыж. Из второго тюка, оттащив его подальше от костра, освободили огнемет, ротный миномет и два ящика с минами.

Из темноты к костру подкатились еще фигуры, у двух других также наблюдалось шевеление. На импровизированных носилках из парашюта и двух жердин подтащили скрежещущего зубами лейтенанта – приземлился неудачно, бывает. Почти сразу из лесу подкатили запряженные мохнатой лошаденкой сани, на которые погрузили страдальца.