Надежда Черного Круга

– Это и есть ваш шабаш? – спросила Вита, стараясь, чтобы фраза прозвучала вызывающе. – Негусто. Где же представительство? Налицо ли кворум?

– Нас пятеро, – ответила Фаирата. – Вполне достаточно для благородного собрания.

– Но я – не ведьма! – отрезала Вита. – И я не имею отношения к вашему собранию!

– Ты – необходимый его элемент, – невозмутимо сказала Фаирата. – Это открыли мне древние книги, которым у меня есть основание верить. Я тебя нашла, и теперь я использую тебя, чтобы пленить Флифа.

Словно смертельным дыханием повеяло при этом слове. У Виты подкосились ноги. Очень кстати сзади оказался стул – в противном случае Вите пришлось бы пополнить список унижений, терпимых от Фаираты.

Когда Вита справилась с приступом неожиданной тошноты, ей снова захотелось есть. Прямо перед ней стояло блюдо с жареным мясом. Оно так аппетитно пахло…

– Ешь, не бойся, – сказала Фаирата. – Ты мне пригодишься, и я вовсе не намерена тебя отравить. И, если тебя это беспокоит – мясо не человеческое.

Вита была столь голодна, что это обеспокоило бы ее в последнюю очередь. Она набросилась на еду.

– Итак, – произнесла Фаирата, обращаясь к присутствующим, и огоньки свеч торжествующе затрепыхались в тон ее голосу, – первая наша цель достигнута. Она здесь, – колдунья мельком глянула на Виту, торопливо запивающую мясо красным вином, – и она никуда не денется отсюда: мною установлен магический барьер. Сергей и Бэла, – Фаирата остановила на них взгляд, – вы займетесь тщательным изучением книг. Мы должны выяснить, как нам следует употребить ее, – она вновь кивнула на Виту, – чтобы Флиф перестал досаждать нам.

Употребить! Использовать! Хотелось выцарапать глаза этой надменной рыжей кошке, которая позволяет себе так говорить о Вите. Но услышав имя «Флиф», Вита забыла о подобной мелочи. Она ощутила, как мурашки снова поползли у нее по спине.

– Кто такой… Флиф? – прошептала она, с трудом выговорив мерзкое слово, навевающее жуть.

– Флиф Пожиратель Душ, – прозвучал ответ, и в ужасе дернулось пламя свеч.

У Виты екнуло сердце.

– Вы… вы собираетесь скормить меня ему?

Фаирата захохотала.

Борясь с тошнотой, вновь подступившей к горлу, Вита отшвырнула стул и кинулась вон. Она сбежала по ступенькам крыльца и, не переводя дух, помчалась дальше, дальше, прочь из этого гнусного логова, вверх по дороге, ведущей к вздернутым краям чаши горизонта. Она смутно помнила, что там были какие-то избушки – не то дачки, не то хижины бомжей. Вите было все равно: пусть бомжи, но они все-таки люди, они спасут ее от одержимой ведьмы с ее змеюкой. На пригорке она запнулась о торчащий из земли металлический прут, упала. Разбитые ноги были в крови. Вита заплакала от отчаяния. Там, в ложбинке меж пригорком и опять задирающейся вверх почвой были люди, но как до них добраться, когда босые израненные ноги нещадно болят?

Снизу потянуло холодом. Откуда взяться холоду в жарком июле? Вита задрожала. Это был не просто холод, от которого можно защититься одеждой или движением, а зловещий иррациональный Холод, ледяное дыхание Смерти. Что-то черное, клубящееся, как газ, и в то же время неуловимо плотное ползло по лощине. Огромное, длинное, подобно телу змея, вдвое превосходящего размерами Фаиратину рептилию, отвратительное черное нечто. Вита была уверена, что оно живое, но не могла различить ни глаз, ни зубов – оно было абсолютно, чудовищно черным, словно само олицетворение Тьмы, темное даже на фоне безлунной ночи. В зловещей тишине – ни одна травинка не шелохнулась – оно надвинулось на хижину. Из дверей выбежал человек, напуганный, голый, только что из теплой постели. Он открывал рот, как рыба, но не доносилось ни звука. Вита сама хотела закричать, но что-то перехватило в горле. Несчастный, заламывая руки, засветился голубым сиянием, странно похожим на то, что дрожало по краям чаши. Оно исходило из его помертвевшего тела и, постепенно краснея, поглощалось абсолютной Тьмой. Вот и не осталось больше света, и на месте еще недавно живого человека заклубилась чернота. Кошмарное нечто помедлило и двинулось к следующей хижине.

– Боже, – прошептала Вита, трогая себя за горло, словно пытаясь ослабить стальной захват. – Они все обречены! Все, кто по эту сторону проклятого барьера…

Ее охватила безысходность.

По двору крошечного домика металась женщина, разевая рот в безмолвном крике. Руки ее уже начали истекать свечением. Вита кляла свою беспомощность. Если бы она могла как-то помешать этому! Сердце ныло от сострадания и безотчетной жути.

Свечение неожиданно прекратилось. Чернота свернулась в клубок и, снова вытягиваясь, поползла прочь от домика. Женщина, в глазах которой не было больше ничего человеческого, отрешенно смотрела на свои руки. Вместо них вихрились расплывчатые сгустки тьмы!

Вита перевела взгляд на ночной кошмар. Он полз прямо на нее! Она замерла с ощущением омерзительного, животного страха, распласталась по земле лицом вниз, чтобы не видеть этот мрак… Что-то прошелестело мимо, обняло ее холодным прикосновением. Она подняла голову. Гладкое тело змея-гиганта заслоняло ее от пугающей черноты. С благодарностью она прижалась к прохладному боку чудища, скорее почувствовав, чем увидев, что угроза миновала. Воплощение Тьмы изогнулось газовой лентой и двинулось вниз, в том направлении, откуда прибежала Вита. Она с отвращением и облегчением следила, как оно скрывается за деревьями, бесплотно обтекая их.

– Что это было? – прошептала она и содрогнулась, не в силах совладать с собой.

Флиф Пожиратель Душ, сам собой возник в мозгу ответ.

3. У барьера

В течение нескольких дней Вита была совершенно деморализована. Едва сгущались сумерки, она запирала все двери в комнате, которую ей предоставила Фаирата, закрывала ставни и в узкую щелочку смотрела, как из окна Бетреморогской башни медленно выползают завихрения черноты, формируются в невообразимую змеящуюся колбасу и исчезают вдали. Флиф выходит на охоту.

– Ты и днем держись подальше от Бетреморогской башни, – с усмешкой, как всегда, сказала ей Фаирата. – Может, в конце концов и придется накормить тобой Флифа, но только не по его инициативе.

Утешение в этом было небольшое. Но пока Виту никто не трогал, и она медленно отходила от потрясения. Этому весьма способствовали завтраки, обеды и ужины: каждый прием пищи обставлялся в доме, то есть в замке Фаираты, как в дорогом ресторане – свечи, сервировка, деликатесы… Многие кушанья Вита попробовала здесь впервые, например, мидий и папайю. Использованные тарелки и столовые приборы сами собой поднимались со стола и куда-то улетали – по-видимому, на кухню, а к следующему приему пищи красовались на столе на свежих салфеточках, чистенькие и сверкающие. Поначалу Вита не то чтобы опасалась, страшного здесь ничего нет, но с тоской предчувствовала, что ее, как пленницу, заставят мыть посуду и убирать в замке. Это было бы в стиле Фаираты, подвергнуть ее лишнему унижению. Однако Фая с презрением высмеяла глупые выдумки своей невольной гостьи:

– Ты не на какой-нибудь паршивой загородной вилле новых русских, милая. Ты в волшебном замке. Мы, колдуньи, прислугу не держим, здесь хозяйствуют духи этих стен. Они любят свою работу и, несомненно, огорчатся, если я переложу часть ее на тебя, – и добавила с ухмылкой: – Только это меня и останавливает.

Вита обиделась, но потом подумала и решила, что нет худа без добра. Проживет как-нибудь без грязных тарелок и половой тряпки, вот и славно. Погода держалась хорошая, и дни она проводила на озере. Фаиратин змей всюду сопровождал ее. Она продолжала немного его побаиваться, но помнила, что именно он спас ее от страшного Флифа. Змей был флегматичен и не делал резких движений, за что она, вздрагивающая от каждого шороха за спиной, была ему весьма признательна. Он лишь неотступно следовал за ней, куда бы она ни направлялась. Если же она отдыхала на озере, он лениво дремал, свернувшись на теплом песке, косясь на нее пурпурным глазом.