Страница 12 из 14
Символическими стали и арест, ссылка российскими властями М. С. Грушевского как «австрийского шпиона». Причины просты – выдающийся ученый долгие годы работал во Львове, а в день начала войны оказался на отдыхе в Галиции.
Пользуясь условиями военного времени, царские сановники не прекращали атак на украинство, планируя все более масштабные акции. Министр иностранных дел С. Д. Сазонов доказывал: «Теперь наступил подходящий момент, чтобы раз и навсегда покончить с украинским движением»[75].
Судя по всему, только перманентно переменчивая ситуация на театрах военных действий не позволяла властям реализовать вызревавшие подобные замыслы: просто не хватало сил.
Результаты такого развития событий концентрировались в двух взаимообусловленных факторах: 1) укреплявшемся сознании лидерами украинства практически полной бесперспективности разрешения в ближайшем будущем национального вопроса, достижения равноправных отношений с российской стороной, усиливавшей великодержавные тенденции и 2) латентном накоплении освободительной энергии, до определенного времени не прорывавшейся наружу, что способствовало возникновению иллюзий об абсолютном подавлении национального движения, его искоренении.
Стихийно сливаясь с другими потоками нараставшего массового недовольства в стране – антивоенными выступлениями, социальными волнениями различных слоев общества, национально-освободительное движение способствовало вызреванию всеохватывающих настроений коренной ломки господствующих порядков, неудержимого стремления к революционным переменам.
II. Февральский сдвиг и рождение надежд
1. Отрешиться от имперского наследия
Среди громадного количества научных (как, впрочем, и ненаучных) изданий, посвященных переломной эпохе в полиэтнической России, значительная часть посвящена межнациональным отношениям. При этом особое внимание привлекает сравнительно недавнее фундаментальное издание московского ученого В. П. Булдакова «Хаос и этнос. Этнические конфликты в России 1917–1918 гг.»[76]. И дело не только во внушительном объеме книги, заслуживающем уважения вовлечении в научный оборот впечатляющем круге исторических и историографических источников, их критическом, оригинальном анализе, истолковании, нетривиальных, подчас неожиданных и даже эпатирующих оценках и выводах. У взявшего в руки объемный том читателя, имеющего общие представления об историческом процессе, главных событиях, сразу же возникает вопрос: верно ли уже в названии, призванном обобщенно-лапидарно охарактеризовать воссозданную картину, ее логическую пружину или основной стержень, квалифицируется тогдашнее состояние межнациональных отношений, во всяком случае, представление о их доминанте – как о хаосе? Может быть, априори вести речь если не о «побежденном хаосе», как у Виктора Гюго[77], то, по крайней мере, как о стремлении, движении к такому состоянию, его достижению, которое как раз и зарождалось, начиналось со взрывом революции, а с ее развитием все более становилось объективной реальностью, закономерной, детерминантой?
Может быть и другой угол зрения на проблему этнического хаоса, его трактовки. Можно, конечно, использовать систему координат, в которой жестко централизованное государство является воплощением порядка, а любое покушение на его дестабилизацию, иными словами – национально-освободительное движение – несомненными проявлениями деструкции, акциями, разжигающими низменные страсти, провоцирующими нестабильность, вызывающими кризис. И если далее исходить из того, что «при всех своих пороках российский империализм был далек от образа «тюрьмы народов», считать последнюю констатацию, с которой соглашались не только радикалы-большевики, но и многие другие политические силы «воображаемой величиной», полагать, что политика «разделяй и властвуй» при этом «вовсе не была чисто репрессивной, как казалось (? – В. С.)» представителям «освободительного» (кавычки В. П. Булдакова. – В. С.) движения»[78], тогда исходная позиция автора представляется определенно тенденциозной, ангажированной, расходящейся с общепринятыми научными критериями. Конечно, вместо возникающих сомнений, невольных вопросов, желания сразу ввязаться в дискуссию на умозрительном уровне, используя противопоставление готовых или же конструируемых схем, предпочтительнее внимательно разобраться как в версии, предложенной В. П. Булдаковым и, главное – в степени ее аргументации, так и не ограничиваться только спорадическими сюжетами (даже в огромном фолианте, посвященном изучению событий в громадной стране в целом, это неизбежно), а поставить задачу системного анализа целенаправленно ограничиваемого предмета исследования, сведения субъектов межнациональных отношений всего до двух. Без сомнения, можно рассчитывать, что полученные в итоге результаты могут оказаться более доказательными, всесторонне обоснованными.
Естественно, при всем желании не упустить ни малейшего мало-мальски значимого нюанса, все же важно постараться реализовать задачу воссоздания процессов на крупно-этническом, если можно так выразиться, уровне, а с формированием и упрочением элементов государственности – в плоскости возникающих, становящихся жизненными реалиями международных смыслов и содержаний.
Впрочем, пытаться настроиться на собственную волну, которая обязательно отличалась бы от имеющихся подходов, точек зрения совсем не означает обязательно доказывать, что кто-то делает не то и не так, как, в общем-то, следовало бы. Надо вникать и в замысел других авторов, представить, понять преследующих сугубо для них важную, исключительную цель. Так, тот же В. П. Булдаков с первых строк своей монографии дает понять, что его «сверхзадача» – постигнуть сущность этнических конфликтов, порождающих этническое насилие, неизбежно приводящее к революционному хаосу[79].
В этом смысле издание как бы продолжает книгу «Красная смута»[80] вышедшую двумя изданиями[81], и, по авторским представлениям, превосходящим всю имеющуюся историографию революции[82]. Лейтмотив как названных, так и других трудов В. П. Булдакова при всей терминологической «расцвеченности», метафоричности текстов, ярких морализаторских соображениях-«вкраплениях», нарочито высокомерном отношении к наработкам коллег по профессиональному цеху, весьма прост: в общественной поступи нет ничего хуже, вреднее, предосудительнее и преступнее революций. От них все зло, все беды, все несчастья. И все, кто в них участвуют – от инициаторов, идеологов, лидеров до абсолютно безрассудной, «звереющей», «сатанеющей» в ходе катаклизмов «черни» (т. е. масс. – В. С.), заслуживают лишь порицания и возмущения…
Может быть, уходя от гипертрофированного восприятия и оценок явлений и процессов переломных эпох, и стоит в чем-то согласиться с негативными сторонами действительно далекого от идиллии опыта. Но тогда возникает, как представляется, вполне логичный вопрос: а возможен ли в принципе исторический общественный прогресс без революций.
Как известно, есть лишь два варианта развития человечества (во всяком случае, так было до сих пор) – эволюция и, если она не способна разрешить назревшие противоречия, – революция.
Конечно, революции можно не любить, их можно критиковать и ненавидеть. Но их нельзя отменить, исключить.
Не потому ли желающие искать отрицательные доказательства в оценке революций, нагнетающие страсти вокруг порождающих ими событий и последствий (и таких немало) не ставят вопрос (естественно, ретроспективно и гипотетически) – а что необходимо было делать, чтобы не прекращалось поступательное общественное развитие, с неизбежностью предполагающее социальный прогресс и совершенствование? Даже попыток предложить сколько-нибудь конструктивные «рецепты» не находится.
75
Там же. С. 206.
76
Булдаков В. П. Хаос и этнос. Этнические конфликты в России, 1917–1918 гг. Условия возникновения, хроника, комментарий, анализ. М., 2010. 1096 с.
77
См. Гюго Виктор. Человек, который смеется // Гюго В. Собр. соч. в шести томах. Т. 5. М., 1988. С. 337–343 и др.
78
Булдаков В. П. Хаос и этнос. С. 11, 13.
79
См.: Там же. С. 3–4.
80
Булдаков В. П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М.,1997. 376 с.
81
Булдаков В. П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. Изд. 2-е. М., 2010. 967 с.
82
См., напр.: Булдаков В. П. Революция 1917 года: мифы, которые мы выбираем // Вестник Тверского государственного университета. Серия история. 2017. № 1; Он же. Русская революция: утопия, память, наука // Форум новейшей восточноевропейской истории и культуры. 2017. № 1.; Он же. «Тонкие материи» революции и «ментальные ступоры» историографии // Воронцово поле. Вестник фонда «История Отечества». 2017. № 1; К сталинской диктатуре // Уроки Октября и практики советской системы // Материалы Х международной научной конференции. Москва. 5–7 декабря 2017 г. (История сталинизма. Дебаты). М., 2018. С. 156–166.