МногоЛики

– Ванеска – дура!

Брат высунулся из своей комнаты.

Дурак десятилетний.

Счастливый.

– Возьми помаду, что-то из моих. Нюдовую или лучше розовую. Обязательно стойкую.

– Мам, отстань.

– Ванеска – дура!

– Мам, скажи ему!

– Сама скажи. Где моя косметичка…

– Доча, ты готова? – Это из кухни, вытирая губы, вышел папа. – Едем?

– Погоди, я сейчас дам ей свою помаду.

– Ин, какая разница, чем у нее губы накрашены. В наше время девчонок за макияж гоняли.

– Ты бы еще вспомнил царя Гороха!

– Ванеска – дура!

– Лука! Оставь сестру в покое. Лучше пожелай ей удачи.

– Чтоб ты провалилась, бе-бе-бе!

– Лука!!!

Ванесса прислонилась головой к входной двери и закрыла глаза. Немного осталось.

Через семь минут (можно было по часам засекать) она сидела на переднем сиденье в отцовском мерседесе. Губы ее были накрашены стойкой шанелью розового цвета, на щеке ощущался приторно-сладкий аромат маминых гуччи, в ушах звенело вымученное «удачи» от Луки.

На душе было тошно. Но со стороны не скажешь. Ванесса специально проверила – достала телефон, сфоткалась. Хоть какое-то утешение.

– Волнуешься? – спросил отец, заводя машину.

Хоть с отцом можно было не притворяться.

– Не-а.

– Ну ты особо не зазнавайся. Пятерки пятерками, а ЕГЭ ваше не шутка.

– Ага.

– Мы от тебя ждем, сама понимаешь. Чтоб не меньше сотни. А можно и больше.

Отец хохотнул, ловко подрезав какой-то потрепанный Фольксваген.

– Пап, сто – максимальный балл. Больше нельзя.

– Да знаю я. Шучу.

– Ага.

– Тебя к школе подбросить?

– Не. Давай вон там, на углу. Мы с Дэном договорились.

– На экзамен могла бы пойти без парня.

– Не получится. Мы в одном классе.

Отец хмыкнул, пробормотал что-то вроде «рано еще», но развивать тему не стал, за что Ванесса была ему благодарна.

Дэн ждал на углу, как договаривались. В наушниках, рюкзак небрежно вскинут на плечо поверх серого в тонкую полоску пиджака. Высокий, широкоплечий, с черным ежиком волос, профиль как у гладиатора, что бы это ни значило. Не парень, а картинка. Мозгов, правда, маловато, но в Инстаграме этого не видно.

– Привет!

Ванесса подошла ближе и махнула рукой перед носом Дэна. Подставила щеку для поцелуя – ту самую, еще пахнущую мамиными духами, почувствовала едкий сигаретный запах. Выставила руку с телефоном, сфотографировала. Последний поцелуй перед математикой.

До школы они дошли молча. Почти все были уже в сборе. Математичка встретила их недовольным «наконец-то», хотя они не опоздали, пришли минута в минуту.

– Как настроение, Кабанова? Я на тебя рассчитываю.

У Ванессы кольнуло в груди. Почему обязательно нужно по фамилии?

– Боевое настроение, Юль Игоревна.

– Это правильно.

– Я решила ничего не писать. Завалю ЕГЭ, пойду работать в Макдак. Мне пойдет их кепочка, как вам кажется?

Дэн заржал. Да, в его поддержке можно было не сомневаться.

– Ванес, ну ты чего, какой Макдак, – зашептала Полина Виноградова.

– Все шутишь, Кабанова. А про родную школу ты подумала? Тебя папочка и без ЕГЭ пристроит. А нам рейтинг просто так никто не нарисует. Так что давай без выкрутасов.

Ванесса пожала плечами. Без выкрутасов так без выкрутасов. Вся ее жизнь сплошное «никаких выкрутасов».

– Ванесса все напишет, Юлия Игоревна. – Дэн положил руку в Ванессе на плечо. – Она, знаете, какая умная.

– Знаю, – неодобрительно сказала математичка. – Даже чересчур.

Это «чересчур» очень пригодилось в последних заданиях. Базовую часть Ванесса сделала быстро, а вот с функциями в профильной пришлось повозиться. На уроке они такое не решали, а дополнительно Ванесса ничего не делала из принципа. Зато сейчас пришлось напрячься. Соблазн бросить и ничего не делать, как обещала, был велик. Но проснулось самолюбие. Как это она не сможет разобраться с одним несчастным заданием…

Смогла.

Записывая ответ, Ванесса чувствовала себя почти счастливой. Кто бы мог подумать, что от математики тоже можно получать удовольствие.

Они вышли из школы всей тусовкой. Ванесса за руку с Дэном, Полина, Кирилл, Антон и Макар, Наташка, Агата, Тая, кто-то еще, зачем всех помнить. Настроение было так себе. Все радовались как идиоты. Полинка ныла, что не так сделала номер первый или номер двадцатый, Дэн сиял – вот уж у кого никаких сомнений и размышлений о жизни. Ванесса знала, что все сделала как надо. Девяносто пять минимум, а, может, и сто. Но повода для радости не было. Она не смогла главного. Пойти против чужих ожиданий.

– Ого, вот это чикса, – ахнул Дэн.

Ванесса встрепенулась. У школьной ограды стояла девушка. Именно что «ого». Грамотным ревнивым взглядом Ванесса оценила юбку Прада, свитшот Гоша Рубчинский, туфли Стелла Маккартни, сумку Хлои. Что за очки, было не понять на таком расстоянии, но выглядело все вместе просто изумительно.

Изумительной была и фигура девушки, высокая, стройная, будто литая. Изумительными были волосы, длинные, густые, небрежными черными волнами спускавшиеся до пояса. Но круче всего было общее впечатление уверенности в себе и легкого пренебрежения ко всему вокруг. Оно чувствовалось в ее позе, в повороте головы, в изящности, с которой она сунула тонкую руку в карман свитшота. Обыденный жест, но такой, что от него мурашки побежали по коже.

– Крутотень, – протянул Дэн. – Зачетная телочка.

Ванесса выдернула пальцы из его руки.

– Ты чего, ревнуешь? Ты лучше!

Но Ванесса знала, что это неправда, и это было унизительно. Завидовать можно было чужой свободе, независимости, но красоте? Никогда она не завидовала внешности. И не будет.

Рука потянулась к телефону. Фотографировать посторонних неприлично, но если украдкой…

– Кабанова! – позвала незнакомка. – Подойди.

Полина схватила Ванессу за локоть.

– Она тебя зовет, прикинь!

Не может быть. Эту девицу Ванесса не знала. Таких не забывают.

– Ванесса, ты глухая? Я жду.

– Ты ее знаешь? – прошептала Полина. – Ну иди, чего стоишь?

Ей надо, пусть сама идет, мелькнула у Ванессы мысль, но ноги уже несли ее к незнакомке. Было что-то такое в голосе той, что не проигнорируешь.

Я просто хочу рассмотреть поближе ее очки, твердо сказала себе Ванесса, подходя к красавице.

– Здрасьте.

Незнакомка молчала. Глаз ее было не разглядеть за темными стеклами. Лицо ничего не выражало, и оттого Ванессе казалось, что ее рассматривают под микроскопом.

Она переступила с ноги на ногу.

– Я Ванесса Кабанова. Вы меня звали.

Незнакомка медленно сняла очки. Глаза у нее оказались большие, миндалевидные, темно-карие, а все лицо до того красивым, что дух захватывало. Она выглядела как девушка с обложки, но только без фотошопа и лишнего макияжа. Тонкий изящный нос, высокие скулы, пухлые, резко очерченные губы. Накрашены блеском, между прочим, а не помадой.

– Серьезно? – протянула незнакомка. – Ванесса Кабанова? Ну и придурки твои родители.

Ванессу словно ударили под дых. А сама то… да ты кто такая… какое право…

– Мои тоже.

Девица вытащила из сумки паспорт, открыла, дала Ванессе. Рядом с фотографией – надо же, получилась не хуже, чем в жизни – было написано Кэндис Ивановна Розявина.

Ванесса подняла на нее круглые глаза.

– Кэндис?

– Звучит, да? Влипли мы с тобой.

Девушка сочувственно улыбалась. Не высокомерная королева красоты, а добрая подружка по несчастью.

– Имя можно поменять…

– А ты чего не поменяла? – усмехнулась Кэндис.

Резонный вопрос. Не поменяла, потому что не хотела расстраивать маму. Нет, вранье. Не поменяла, потому что иначе мама вынесла бы весь мозг.

Ванесса поймала внимательный взгляд Кэндис и тоже улыбнулась. Как здорово поговорить с тем, кто понимает, как это ужасно – быть Ванессой Кабановой.