Страница 3 из 97
На сегодня оставалось еще одно дело. Попрощавшись с друзьями, я направился в храм шинигами во владениях Кицуки.
Я стоял около входа достаточно долго, чтобы зажариться под июньским солнцем. На мое плечо наконец-то села бабочка. Она сразу сложила лапки и принялась медитировать, пытаясь мимикрировать под цветок.
— Здравствуйте, мне нужна консультация. Я пришел к Кейтаро-сану, храмовому шикигами.
Бабочка стартовала с моего плеча. Это явно был не тот шикигами. Я направился в знакомую беседку. Кейтаро встал мне навстречу.
— Здравствуйте, вежливый гость Кощеев-сан, — он улыбался. — Присаживайтесь. Чем обязан?
— Здравствуйте, Кейтаро-сан, — надо же, он меня помнил. — Ваша доброта, проявленная в прошлый раз, настолько меня поразила, что я решил злоупотребить ею.
— Да ладно, — он замахал ладонью. — Это не доброта, я по жизни такой. У вас аура изменилась.
— Вот с этим мне и нужна помощь. Видите ли, я раньше не мог свободно путешествовать, поскольку мое тело источало… мертвенную ауру, если хотите. Живые рядом со мной теряли силы и болели. Например, я худо-бедно мог находиться в закрытой комнате так, чтобы особо никому не навредить. Однако в условиях того же общественного транспорта дальнего следования, где все друг рядом с другом, это представляло громадную опасность, — я развел руками, показывая, насколько меня печалила сложившаяся ситуация. Мне и в самом деле не хотелось бы находиться в, допустим, самолете. — Сейчас я многому научился. И, мне кажется, также у меня появился навык… консервировать эту ауру, что ли, чтобы она не вызывала тлен и безысходность у всего живого. Мне нужен ваш совет как опытного йокая, видящего энергию. Хватит ли этого навыка, чтобы весь салон «Эйрбаса», а особенно экипаж, пережил полет от Токио до Москвы?
— Кощеев-сан, — Кейтаро не удивился. — За два месяца прогресс огромный. Не знаю даже, как вы такого добились. Это здорово. Давайте поэкспериментируем. Будьте добры, посидите пару минут, чтобы я оценил обычную ауру, а потом, как вы это сказали… «законсервируйте» ее. Я постараюсь дать объективную оценку.
Я сделал требуемое. Шикигами засек время и смотрел с интересом. Прошло около десяти минут по внутренним ощущениям.
— Можете восстанавливать ауру в нормальное состояние. По моим оценкам, ваших нынешних навыков хватит на сорок часов подряд. После этого энергия начнет понемногу просачиваться. По-моему, сорока часов хватит на то, чтобы вы спокойно пролетели половину мира с пересадками, и никто при этом даже не чихнул.
— Спасибо, Кейтаро-сан, — я был благодарен шикигами, который хотя и не был мне ничем обязан, но все-таки возился со мной уже второй раз.
— Пожалуйста. Приходите по необходимости, Кощеев-сан, — Кейтаро обернулся бабочкой и покинул меня.
Вот и всё. Теперь я мог быть по-настоящему спокоен.
Кактус на подоконнике вел себя хорошо. Они с кицунэ быстро договорились, и на горшке появилась пришпиленная бумажка с графиком полива.
— Костик, — Айсонаку уже выучила пару привычных обращений, благо в них не было букв «р», «л», «ы». — Сегодня я хочу составить список твоих любимых блюд, чтобы научиться готовить их.
— Уэно, я правильно понимаю, что в качестве ответного шага я должен буду сделать то же самое? — полюбопытствовал я.
— Разумеется, — бескомпромиссно заявила лисичка. — Вообще это один из языков любви. Называется служение.
— А какие ещё бывают? — я всё-таки заинтересовался.
— Смотри…
Так я с головой окунулся в отношения. Первым языком любви некий западный профессор назвал качественные слова. То есть если похвалить или вслух отметить достижения человека, ему станет приятно, и его отношение к говорящему улучшится. Второй язык — качественное время. С говорящим на этом диалекте нужно проводить время, акцентируя внимание на том же, на чем концентрируется он сам. С ними отлично работают тимбилдинги. Третий язык — подарки. Маленькие физические знаки внимания расположат такого человека скорее, чем что-то другое. Четвертый — тактильный контакт. Человек лучше всего воспринимает касания, поглаживания и прочее физическое взаимодействие.
— А пятый больше других распространен в Японии и называется «служение», — закончила лекцию Уэно. — Это когда ты делаешь для человека что-то квалифицирующееся как окружение заботой. Начиная от домашних дел и создания уюта и заканчивая подачей пулеметных патронов, если в этом возникает необходимость. Вопросы?
— Я правильно понимаю, что твой «язык» — это служение?
— Разумеется, — кивнула она. — С этой точки зрения я абсолютная японка.
— А как мне узнать свой?
Уэно задумалась.
— Давай перебирать. Костик, я заметила, что ты тщательно готовишься к промежуточным тестам, и абсолютно восхищена системой, которую ты выстроил. Всего за полтора часа в день ты умудряешься столько всего наверстывать, а ведь японский ты начал изучать даже не два года назад!
Она говорила искренне. Я прислушался к себе.
— Если это язык слов, то мне достаточно приятно, но я бы пережил без него.
— Отлично, идём дальше. Как-то на очень сложные переговоры являются два дипломата. Оба хороши в работе, оба блюдут интересы своей страны. Переговоры длятся неделю. Оба не могут договориться. И один из них уведомляет другого: ему нужно на небольшое время уехать, чтобы сопроводить супругу в оперу. При последующем разговоре выясняется, что оба дипломата адово ненавидят оперу, но очень любят своих жен. Настолько, что готовы высидеть с ними весь вечер, только чтобы супруге было хорошо. Через два часа все переговоры были окончены к удовольствию всех сторон и удовлетворению всех требований.
Я засмеялся, представив описанную чудо-картину.
— Это тоже не мой способ. Я не хотел бы таких жертв. Если ему не нравится опера, неужели нельзя было пойти одной?