Страница 11 из 23
– Не надо!
– Что ты визжишь, как девственница? Мы с тобой вроде уже трахались, – интересуется Садаев, отбрасывая куски ткани в сторону, а я покрываюсь мурашками. То ли от холода, то ли от страха. Но мне кажется, будто в помещении стало мертвецки холодно. Его шершавая и грубая ладонь ощупывает мне спину, а потом я чувствую, как он хватает меня за застежку лифчика. Что-то промычав невнятное от ужаса, я пинаю его прямо между ног.
Жаль только, что он успевает среагировать быстрее. Он блокирует мою коленку и тут же хватает за горло, чуть сжав.
– Еще раз такое отмочишь – сделаю больно. Ясно?
– Ясно, – хриплю я, – не надо меня насиловать.
– Нахер ты мне нужна…
– Зачем тогда трогаете?!
– Не визжи, – он смотрит меня тяжелым взглядом, – прослушку ищу. Не дергайся.
“Но у меня нет прослушки” – проносится мысль в голове, а я униженно чувствую, как он продолжает меня раздевать. Как его горячие, по сравнению с моей кожей, руки продолжают сдирать грубо с меня одежду, перетряхивая ее и ощупывая мое тело. Я зажмуриваюсь. Честно говоря, я готова терпеть многое. Только бы не возвращаться домой.
Хотя, я очень боюсь, что его заведет вид моего голого тела, и он что-нибудь со мной сделает. Несмотря на то, что ощупывает он меня достаточно меланхолично, раздевая, не задерживаясь ни на одной части тела. И впрямь проводит обыск. В конце концов на мне не остается ровно никакой одежды. Становится сильно прохладно.
Больше его руки ко мне не прикасаются, а спустя несколько минут, пока я так и стою, замерев, я слышу щелчок металлической крышки от бутылки и тихое “пшш”. Растерянно открыв глаза, я замечаю Садаева, который сидит на стуле с бутылкой минералки и рассматривает мое голое тело. В его взгляде темнеет что-то жуткое. Мне казалось, мужчина должен смотреть на голую девушку с каким-то восторгом и трепетом, но этих эмоций в глазах Садаева нет. Ни капли. Мне даже становится страшно от его взгляда.
***
– Вы не насмотрелись в ту ночь? – вырывается у меня, – оденьте меня. Убедились, что у меня нет никаких жучков?
Он усмехается. Откидывает немного голову и снова скользит по мне взглядом. Я вижу, как он прикасается задумчиво кончиком языка к зубам. А у меня начинают болеть руки. Мышцы мерзко сводит, и я едва сдерживаю стон, когда по ним прокатываются волны боли. Хотя, может быть следовало бы вообще расплакаться – вдруг мои слезы растрогали бы этого монстра?
Да нет, вряд ли. Мне кажется, что я не ошиблась, подумав, что Садаев ест людей. На меня он смотрит так, будто сейчас готов уже сожрать.
– Не насмотрелся, – разрывает тишину его голос, и я вздрагиваю, словно меня ударили под дых, – я твою рожу практически не помню.
– Что? – выдыхаю я, а он хмыкает.
– Ты реально думаешь, что я просто забыл у тебя оружие? Я совсем идиот, типа? Нихрена тебя не помню. Секс с тобой не помню, честно говоря. Помню только как выцепил тебя возле выхода, и всё. Остальное кусками. Смотрела ты на меня так, будто бы сейчас прямо запрыгнешь на мой член. С разбега. Решил дать тебе шанс. Ты не в моем вкусе, – он останавливается взглядом на груди, – может, задница еще ничего, но в сиськах у тебя пустота. В принципе, мне тогда было плевать. Тот урод-бармен сыпанул трети клуба в напитки какую-то дрянь, которая просто снесла всем голову.
– А… – я настолько поражена его оценкой, что у меня даже перехватывает дыхание от возмущения. Не приходится выталкивать из себя каждое слово. Лицо горит от стыда, пока я смотрю на губы Садаева, искривленные в усмешке, и я перехожу случайно на “ты”, – ты знаешь, мне на это плевать. Жаль только, что я не помню совершенно ничего. Может, я бы тоже могла сказать, что в штанах у тебя пустота. К примеру. Или ты пыхтишь при сексе, как паравоз. Или заканчиваешь за пару секунд.
Я перечисляю все, что слышала из рассказов подруг, глядя, как приподнимает бровь Рустам. То, что меня занесло, я слишком поздно понимаю. Когда понимаю – то затыкаюсь, прикусив язык. Почему-то он всегда быстрее, чем мои мысли. Вот только за эти слова огребет не только он.
Мне обидно. Мало того, что я лишилась девственности с тем, кто абсолютно этого не оценил, так еще и забеременела, и выслушала, как этот человек унизительно отзывается о моей внешности, и вообще – он заставил стоять меня голой перед ним. Голой и связанной.
Он неожиданно стремительно поднимется со стула. Подходит ко мне вплотную. Его лицо совершенно спокойно. Я все равно инстинктивно сжимаюсь, чувствуя, что огребу. Однако, Рустам внезапно поднимает бутылку с водой на уровень моего плеча, и спустя секунду холодная шипучая водичка выплескивается на меня.
Я не сдерживаю вскрик. Холодные струйки будто царапают кожу, скатываясь по груди, животу и ниже, между бедер, отчего я сжимаю ноги. И шокированно смотрю на Садаева, а потом внезапно чувствую, как между ног оказываются его пальцы. Мокрые и горячие.
– Повтори, – приказывает он, а у меня получается выдавить только неопределенное мычание. В следующий момент эти пальцы грубым толчком проникают в меня, а я открываю рот в беззвучном вскрике от странного распирающего чувства. Хватаю в шоке воздух, который почему-то не принимают мои легкие и не могу перестать смотреть в холодные, темные глаза напротив.
Мне кажется, что я там смогу увидеть ответы. Зачем он это делает. Почему внизу живота словно разрывается тепловая бомба, и обостряет все ощущения. То, что делает Рустам абсолютно грязно и неправильно. Но его пальцы внутри… черт, он что, знает какую-то особую точку для удовольствия там?
– П…п..прекрати, – выдавливаю я дрожащими губами, а Садаев с тем же холодным выражением лица заставляет пальцы выскользнуть с влажным звуком и тут же резко возвращает обратно. Кажется, еще глубже, чем было до этого. Я зажмуриваюсь и подаюсь вперед, пытаясь избавиться от них, но получается, что утыкаюсь лбом в плечо этого садиста. Самое паршивое – его запах. Его запах я запомнила еще с той ночи. Он вызывает странные мурашки во мне, и чувство, словно у меня между ног разливается какой-то теплый источник удовольствия. По венам. По всему телу.
– Повтори, я сказал. У меня в штанах пустота, вроде это ты говорила? – его голос раздается прямо над моим ухом, но я не в силах даже пошевелиться. Он просто впечатывает в меня руку, проникая пальцами так глубоко, что я чувствую себя нанизанной, – если я тебя сейчас трахну этой пустотой – ты будешь тут визжать, принцесска. Несмотря на то, что уже течешь. Ты реально узкая, как девственница. Уверена, что я с тобой спал?
Я уже ни в чем не уверена. Это всего лишь пальцы, а мне кажется, будто в меня дубину загнали. Член, наверное, толще пальцев. Господи ,как вообще это происходило? Я обкусываю губы до металлического привкуса во рту, а потом неожиданно чувствую острую, жалящую вспышку боли и вскрикиваю. Вскидываю голову, глядя в глаза моего садиста и умоляя мысленно его прекратить. Он убирает руку. Пальцы выскальзывают из меня с тихим и пошлым влажным звуком, а мои щеки от этого вспыхивают еще больше.
– В тебе не утонешь, факт, – с усмешкой произносит он, отстраняется, а потом льет оставшуюся воду из бутылки себе на руку. На ту руку, которую засунул в меня, – пищишь от боли, даже когда пальцы в тебе пытаешься развести.
– Я ни с кем больше не спала, – на выдохе произношу я, пытаясь успокоить бьющееся от шока сердечко. Он что, просто ради интереса засунул в меня пальцы, чтобы понять, мог ли он во мне побывать до этого?! – если ты намекаешь на то, что я забеременела от кого-то другого…
Он приподнимает брови. Отшвыривает в сторону бутылку, и пока та с тихим стуком катится по полу, снимает с себя водолазку, а я холодею. Нет. Нет, он же не собирается переспать со мной прямо сейчас? Я не готова. Теперь-то уж точно.
– Я сомневаюсь в твоих словах. Приличные девочки-девственницы по таким блядушникам не ходят. И не пьют там.
– Я поссорилась тогда с парнем и решила…
Он хмыкает. Я замолкаю, понимая, как глупо это звучит. Спустя секунду Садаев неожиданно отвязывает меня и я падаю на мокрый пол, как мешок с картошкой. Странно, но ноги неприятно слабые и не могут меня удержать.