Испытание страстью

Тод знал, что Эксия, такая одинокая, запертая в стенах замка, навсегда останется маленькой девочкой, которая боится чужих. Все эти годы она терпеливо заботилась о Франческе, хотя та ничего не давала ей взамен. В ответ на явную неблагодарность кузины девушка только изредка отпускала колкости в адрес той да притворялась, будто ей безразлично. А еще, с улыбкой подумал Тод, устраивала всякие розыгрыши: то рисовала уродливую старуху на зеркале Франчески, то подкладывала под подушку маргаритки, чтобы та чихала.

Резкое движение Эксии сразу вывело Тода из задумчивости.

— Я буду Франческой. — В глазах девушки запылал огонь.

— Да, конечно. Мы развесим в твоей комнате зеркала, как у нее, и выбросим все эти ужасные книги, которые ты так любишь. А потом… — Тод помолчал. — А кем же будет Франческа? — Но он уже обо всем догадался. — Нет! Твой отец…

— Ничего не узнает. Ему безразлично. Я скажу ему, что сделала это ради того, чтобы сберечь его самую большую драгоценность. Если на нас нападут похитители, то они увезут ничего не стоящую Франческу, а не меня. Уверена, случись такое, кузина бы быстро рассказала похитителям, кто она в действительности. Но нам ничего не грозит: ведь мы будем под охраной. Опасность нам не страшна.

— Потому что нас будет охранять Монтгомери, да? Он вбил тебе в голову такую чушь?

— Пусть он идет к черту, мне наплевать. У него нет чести, он не имеет представления о вежливости. У него нет души, он лжец.

Тод знал, что испытывает Эксия к тем, кто хотел быть рядом с ней лишь ради денег ее отца. Однажды она сказала о Франческе: «По крайней мере, ее дружбу нельзя купить. Я попробовала».

Подойдя к креслу, в котором сидел Тод, Эксия наклонилась и оперлась на подлокотники. Она, единственная в мире не отворачивавшаяся с отвращением при виде его лица, вплотную приблизилась к нему, и молодого человека захлестнула волна нежности.

— Ты ничего не понимаешь? — спросила она. — Это мой шанс. Я могла бы отправиться в путешествие под видом бедной компаньонки моей богатой кузины.

— И вправду бедной, потому что ты имеешь меньше. чем Франческа, — заметил он, с любовью глядя на нее.

Чувства Тода не были тайной для Эксии, и, когда ей было необходимо, она использовала их, чтобы добиться от него желаемого. Она не сомневалась в том, что он является главным шпионом ее отца.

— Все зависит от тебя, — чарующе улыбнувшись, проговорила Эксия.

— Не втягивай меня. — Тод догадывался, что замыслила Эксия. — Ты думаешь, что можешь убедить меня в чем угодно. Это опасно. Ярость твоего отца…

— А как, по-твоему, он отреагирует на то, что меня похитят и потребуют выкуп? Его ярость будет пострашнее. — Эксия надеялась, что Тод не заметил слабого места в ее рассуждениях: ведь всего секунду назад она уверяла его в безопасности своей затеи. — Что ты почувствуешь, если отец откажется платить выкуп и меня убьют? — понизив голос, спросила она и поняла, что победила, когда глаза Тода заблестели. Захлопав в ладоши, она засмеялась и радостно закружилась по комнате. — Ни один человек не узнает, кто я! Никто не будет пялить на меня глаза, как нанятые отцом работники, впервые попадающие в замок! Никто не будет смотреть, что я надеваю и ем, не спросит, сплю я в шелках или нет. Никто не будет обсуждать каждое мое слово, потому что так, видите ли, сказала самая богатая наследница Англии. И мне не придется выслушивать предложения руки и сердца по три раза на дню.

Тод улыбнулся, потому что последнее заявление Эксии было явным преувеличением, однако ей постоянно бросали записки через стену. Молодые люди, располагавшиеся под стенами замка, пели ей серенады. В своих сонетах поклонники прославляли ее красоту и утверждали, что полюбили наследницу с того мгновения, когда мельком или издали увидели ее, забравшись на дерево. На это Франческа всегда говорила: «Должно быть, они увидели меня».

— А Франческа согласится? — осведомился Тод, чтобы выиграть время и собраться с мыслями. — Ты же прекрасно знаешь, как ей нравится всегда перечить тебе.

— Согласится ли она? — возбужденно воскликнула Эксия. — Естественно! Ты спрашиваешь, согласится ли она заполучить все? И золото, и красоту? Неужели ты сомневаешься, что именно этого она и хочет? — Она радостно рассмеялась. — Предоставь Франческу мне.

— Да поможет ей Господь, — очень тихо произнес Тод, но Эксия не услышала его.

Франческа спокойно сидела перед Эксией. Комната кузины была в два раза больше комнаты наследницы. Главным украшением служили оправленные в дорогие рамы портреты Франчески.

— Ты хочешь, чтобы я стала тобой? — уточнила она. — И чтобы я рисковала своей жизнью? Ведь все преступники страны попытаются завладеть золотом твоего отца.

Эксия вздохнула.

— Тебе известно, что отец не отправил бы меня через всю страну, если бы мне грозила опасность. Губы Франчески тронула легкая улыбка.

— Допускаю, что тебе ничего не грозит. Но вот как насчет моей безопасности, если я буду выдавать себя за наследницу?

— Причем тут опасность? Ты говоришь так, будто нам придется отбиваться от бандитов, скачущих на нас с мечами наголо. Завтра прибудут дружинники, которых отец нанял, чтобы сопровождать меня. Сопровождать нас. Никто никого не узнает. А те, кто видел нас здесь, ничего не расскажут. Никому до нас нет дела, — с горечью добавила Эксия. Она собиралась снабдить Тода достаточной суммой, чтобы тот расплатился с обитателями замка за молчание. — Франческа, — продолжила она, — мы не собираемся путешествовать с такой же пышностью, как королева. Тебе известно, да не только тебе, но и всей Англии, до какой степени скуп мой отец. Мы поедем как обычные люди, и никто не догадается, что движется караван Мейденхолла. Все будут считать меня, нет, тебя дочерью купца. Это твой шанс…

— Хватит! — оборвала ее Франческа, подняв руку. Она встала, подошла к окну и выглянула наружу, затем повернулась к кузине и устремила на нее тяжелый взгляд. Ты всегда добиваешься своего, не так ли, Эксия?

— Как ты можешь говорить мне такое? Я живу, словно в тюрьме.

— В тюрьме! Ха! Только бедняк знает, что такое тюрьма. Моя семья как была, так и остается бедной. Но ты, ты всегда имела все, что хотела. Если у тебя возникало какое-нибудь желание, стоило тебе попросить отца, и он мгновенно исполнял его. А здесь, в замке, ты олицетворяешь закон.

Эксия сжала кулаки, но промолчала. Каждое слово Франчески было правдой, она действительно не представляла, что такое бедность. Люди за стенами замка голодали, она же жила в довольстве и роскоши. Но ей этого мало: она, неблагодарная, захотела свободы. Кузина умела повернуть разговор так, чтобы Эксия почувствовала себя виноватой.

— Ладно, я дам тебе возможность узнать, что же это такое — не иметь никакой власти, — объявила Франческа.

Эксия едва не задохнулась от возмущения.

— Власть? Ты думаешь, я обладаю властью? Франческа рассмеялась.

— Ты здесь королева, хотя не догадываешься об этом.

— Вовсе нет. Именно ты флиртуешь с садовниками, поддразниваешь других, именно ты…

— И это все, что у меня есть! Разве ты не видишь? Тебе не надо приказывать: «Откройте дверь!», потому что ее и так распахивают перед тобой. Ты не понимаешь, что все прекрасно осознают, кем ты являешься, и скачут перед тобой на задних лапках, чтобы добиться твоего расположения.

— Я стараюсь тратить на себя как можно меньше, ты же, как я слышала…

— Она слышала! О Эксия, ты так наивна, что веришь в сказки. Ладно, посмотрим, что ты будешь чувствовать в роли простолюдинки. Но предупреждаю тебя: мы сыграем этот спектакль до конца. Я буду наследницей Мейденхолла до самого конца путешествия. Если через неделю или даже завтра ты придешь и скажешь, что хочешь вернуть все на свои места, я притворюсь, будто не понимаю, о чем речь. Только при этом условии я согласна осуществить твой план.

Эксия вздернула бровь.

— Ты полагаешь, что легко быть человеком-легендой и жить, не зная, кто твой друг, а кто — враг? Три года назад меня едва не похитили. Думаешь, приятно постоянно испытывать страх?