Страница 89 из 99
— Так быстро? Ладно… — Ичика сбросила черную куртку ги и осталась обнаженной до пояса. Морозные узоры загустели и перекинулись на спину.
— Шинигами черпают свою силу в смерти. Смерти людей. В том апреле многие погибли. Не так много, как во времена ото-сама, но страх закрепился. Точнее… он окреп вновь, и это придало ускорение веры. К Ёми поднялись обращения людей, что не желали такой смерти и молили спасти их от холода. Поэтому Идзанами-ками-сама выделила меня.
Онрё продолжала орудовать элементами ландшафта. Она уже подошла достаточно близко — настолько, что они обе находились в эпицентре. Два потока — холодный ветер и телекинез — сражались друг с другом, засвистывая на разные мотивы. Осколки стекла и бетона кружились, искрошенные в крупную пыль. Снежинки крошечными лезвиями врубались в них, измельчая и делая безопасными.
Ледяной панцирь сковывал движения шинигами, выбеляя ее кожу.
Такой же панцирь начал стремительно нарастать и на ее противнице. Та подняла узкие черные брови, но продолжала командовать мусорным ветром.
— В душе я та же девочка, боящаяся одиночества и холода. Мои мечты и сожаления — это ее наследие. Общие понятные желания: ходить в школу, завести кучу друзей, готовить бенто по утрам. Встретить особенного человека и жить с ним долго и счастливо.
Лицо шинигами подо льдом пошло трещинами, когда она попыталась улыбнуться, словно вспомнив что-то. Или кого-то.
— Мне жаль и тебя. Ты стала безумным безголосым демоном мщения. Не просто так. У тебя тоже была свои мечтания. В тебе это еще есть — под струпьями ауры, под занавесом из твоих чудесных волос. Ты тоже хотела чего-то, пока была жива.
Онрё застыла в двух шагах от Ичики. На распущенных черных прядях оседали снежинки. Толстый ледяной панцирь покрывал ее кожу целиком. Воздетые руки замерзли в причудливой позе, достойной запечатления.
— Жизнь несправедлива, но смерть уравнивает всех, — вздохнула шинигами.
Удар посоха разбил ледяную фигуру аякаси на мелкие прозрачные кусочки.
Земля покрылась слоем бетонной пыли.
Барьер упал с тихим звоном. Снег начинал таять.
— Апчхи! — тихо чихнула Ичика, убирая посох и вдевая руки обратно в рукава ги.
С легким шорохом на нее накинули меховую шкуру.
— Отскаре, — поздравил ее с завершением работы брат, обнимая за плечи. — Ты чихаешь как котенок.
Девушка смущенно порозовела. Она старалась сражаться исключительно в одиночку. Одежда сильно стесняла движения ее ауры в плечах, что бы она ни пробовала надевать. Девушка не могла обнажиться даже перед родными: внутри всё восставало.
Не так уж легко примириться с причиной своей смерти, чтобы она же стала источником твоей силы. Однако по сей день сотни, тысячи людей верят в нее, просят о защите.
— Ненавижу холод.
За очередным поворотом (наверное, уже пятым или шестым) я услышал громкий вздох. Кто-то живой?
— А, явился не запылился.
— Хильда? — удивился я. — Добрый вечер. Это ты позвала меня?
Дочь Севера недоуменно подняла бровь.
— Нет. Я получила известие, что ты будешь в определенном месте в определенное время без стопки своих прихвостней. И решила тебе напомнить, что вообще-то ты меня оскорбил. Опозорил, если хочешь. Еще и предка моего в это вплел.
— Хильда, я сожалею и готов объяснить, что происходило.
— Не смей вообще заговаривать со мной.
Фразу «а еще я подглядывал за тобой в душе» точно стоило оставить при себе.
Она прошептала под нос какое-то слово. Кажется, «валькирия».
И вокруг нее начала сгущаться ослепительная аура.
Как там отец говорил? Бьет — значит, любит?
У меня были мрачные предчувствия.