Человеческая оболчка

— Исаак, есть очень странный разговор, который я откладывал по неизвестной причине, — глядя в стол, начал Юрий. — С моим образом жизни люди долго не живут и поэтому пора бы тебе рассказать все, что я могу о том, откуда ты такой появился в этом регионе.

Айзек слушал Юрия не перебивая, ведь любое отступление от темы может в корне поменять настроение старика, и он просто плюнет на эту затею и отложит в долгий ящик, как и многие разговоры до этого.

— Около двадцати лет назад я возвращался из Востока, забрав оставшиеся вещи из моего прошлого дома. Вещи эти были мне дороги, поэтому я совсем не боялся использовать тот снегоход для преодоления расстояния, и вот после остановки на подзарядку у моего старого религиозного товарища я услышал одну очень забавную историю. Он говорил, что люди из Пан Оптикума начинают выходить наружу, что это потомки древних людей, обладающие великой силой и мудростью и, хрен его знает, чем еще. Я тогда совсем не верил в это, да и сейчас в это не верю, но суть была примерно такая. — Юрий замялся, обдумывая каждое слово, чтобы создать максимально полную картину. — Знаешь, Пан Оптикум — это самый большой город из ныне существующих. Его не перепутать ни с одним другим, стоит тебе его однажды увидеть. И я однажды был рядом с ним. Он закрыт от мира невероятно высокой стеной, а в центре него торчит высоченный шпиль, который светится в темноте, и наблюдая за тем городом издалека становилось ясно, что там, за этими стенами, тепло. Многие аборигены, вроде нас, взращенные суровым миром считают, что это постарались боги. Они одарили древних людей этой благодатью и прочая подобная ересь. Ну или люди там до фига умные и сами себе тепло в таких масштабах делают. И вот пока Мария не успела тебе налить в уши всякой ерунды я хочу успеть расставить все по своим местам.

Юрий рассказывал про этот город с презрением и дрожью в голосе, а когда замолкал или делал паузы, создавалось ощущение, что весь Повал пристально его слушает, такой захватывающей и занимательной была история. Видно было, что с каждым словом ему труднее выдавить из себя эту историю и он вот-вот сорвется.

— Я просто к чему это все. Ты такой же, как и я. Слабый, трусливый, обычный человек, со своими тараканами в голове. Я всегда боялся, что твое происхождение плохо отразиться на тебе и твоем окружении, вот, например, у этой старой дуры аж слюни потекли, когда я впервые тебя принес сюда, осознав свою безрукость в плане содержания грудничка. А там, в том городе, я не знаю, как с людьми, сомневаюсь, что они есть там в привычном нам понимании и восприятии. Айзек, ты вырос невероятно умным парнем, и я, на самом деле горжусь тобой.

Рассказ становился все неувереннее и запутаннее, Юрий то терял свою мысль, то находил. Его отвращение к этой истории росло с каждым сказанным им словом. Старика всего трясло, стоило ему только приблизиться к теме разговора. Напор спадал быстро, и Айзек догадывался, что главного он так и не услышит.

— Я заехал через перевал туда, к ним. За грядой все усыпано старыми высохшими трупами, оставшимися с тех пор, как люди из снегов пытались пробиться туда, за стены. Так вот я ехал и наткнулся на… Блядь, да я не понимаю, как можно поступить так с явлением, которого ждут миллионы людей на этом свете, когда это такая, блядь, редкость! — старик перевел дух. — Исаак, рожденных как ты мало. Их очень мало, и лишь они способны продолжать род естественным путем. Как древние. Как люди, чьи технологии меняли мир. И загнали его в такой холод. Я же уже говорил: около пяти сотен лет назад произошло событие, которого не помнит никто из ныне живущих! Мир в одночасье погрузился в холод. Мои предки передавали истории о зеленой траве из поколения в поколение, но никто и никогда ее тут не видел. И все дегенераты которых я встречал, как один говорят, что те, кто живут в Пан Оптикуме — приложили к этому руку. Исаак…

Юрий затих. Он молча сидел, пытаясь выдавить из себя то, что он хотел рассказать, но быстро сдался. Достав из кармана ключ от снегохода, он протянул его Айзеку.

— Беды, что сыпаться на тебя как проклятье, всегда пересекались с твоей невероятной удачей. Если в тебе и есть какая необычная сила, то это она. Крайности твоей судьбы — это просто нечто. Я не могу рассказать тебе, как я тебя нашел, но я могу нарисовать карту. Свой взгляд на все это ты должен иметь сам. Это не то, что я могу решить за тебя. У меня есть мнение по поводу всего, что там. Пусть и ты обретешь свое.

Взяв старую потрепанную тканевую салфетку, Юрий начал царапать на ней кусочком угля маршрут, отмеряя расстояние в часах езды на снегоходе, попутно рассказывая Айзеку о том, что ему там ждать. И о том, что он должен найти. После, кряхтя и с трудом переваливаясь на костылях, Юрий добрался до своей куртки и из внутреннего кармана достал блестящую вещицу. Это был компас, что много лет назад он забрал у отца маленького мальчика. Старик отдал его Айзеку, сказав, что наследство пришло к нему внезапно. После чего ужасно усмехнулся и замолчал, а на руках у Айзека осталась импровизированная карта. Теперь, чтобы узнать про своих родителей хоть что-то — он должен решиться.

А вот решимости-то у него и не было. Для него все эти слова, про родителей, людей, что могут рожать других людей — лишь слова. Он никогда не сталкивался со всем этим, живя, может, и не в полной изоляции, но в явном недостатке общения. Те, кто страдали от этого, всегда проходили мимо юноши, но на миг, представляя, что это поселение могло бы иметь будущее, Айзеку становилось не по себе. Если бы наша жизнь была как у животных, и поколение одних людей приходило на смену поколению других людей, быть может, мир бы и не остановился в той точке, в которой он сейчас находится. Не замерз бы.

Даже после того, как стемнело и разговор был давно окончен, Айзек, лежа в выделенной ему койке, смотрел в деревянный потолок и думал. О том, какие люди живут в том славном городе? Какими были его родители? Кто и как их убил? Что если они несли чудо рождения в этот замерзший мир, но встретили снежных пиратов на пути, которые обокрали их, бросив замерзать? Или, может их разодрала какая живность? Не может же зло жить так хорошо, существуя за закрытыми стенами. Ведь если бы там жили злые люди — они давно бы убили друг друга, и стены бы рухнули. Вопросы появлялись сами собой, и готовность отправиться в путь тоже увеличивалась. Судя по карте, что дал ему дед, ехать было, ну не сказать, что много. Заряда должно было хватить ровно туда и обратно, а это, считай — везение. Обдумывая свою поездку, Айзек провалился в сон. Глубокий и тревожный сон.

Живя по своим внутренним часам, парень редко спал всю ночь, выкраивая время для отдыха тогда, когда ему это было удобно, будь то томительное ожидание добычи в пустошах или теплый вечер у печки, дома.

Айзек открыл глаза, удивляясь тому, как он проспал целую ночь, длившуюся почти полтора десятка часов в это время года. Выйдя из комнаты, он поздоровался со своим стариком и молча отправился на кухню, глотнуть воды, чтобы смочить засохшее горло. Мария, сидевшая там и читающая свои книги тут же начала расспрашивать парня про то, что рассказал ему старик и услышав ответ, была сильно возмущена. Айзек попросил ее не придавать этому значения, ведь он сам прочувствовал на своей шкуре, как тяжело было Юрию обсуждать это.

Парень сидел, попивая отвар и пялясь в стену, когда к нему присоединился Юрий. Он аккуратно подобрался к столу, и неуклюжими движениями усадил себя на табурет.

— Вот ты, как всегда! Как глупости творить, так решаешься быстро, а тут, вроде скататься-то недалеко, а решимости нет! Ты едешь? Если нет, то верни мне ключ.

— Еду. Щас попью, оденусь и еду. Я хочу вернуться до следующего рассвета. Если все пойдет по плану, буду там, пока еще светло.

— Что ж, тогда не буду тебе мешать. Напутствий тоже не жди. После вчерашнего улова все, кому не лень, тюкают меня, что я отношусь к тебе как к ребенку. Хотя ты и есть ребенок!

Вещи были высушены и постираны. Рваный левый рукав хоть и не был зашит, но не должен был причинить неудобств. В этот, как и в любой другой, раз Айзек тщательно проверил свое снаряжение, ведь от этого зависит его жизнь. Недолго размышляя, он надел шапку, накинул капюшон и натянул маску на глаза. Все было готово. Он попрощался с Марией, пообещав ей скоро вернуться, и вновь поблагодарил ее за заботу о старике. Попрощался с Юрием скупым мужским рукопожатием, но тот внезапно прищурился, глядя в лицо парня.