Тьма за порогом

С моста прыгать страшнее, чем с парашютом. С высоты птичьего полёта не так видны подробности рельефа местности, всё кажется игрушечным, ненастоящим; другое дело – тарзанка. Там на мосту чувствуешь себя самоубийцей, а страховка в виде троса не успокаивает, а тревожит, ты всё время, пока летишь, пока из тебя выходит всё дерьмо, ждёшь, что трос оборвётся, тебя дёрнет, а потом камнем вниз об воду. Потеешь, икаешь, можешь обхезаться, – что грехом не будет, – а вынужден прыгать. Никакого кайфа по началу. Адреналиновый взрыв, адреналиновый взрыв – чушь собачья. На четвёртом прыжке я, помимо облегчения после полёта, испытал что-то отдалённо похожее на удовлетворение, а так до этого – мрак и тихий ужас.

Третий вид спорта не совсем видом спорта являлся – скорее стилем жизни, замкнутым на средстве передвижения. Сломить голову легко, а рекорд поставить нереально. С автомобиля меня настойчиво попросили пересесть на мотоцикл, благо права на него я получил пять лет назад, после чего благополучно забросил их на шкаф. Воплотил, называется, в жизнь свою давнюю мечту, идиот. В связи с подписанным контрактом с «Метрономом» я не смел им отказать. Не менее трёх часов в день мне приписывалось рассекать на железном звере по улицам нашего великого города. Кататься на мотоцикле каждый день от меня потребовали в начале второго цикла, когда я пришёл в офис «Метронома» за причитающимся мне бонусом, и, после выдачи денег, со мной провели повторную беседу. Генеральный менеджер Валера предложил мне увеличить бонус до 30%, всего лишь подписав протокол тайного приложения к основному договору, по которому интенсивность моих приключений увеличивалась ровно в полтора раза. К тренировкам и прыжкам добавлялись мотопробеги.

Оказалось, что при желании, у меня впереди есть множество способов увеличить "призовые" выплаты. Всего существовало четыре степени безумия, на которые я подвязывался, подписывая тайные приложения. Первая степень, которую мне удалось вкусить, называлась – Лайм. Вторая, предстоящая и предлагаемая тогда Валерой – Пират. Третья – Партиец. Четвёртая – Вальхалла. Ничего так названия. Интригуют? Меня точно заинтриговали. Но мои расспросы о сути последующих степеней нечуткий Валера вежливо оборвал, объяснив, что узнать, в чём там дальше фокус, я могу исключительно при условии прохождения мной стадии Пират. Что же, я подписал. С радостью подписал, не пожалев потом.

Спасибо, что мотоцикл меня не заставили покупать, а выдали во временное пользование, то есть, в аренду. За время его эксплуатации я упал на нём два раза, сломал ребро, въехав в забор, и воткнулся в бок легковушки, перелетев через её капот, заработав лёгкое сотрясение мозга. Опять можно сказать – повезло. Я не умер, мои органы остались при мне, поэтому сегодня я в последний раз прыгаю с парашютом, чтобы завтра, набив карманы хрустящими купюрами моего третьего гонорара в счёт моего трупа, отчалить от берегов "Метронома". Ура! Я жив здоров и всем показываю дулю. Особенно я рад подгадить менеджеру Пироманову, желающему за счёт лысеющего толстячка-дурачка по лёгкому баблишка срубить. Пускай с этими следующими степенями риска, – не к чему они мне, не знал, что они означают и не надо знать, – другие головой рискуют. Довольно мне козликом под их дудку скакать.

Не так я прост оказался, как им казалось. Всё выдержал, сбросил за четыре месяца двадцать кило, прошёл абгрейд всех систем, стал чувствовать себя действительно так, как будто помолодел на пятнадцать лет. Не ждали? А я смог. Безработный, почти богатый, точно счастливый. А что? Жена довольна, ни в чём недостатка не знает, задарена мной, ублажена. Дети одеты, обуты, накормлены. Я не только здоров, бодр, но и счастлив. Каторга кончилась, остались весёлые пиастры. Трать не хочу. Так я думал, когда ко мне приближался белый провал десантной двери.

Шаг вперёд, ветер хлестнул обжигающей пощёчиной, меня поглотила белая бездна. Вестибулярный аппарат подстраивался под крутящуюся пропеллером линию горизонта. Я кувыркался в воздухе, а мне казалось, что это мир крутится вокруг меня. Шух Шух Шух. Процесс обмена земли на небо сменило состояние свободного падения. Удовольствие от свободы. Вот теперь я понял, чем притягательны прыжки. Неукоснительно соблюдая инструкции, я продолжал считать про себя: дойдя до нужного числа мои пальцы сами отыскали кольцо. Плечи вздёрнуло вверх и назад. Меня подняло, полёт замедлился, став плавным. Земля приближалась, страх ушёл, осталось приятное возбуждение.

Приземление в памяти у меня не отложилось. Вот я лечу, а вот – уже иду, неся плохо сложенный парашют в руках. Закончив с делами на аэродроме, отправился домой. Жена моя, Лиза, сварила мой любимый борщ. Сто пятьдесят – больше по контракту нельзя, большая тарелка борща, соленья. Хорошо, блин. Старшие сыновья буянили на улице, дочка Танечка бесилась в детской. Детки мои ненаглядные, счастье моё. Ради них я готов на всё. Жизнь отдам за них, за моих голубоглазеньких птенчиков. Глаза в нежную синеву – это у них от мамы, у меня самого глаза серые. Пока они светленькие, хотя старший Петя начал темнеть в прошлом году, когда ему исполнилось двенадцать. Десятилетний Федя пшеничный медовый цвет сохранял, а восьмилетняя Танечка так вообще, как солнышко, ей долго ещё такой оставаться, нас с мамой Лизой радовать.

С Лизой мы вместе пятнадцать лет, страсти перестали вулканом клокотать, но чувства сохранились, войдя в спокойное размеренное русло. Жена – младше меня на три года, в свои сорок два, после трёх родов, сохранила красоту двадцатилетнего тела, а лицо в силу генетики выглядело молодо, сексуально привлекательно. Искусно наложенный макияж не портил её: днём сглаживал недостатки возраста, вечером же, когда тени скрывали мимические морщинки, прощали промахи диеты, Лиза казалась мне всё той же девушкой-красавицей, какой я её первый раз встретил на вечеринке у моего студенческого друга Павла.

После борща я настолько разошёлся, что, встав из-за стола, бросился в ванную почистить зубы. Лиза всё отлично поняв, заглянув на минуточку в детскую, присоединилась ко мне в ванной. Дверь мы заперли. Подробности происходящего описывать нужды нет, скажу только, что в тот раз любовь у нас вышла незабываемая, лучшая за последние десять лет. Хотелось бы, чтобы Лиза тоже со мной согласилась, а судя по её счастливому, расслабленному выражению милого, её любимого лица, так оно и было.

Следующим днём Валера Пироманов встречал меня с распростёртыми объятиями прямо на пороге офиса.

– Приветствую! Заходите, Виталий Петрович, заходите. С утра вас жду.

– Здравствуйте. – Ишь, как его распирает. Не иначе как рассчитывает меня на следующую степень развести, жулик. – Неужели с утра? А что так?

– Так вы же для нас лучший клиент. Пойдёмте ко мне в кабинет. – После приглашения, Валера, от полноты переполнявших его чувств, что ли, аж меня приобнял. Вообще этот румяный здоровяк каждый раз, встречая меня, вёл себя по-другому. Впервые увидев мою скромную особу, он выдерживал деловой тон, оставался корректен, услужлив, убедителен, жонглировал цифрами, приводил примеры, показывал выкладки. При второй нашей встречи он меня взахлёб уговаривал, восторженно открывая новые возможности по лёгкому заработку денег. Сейчас же он встречал меня, как давнего, близкого друга.

– Одну минуточку. Я бы сначала предпочёл посетить кассу.

– Что вы, Виталий, зачем же вам себя утруждать? Причитающуюся вам выплату принесут прямо в кабинет. Пойдёмте, я уже там чаёк приготовил нам. Вы ведь уважаете крепкий чай?

– Да. От чашечки горячего, с конфетками, не откажусь.

– Ну вот и ладушки. Пойдёмте.

Мы чуть ли не в обнимку миновали пост охраны, поднялись на второй этаж офиса, прошли мимо привставшей, при виде меня, длинноногой, волоокой, пухлогубой модельки – белокурой секретарши Марины, и вошли в кабинет. Валера, не задерживаясь, проходя мимо секретарши, через плечо приказал Марине:

– Пригласи ко мне кассира. Немедленно.

– Я поняла, я сейчас, Валерий Сергеевич.