Чувства под замком

Нет, надо было заходить с другого края. Парень явно неопытный, но проявляет интерес к гей-сексу. Валеев не мог назвать себя прямо-таки гуру, но пару уроков точно был способен дать.

– О чём? – тихий вопрос Никиты выбил Тимура из мыслей. Соловьёв словно давал ему время подумать и выбрать стратегию.

– Классная ночь сегодня, правда? – Валеев сделал затяжку и, сощурившись, посмотрел на Никиту. Тот чуть поёжился, потому что вышел на балкон в футболке. – Не замёрз?

– Нет, – Соловьёв явно отвечал из вредности, он повёл плечом и добавил: – Нормально.

– Обманываешь, – Тимур с хрипотцой рассмеялся, невольно включая своё обаяние на максимум. Зажав сигарету между пальцами, он снял с себя олимпийку, подошёл к Никите и накинул ему на плечи.

Тот смотрелся в ней нахохлившимся воробьём. Недовольный, но явно благодарный. Хоть ему и не нравилось последнее.

– Не нужно было, – снова из чувства противоречия ответил Соловьёв, кутаясь при этом в кофту. Та была мягкой, с байковой подкладкой. Тимур любил её. – Я могу бы взять и свою.

– Тогда бы тебе пришлось отсюда уйти, – Валеев снова затянулся и выпустил кольца дыма, красуясь. Он видел, что Никита бросал на него украдкой взгляды. – А мне бы этого не хотелось.

– Почему?

Провокационный вопрос. Вряд ли Соловьёв хорошо подумал задавая его. Тимур затушил окурок в пепельницу, висящую с внутренней стороны балкона, и приблизился к Никите. Тот не двинулся с места. То ли окончательно контузился от страха, то ли страх этот совсем потерял.

– Мне нравится твоя компания, – Валеев протянул руку и задержал её на пару секунду у лица Никиты. Тот чуть дышал, но не сбежал. Поэтому Тимур аккуратно заправил прядь волос ему за ухо, а потом наклонился и прошептал прямо в него: – Особенно сейчас, когда у нас двоих есть маленький секрет.

Никита судорожно выдохнул. Тимур даже почувствовал его горячее дыхание на своей шее, отчего у него побежали мурашки. Блядь. Как же хотелось стиснуть в руках эту несуразную мелочь и хорошенько засосать так, с языком до гланд.

– Я так и знал, что ты теперь будешь меня этим шантажировать или задевать, – прошипел Никита, дёргаясь назад и упираясь спиной в поручень. Те были надёжными, крепкими, но Тимур всё же подставил свою руку, удерживая.

– Ты ошибаешься, – ответил он с улыбкой, заглянув Соловьёву в глаза. Он видел его лицо, так как на балкон проникал через окно свет из комнаты. Никита явно был напуган, но старался не показать виду. Храбрый малыш. – Напротив, я хочу тебе помочь.

– С чем это? – Соловьёв закатил глаза. Дерзкий, храбрый малыш. Тимур невольно усмехнулся и ответил, поставив всё на рулетку:

– С твоей сексуальностью.

Глава 11

Сказать, что Никита обалдел, не сказать ничего.

Валеев, кажется, методично его обрабатывал. И дым попускал красиво, и кофточку романтично на плечи накинул, и в уши дул. Но самым дерьмовым было то, что Никите нравился такой Тимур. Да, он помнил, что Валеев тот ещё ганджубас. Но именно сейчас не хотелось думать о том, что было раньше.

Никита просто млел от этого повышенного внимания, адресованного ему одному. Некстати в голове всплыло сообщение Тимура о том, какой приятной на ощупь была Никитина кожа. И захотелось до одури потрогать самого Валеева. Просто убедиться, а у него так же?

Дурак ты, Соловьёв, обычная у него кожа. И у тебя обычная. Он просто тебя окучивает. То ли постебаться решил, то ли… Второй вариант казался совсем нереальным. Но такие мысли уже закрадывались Соловьёву в голову. Ведь Тимур тогда зажал его в коридоре с какой-то целью. Не просто же попугать. Чёрт, как всё сложно.

Надо было что-то ответить. Никита не особо понимал, что именно предлагал Валеев, и сам себя ругая за любопытство, всё же уточнил:

– И каким это образом?

Тимур стоял совсем близко. Никита чувствовал запах его туалетной воды, он же шёл и от кофты. Двойная атака, блин. Как тут удержать свои натуральные трусы на месте, если из них уже хочется выпрыгнуть. Но Соловьёв держался. Сначала надо было выяснить, что именно Валеев задумал.

– Скажем так, – Тимур облизнул губы, и Никита залип на том, как те влажно блеснули в полумраке. – Я помогу тебе определиться с ориентацией и стать немного уверенней в этом плане.

– Спасибо, конечно, за такое великодушие, – у Соловьёва на щеках выступил такой яростный румянец, словно температура его тела резко скакнула до сорока. – Но с чего ты вообще решил, что мне это нужно?

– Интуиция, мой маленький друг, – Валеев ухмыльнулся. Захотелось стереть с его лица эту противную ухмылочку.

– Слышь ты, Нострадамус, – прошипел Никита. – Думаешь, я не смогу сложить два и два? Я догадался, что ты шарился в моём телефоне. Когда я был в душе, да?

От этой догадки в душе у Соловьёва поднялась волна злости. Всё сходилось, этот хелио педрильо сначала застал его за дрочкой, а потом пролез в комнату и увидел, что именно смотрел Никита. Недаром ему ещё показалось странным, что эта вкладка шла первой. Теперь Валеев собирался и дальше изводить его, предлагая всякие гнусности. Ну вот что за козлина?

– Ники, – Тимур придвинулся ещё ближе, хотя, казалось бы, куда уж. – Мне надо было убедиться, что я не приду не по адресу.

– А ты всё равно не по адресу! – выпалил Никита. – И я для тебя не Ники.

Он вывернулся из рук Валеева и прошмыгнул в комнату. Тот стоял, уперевшись поясницей в перила и курил, смотря Никите в глаза. Красивый, сука. Разозлившись на свои же мысли, Соловьёв демонстративно задвинул шторы, ограждая себя от этой наглой рожи.

***

Никита всё не мог уснуть.

Он ворочался уже второй час. Сначала думал что-то посмотреть, потом решил, что тогда вообще до утра промается. Повернулся на другой бок, уставился на Пашкину кровать. Вот, вроде бы, Гусев симпатичный пацан, если судить объективно.

Ну да, свинья порой редкостная, но у какого парня нет дурацких привычек. А грязные носки – ещё не самое противное, что могло быть. И с ним Никита уже несколько месяцев делил комнату. Но поди ж ты, в его присутствии ему было абсолютно похуй, как он выглядит, что говорит, что делает. И на самого Гусева было, можно сказать, похуй.

В том самом смысле.

А из-за этого упыря Никита не мог уснуть. Он вспоминал, как впервые увидел Валеева, свою реакцию на него. И все последующие свои реакции. По всему выходило, что это не норм. Ни на Пашку, ни на Стаса, ни на других знакомых парней Никита так не реагировал.

Ему казалось, что это ненависть, но на деле выходило всё совсем иначе.

Какая жестокая ирония судьбы. Мало того, что он, похоже, гей. Так ещё и из всех пяти тысяч студентов ему понравился редкостный мудила. Красивый, обаятельный, но всё ещё мудила.

Сдавшись, Никита протянул руку и взял с кровати Пашки, стоящей перпендикулярно его собственной, олимпийку Валеева. Соловьёв смял мягкую ткань и уткнулся в неё лицом, втягивая приятный аромат.

От него кружило голову, и в мозгу услужливо всплывали воспоминания о том, как Тимур трогал его в коридоре, как смотрел там, на балконе. Соблазняя. Ведь это было именно оно, соблазнение?

Тимур, сам того не ведая, или наоборот, задел Никиту за больное. У него действительно не было никакого опыта сексуального общения с другими людьми. И тут ему предложили такое…

Это даже звучало стыдно. Страшно было подумать, какой именно смысл вкладывал в это предложение сам Тимур. Страшно, но жутко любопытно. И чем дольше страдал от душевных метаний Никита, тем яснее он понимал, ему было до безумия любопытно узнать и попробовать.

Проклиная и Валеева, и себя самого, он сунул руку в трусы и сжал у основания уже твёрдый член. Наверное, он самый последний извращенец, если собирается подрочить, нюхая чужую кофту. Нет, даже не так. Он её наденет.

Быстро сунув руки в рукава, Соловьёв упал обратно на подушку. Он приспустил трусы, согнул ноги в коленях и взял с подоконника смазку. Падать ниже было уже некуда, поэтому он, уткнувшись носом в воротник, начал мастурбировать.