Игра за гранью

Когда-то и в Хурсаг жили простые люди. Но Шанана прокляла их. Никто не смеет царапать небо острыми скалами. Остались лишь рабы, живые и возвращенные к жизни, и тот, кто назвал себя их богом.

У жрицы не было объективных причин для ненависти к Хурсаг. Первая война за горную гряду случилась задолго до рождения Дилинэ. Но в жрице была та неприязнь к хурсагским созданиям, какая бывает у людей к крысам. Без рассуждений о добре и зле, без жалости, без здравого смысла. Она испытывала то отвращение, какое человек испытывает к зловредному насекомому, паразиту, и единственным выходом видела лишь полное уничтожение врага. Любой ценой.

Дилинэ готовилась к ритуалу. Ее мысли больше не принадлежали девушке. В нее снизошла сама Шанана, и жрица позволила богине править своим совершенным телом. Она знала, что это единственно верное, что может быть совершено. Каждую жрицу с детства обучали этой покорности божественному, непостижимому. Но большинство сикиль старились и умирали, так и не познав благословения богини. И только лишь Дилинэ была удостоена этой чести.

Жрица осветила пещеру голубоватыми огоньками, похожими на вспышки молний, но не такими яркими, едва тлеющими. Она разложила на каменном полу самоцветы и начала менять их местами так, чтобы камни вошли в резонанс с реальностью, позволив Дилинэ высвободить из земли ужасное сияние. Каждая предмет, каждое живое существо имеет невидимые связи со Вселенной. Каждый элемент влияет на другой. Не только в пространстве, но и во времени. Потому что никакого времени на самом деле не существует.

Теперь Дилинэ поняла значение той странной науки, которой ее обучали в храме Шананы. И в то же время, действовала она по наитию, руководствуясь звериным чутьем и верой в богиню.

Ужасное сияние, звавшееся на древнем языке как Мелем, дало начало жизни землям, назывным в честь этой разрушительной силы. Так появился Кимелем, те земли, где родилась сама Дилинэ.

Ритуал должен был завершиться лишь к утру, и тогда Хурсаг падет. И никто более не посмеет царапать острыми сказами небо.

***

Я чувствовал себя поляками, которых Иван Сусанин вот-вот заведет в болото. К Максу больше не было никакого доверия, я в каждом его действии, в каждом слове ожидал подвоха.

Мы поднимались на холм, не такой скалистый, что мы преодолевали тогда втроем. Этот был пологим, поросшим травой, и идти в целом было не слишком тяжело. Даже девчонки не ныли.

«Руки-ножницы» совсем сникла, плелась позади, понурив голову. Видимо, все же осознала, что никакая это не игра. И руки ее в лезвия больше не превращались. Почему-то я совсем не опасался, что она может ударить в спину.

Я оглянулся на девчонок и поспешил догнать Юрку.

— Слушай, — произнес я. — Все спросить хотел, ты где так бегать научился?

— А хрен его знает? — пожал Грязный плечами. — Я ж совсем не спортсмен, ну, ты знаешь. А потом, мне кажется, с этой сиклей когда мы мотались, что-то она со мной сделала. Ну, вроде как, говорила, что ты жопу отбиваешь, потому что она у тебя не каменная, учить пыталась. Только я тогда ничего не понял.

— Каменная жопа? Так и сказала? — усмехнулся я.

— Ну, не прям так, — нахмурился Юрка. — Но я так понял. И вроде как попытался тоже себя… ну, даже не знаю, изменить, что ли? Короче, само как-то так вышло.

— А статов ты не видишь? Ну, под закрытыми веками будто надписи? Не мелькают?

— Только с похмелья. Ну, ракеты перед глазами летают. Ты об этом?

— Нет, это другое. Ну, ладно, — махнул я рукой, — нет у тебя этого.

Пусть становился все более пологим, пока, мы, наконец, не забрались на вершину холма. Точнее, забрались только Макс и Юрка, а я опять отстал, еще раз бросил взгляд не девчонок. Они тихонько перешептывались, но до меня звуки их голосов не долетали. Да я и сам не очень-то хотел прислушиваться.

— Вот, черт! — вскрикнул Макс и замер.

— Что там? — я поспешил догнать его, а когда догнал, тоже застыл.

Здесь были люди. Не какие-нибудь тетки на голых обезьянах и не ракушечные всадники. Это были наши, если можно так выразиться, военные. Я увидел траншею, в которой копошились солдаты, самые настоящие дзоты, колючую проволоку, боевые орудия, а дальше, кажется, виднелась тяжелая техника.

— Это какая-то новая граница? — спросил я.

— Это фронт, Джек, — произнес Юрка. — Они воевать собираются.

— Так давайте обойдем, — предложил Макс. — Вон, смотрите, по холму спустимся справа, нам же как раз к горе надо. Зачем нам с этими вояками, вообще, встречаться?

— Ох, ну и тупой же ты! — воскликнул Грязный. — Ты, что, не знаешь, как фронт обустраивается? Если они тут дзоты понаставили, значит, впереди мины. Неужели ни одного фильма про войну не смотрел?

Юрка был прав, там, наверняка, минные поля. Они созданы для того, чтоб задержать противника. И мы никак не узнаем, где кончается заминированная территория. А наши-то, оказывается, приняли меры.

— Пойдем к ним, — произнес я.

— И как ты объяснишь наличие на себе формы? — спросил Грязный. — Ну, нам-то ничего не будет, мы все гражданские. А с тебя спросить могут.

— Расскажу все, как есть, — решил я.

— А генерал тут будет? — спросил Макс. — Я реально в военных действиях не секу.

— Папашу, что ли, отыскать хочешь? — произнес Юрка.

— А если и так? Может, он помочь чем сможет, — взвился рыжий.

— Ребят, — позвала Соня, — Элина может попробовать перенести нас через минное поле.

— В вертолет, что ли, превратиться? — усмехнулся Макс.

— Я поняла, как летала эта жрица, — заговорила сама «руки-ножницы». — Мне кажется, я смогла бы.

— Ключевое слово «кажется», — осадил ее рыжий.

И тут я понял, что решать что-либо поздно. Нас заметили. Один из бойцов стоял возле траншеи и глядел на нас. Другие тоже забегали, я слышал голоса, но слов разобрать не мог.

— Поздно, — заключил я. — Даже если «руки-ножницы» превратится в вертолет, нас просто расстреляют. Придется сдаваться.

***

— Без Алисы я никуда не пойду! — упорно стояла на своем Ирина.

Девочка отложила игру с камешками и посмотрела на мать.

— Ты просто сходишь и вернешься, — произнесла она. — А я пока тут поиграю.

— Алиса… — женщина хватанула ртом воздух, но так и не нашла слов, чтоб объясниться с дочерью.

— Ирина, — заговорил Диир, — здесь никто не посмеет причинить зла девочке. Ты же понимаешь, она нужна мне. Здесь вы обе ни в чем не будете нуждаться, я выполню любое ваше желание. И взамен я прошу лишь одного — показать, где ты видела нин Эли в последний раз. Тогда мои урду сумеют взять след.

— И мы так и останемся… — женщина обвела взглядом зал, — здесь? Вот в этом месте?

— Это самое безопасное место в этих землях, — уверял Диир. — Нам всего лишь следует спуститься в селении, и после я тут же верну тебя к девочке. Ты ведь хочешь быть с девочкой, я правильно понял?

— Она моя дочь.

— Дочь… — эхом повторил Диир. — В Хурсаг уже много веков не рождаются дети.

— А как же тогда… — Ирина не договорила, не сумела выразить свои мысли в слова.

— Здесь больше нет людей. Лишь урду-уш. Живые и возвращенные к жизни. Шанана прокляла наши земли. Никто не выжил.

— Ты обещаешь, что я сразу же вернусь к Алисе? — произнесла Ирина.

— Обещаю, — ответил Диир и протянул женщине руку.

Она еще раз обернулась к дочери, ей вдруг стало казаться, что Алиса от нее отчуждается, эти странные игры и ее не менее странные слова. Ирина вдруг почувствовала, что Алиса лишь внешне похожа на ребенка. А, на самом деле, она что совсем другое. Ей вдруг пришла в голову страшная мысль — вдруг ее дочь все-таки умерла, и теперь в ее теле поселилось чудовище? Эта мысль напугала ее еще сильнее, чем поведение Алисы. Женщина попыталась избавиться от нее, но у нее никак не получалось.

— Идем, — она все-таки подала руку Дииру.

Спускаться по лестнице ей в этот раз не пришлось. Диир откинул одну из портьер, за которой оказалось подобие лифта. Они встали на небольшую площадку, и та медленно поехала вниз.