Командировка в ад

— Не думаю. Сделка в силе! — вновь непонятно откуда ударил порыв ветра, и две зеленых конических фигуры слились в одну, мгновение она выглядела толстой и высокой, а потом стала обычной.

А я отправился к столу, и взялся за теплую, вибрирующую телефонную трубку.

— Привет, — сказала Юля чуть устало. — Рада тебя слышать. Как ты там?

— Нормально, — бодро отрапортовал я, стараясь не думать о том, что уже наставил супруге рога, получил по морде, оказался в лапках у шантажистов и под надзором особистов. — Дело такое, работаем…

— Командировка, — проворчала она. — Все знают, чем мужики там занимаются. Расскажи хоть подробно…

— Ну… — осторожно начал я. — Гоняю молодых, а то набрали тут по объявлениям. Один из самой Америки, прикинь… Держит ав…

Слово «автомат» договорить мне не дали — в ухе раздался громогласный треск, и живая трубка напряглась, дернулась в ладони, как рыба на крючке.

— Не все можжно говорррить, человвек, — напомнил тиззгха.

— Да знаю я… Юля, ты здесь?

— Тут. Эх, ты…

Как бы мне хотелось обнять ее, прижать к себе, услышать эти слова не с помощью живой аппаратуры, а лично, но ничего не поделаешь, должен тянуть лямку тут, среди существ, лишь похожих на людей.

— А так у меня все хорошо, здоров, кормежка отличная.

Непонятно как, но за проведенное дома время я ухитрился так и не рассказать, где был и чем занимался. Ну и жена у меня умница — быстро сообразила, что эта тема меня совсем не радует, и перестала ее касаться.

Сейчас промолчать еще проще, но хоть что-то надо же говорить!

— Как вы там? — спросил я. — Как мама, как Сашка?

С мамой все оказалось неплохо — нездоровье у нее прошло, так что несколько дней назад она к ним даже в гости заявилась, хотя обычно этого не делала, мы сами к ней ездили.

— На работе завал, как обычно, — сообщила Юля. — Нельзя же так с нами обходиться!

Она врач, работает в больнице, и бумажками всякими их мучают неимоверно, на больных времени не остается.

— Сашка же… — жена замолчала, и сердце мое оборвалось.

— Что? Что?

Я примерно знал, что скажет Юля, понимал, что это неизбежно, и все равно боялся это все услышать.

— Не очень хорошо… боли снова, уколы приходится делать… На процедуры ее вожу.

Я заскрежетал зубами, накатило желание выдрать трубку с корнем, швырнуть в стену. Я готов пойти на край вселенной, сделать что угодно, продать себя в рабство, лишь бы вылечить дочь, но прекратить ее мучения прямо сейчас я не смогу, и это чудовищно, мерзостно, отвратительно.

Лучше бы я сам страдал!

— Ладно хоть деньги перевели твои работодатели, — сообщила Юля. — Гегемония… — тут в ее голосе прозвучала неприязнь — и понятно, как жена может относиться к конторе, забравшей у нее мужа? — Чтоб она развалилась на куски и сгинула, а ты поскорее вернулся.

— Пусть сначала всю сумму отдадут, а потом разваливаются! — поспешно вмешался я. — Давай, у меня тут время к концу подходит.

Сегодня и так расщедрились, выделили на разговор пятнадцать минут вместо десяти.

Мы попрощались, живая трубка бессильно обмякла в моих руках, и я затопал к двери, опустив голову. После операции, на которую я заработал на этом же самом линкоре, мы решили, что все — худшее позади, и как же быстро стало ясно, что мы ошиблись, крайне жестоко ошиблись.

И правда что ли найти этот Сияющий Обруч?

Ага, предмет с человеческую голову на «Гневе Гегемонии», настоящем летающем городе… Ага, предмет, которого на корабле может вообще не быть, ведь то, что Диррг где-то что-то подслушал, ничего не доказывает, и что тут вообще делает элемент Сферы Чистоты?.. Ага, предмет, сила которого может быть вообще преувеличена, и который может не подействовать на человека… пусть он даже лечит похожих на нас кайтеритов, ну и что?

Как в сказке — пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что.

В общем из оружейки я вышел в полном помрачении, даже не заметил начальника штаба манипула и не отдал ему честь. В результате меня поставили по стойке смирно и пропесочили по всем правилам армейской мозговой гигиены, разве что без вантуза и моющих средств.

А войдя в казарму, я обнаружил на своей койке плоский сверток из темной ткани.

— Это еще что? — спросил я.

— Только что принесли, ха-ха, — отозвался Макс, на правах опытного бойца поменявшийся местами так, чтобы обитать рядом со мной. — Незнакомый техник, вапще. Прилетел, точно в задницу ужаленный, бросил и удрал, ха-ха.

Я осторожно коснулся свертка, тот зашелестел, под темной тканью обнаружилась светло-зеленая, цвета пехотной формы: отглаженные штаны, рубашка, это что, парадная форма? На груди оказался не только герб корабля, но и знаки различия, которых на полевой обычно не бывает, ведь по браслету видно, кто перед тобой, где служит, и чем знаменит.

А здесь все красивым и аккуратным шитьем черного цвета без торчащих ниток: третья когорта, второй манипул, шестая центурия, десятник.

— Это что, мне теперь такое положено? — спросил я озадаченно.

— Конечно, — согласился Макс, и с разных сторон его поддержали ехидными смешками. — Клево, будешь на парады ходить, девчонки в тебя будут влюбляться сотнями… Тысячами!

— Однажды Первый Охотник нашел перо попугая, — Дю-Жхе, как обычно, заговорил неожиданно, и все замолчали, услышав его глуховатый голос. — А тогда он еще не видел птиц. Он решил, что это украшение, посланное ему с небес, и воткнул его себе в волосы, прямо за ухо.

Байки ферини поднимали мне настроение, почти всегда, но только не сейчас — слишком уж плохие новости получил я из дома.

Я только вздохнул, вспомнив, как мы ходили с Сашкой в зоопарк три месяца назад, и она с открытым ртом смотрела на попугаев. Отложил в сторону рубашку, и обнаружил в свертке еще один, неожиданный предмет — шапочку вроде фески, только без кисточки, того же светло-зеленого цвета.

— …и сказал Огненный Попугай Охотнику… — Дю-Жхе неожиданно замолк, хлопнула дверь, и в казарме объявился центурион Гага.

— Ты что тут стоишь?! — рявкнул он. — Сообщение было!