Страница 5 из 8
– Добрый человек, спасибо тебе, – поклонился Иван Дурак трактирщику.
– Да не за что, иди с Господом, – отмахнулся торгаш, но присоветовал, – а ты потом, обновки напяль, да сходи на барский двор, скажи спасибо барыне, а потом тихонько предупреди ее об Указе. Ответь добром на добро. Соображаешь, дурья твоя башка?
Поклонился Иван Дурак еще раз трактирщику за науку, пожелал удачи в коммерции и пошел, следуя умному совету, в скобяную лавку. Вышел навстречу купец, толстый, бородатый, а глаз темный, хитрый – настоящий торговец.
– Что хочешь, голодранец?
– А ты не торопись меня крестить-то, ты ж не знаешь, с чем я пришел, – огрызнулся Иван.
– И с чем же?
– Да вот надоело голодранцем ходить, кличут обидно, всякие бородатые.
– Да ну, – рассмеялся купец.
– Не запряг. Рубаху хочу, красную что б, с воротом, а вот здесь, с вышивкой. Подберешь, торговая рожа?
– От чего же не подобрать, подберу…
– Так неси, показывай, чего глаза пялишь, я еще без обновы.
Купец вытянул первую рубаху, Иван посмотрел на нее, между пальцев потер, и нос в сторону своротил:
– Ты мне что предлагаешь, толстое брюхо, шелку давай.
– Понял, – тут уж купец и сам сообразил, что при деньгах человек, и очень ему захотелось деньгу эту в своем кармане носить, – прости, не сообразил, добрый человек.
Легла перед Иваном рубаха гладкая, переливчатая.
– И штаны к ней, чтобы подходили.
Легли рядом и штаны светлые.
– Скажи-ка купец, а может, у тебя и сапоги имеются, чтобы по мне.
– Так, сей момент, посмотрим, вроде как были подходящие…
Появились и сапоги, черные, смазанные, с гармошкой на голенищах, да еще и со скрипом. Солнце от них так прыснуло по бревенчатым стенам лавки.
– Хороши, – похвалил Иван, – и сколько возьмешь, душегубец.
– Ну почему сразу душегубец, – вроде как обиделся купец, – глянь какой товар, а я и рубля не прошу за все.
– Рубль – ладно, – согласился Иван, – а что б гроши тебе не искать, довесь-ка оставшееся, мне, вон теми пряниками…
А вот вы когда-нибудь честного купца встречали? Понятное дело, нет, потому что в природе такого не бывает, тут либо купец, либо честный. Вот и этот, на рубахе обжулил Ивана, не меньше чем на копейку, и на штанах грош себе урвал, а на сапогах, зараза, никак не меньше трех копеек прикарманил. Зато пряников отвесил от души, на весь остаток. Хотел Иван сразу переодеться, да передумал, решил, что для такой рубахи, следует сначала в бане попариться, поэтому свернул все в узелок, сапоги на бечевке через плечо повесил и пошел до дому.
А дома уж как положено, сходил в баньку, а потом уж и обновки примерил. Выходил красавец, с какой стороны не глянь…. Обглядел себя Иван, руками обхлопал и остался вполне собой доволен. Потом снял обновки, выложил их на лавку и еще полюбовался, а затем собрал все, сложил в сундук и сам устроился сверху. Остались у него пряники, целый кулек…
– Эй, гулящая, – окликнул шалавистую бабенку Иван.
– Чего тебе, Ваня.
– Хочешь пряник.
– Понятное дело.
– Вот и ладно, приходи, как свечереет.
– Приду, только ты уж оставь мне пряник-то.
– Не боись, у меня их много, только ты уж приходи обязательно…
Вот так славно все у Ванюши и сладилось. Днем помылся, вечером Варьку-шалаву повалял, предварительно накормив ее пряниками, за что был любим еще раз, да еще и обстиран, и починен, от щедрой Варькиной души. Рассказал ей всю историю, посмеялся, сказал, что собирается во всем новом пойти прямо на барский двор, предупредить барыню…, но Варька отговорила…
– Ты, лучше, Ваня в чистом иди, ты и так хорош…
– А что ж не в новом, это ж барынин подарок, – удивился Иван.
– Подарок, это конечно, хорошо, вот только хвастаться им не след…, а ну кто завидовать начнет или сглазит, того хуже.
– О…, так я вроде как барыне приятное хотел сделать…, да и про Указ царский рассказать надо…
– А ты и сделаешь, – заверила Ивана Варька, – только не надевай нового, это я тебе точно говорю…
Поверил Иван Варьке, не потому что она умная была, а потому что было лень ему вникать во всякие бабские тонкие места. Оделся в чистое, пришел с поклоном, а потом и про Указ рассказал. За что милостиво, рукой барской, был похлопан по щеке и отпущен до дому…. Только вот еще что, отпустила Ольга Матвеевна Ивана со двора, а ручку белую, ту, что хлопала Ванюшу по щеке, прижала барыня к сердцу, там так сладко кололо, и в сердце, да и еще кое-где… Так был хорош Ванюша, так хорош. Хорош, стервец, да…. Так что, права оказалась шалава, предстань Иван перед барыней в рубахе красной, да штанах, да в сапогах со скрипом, а? Довел бы барыню до греха, как пить дать…
Впрочем, на Ивана и молодая барыня заглядывалась, хотя и имела при себе приказчика. А уж когда тот сбежал, так и вовсе…, закрывала глазки мечтательно, да и пряталась под одеяло с головой. А бывало, что звала к себе Варьку-шалаву, выспрашивала зачем-то подробности, собственной рукой чаек наливала, да сахарку белого подкладывала не скупясь, а напоследок, провожая с порога, приговаривала шепотом в самое Варькино ухо:
– Ты, Варенька, не отказывай ему, ежели, вдруг, попросит…
– Конечно, барыня, конечно…, с чего бы мне ему отказывать-то…
– И запоминай все подробно…, а потом мне рассказывай.
– Вот вам крест, ничего не утаю, – горячо обещала шалава, крестилась и опускала удивленный донельзя взгляд, себе под ноги.
– А еще, сделай, как я говорила…, будет ему очень приятно.
– Хорошо, барыня, обязательно.
– Это…, от меня вроде как ему подарок, но только Христа ради, не говори, что от меня.
– Ни-ни, барыня, я все-все запомнила, сделаю все прямо так, как и сказали…
Вот так и жил Иван Дурак, пока поздним вечером не пришли к нему батюшка Калистрат, Сучок, да еще один мужичек, Митяй Хромой, пришли для серьезного разговора. То есть, Митяй Хромой для такого разговора совсем не подходил, по чести говоря, он и два слова-то с трудом связывал, а если учесть еще и отсутствие зубов, то даже сказанные слова разобрать было невозможно. Так что пользы от него, точно, никакой не было, а с другой стороны, вреда ведь тоже не было, поэтому его никто и не прогонял. Культурно пришли, культурно постучали, даже подождали, пока Иван вылезет из своей конуры на свет Божий, и только после этого заговорили…
– Надо Ваня, обществу послужить, – заговорил первым батюшка Калистрат.
– Надо, так послужим, – кивнул Иван, намекая, что готов сделать, что в его силах, потому как, для общества.
– Мы тут письма жалобное придумали, надо его красиво переписать…
– Ладно, почему, нет…
– Только очень надо постараться, потому как, возможно, сам царь-батюшка будет его читать…, а может, какой министр, сможешь?
– А че ж не смочь-то, смогу…, – кивнул Иван, – тока, бумага нужна хорошая, опять же, чернила…
– Все есть, Ваня, – уверил батюшка Калистрат, – все есть, к тому же, стол хороший, стул, приходи, любезный, располагайся и пиши на здоровье.
– В каком смысле – приходи, – не понял Иван.
– Ванюша, неужто ты царю-батюшке письмо прямо на коленях писать будешь, или на лавке…, стола-то у тебя в дома и в помине нет.
– А…, это верно, – признал такой довод Иван, и снова кивнул, на всякий случай, – так я это…, готов.