Страница 211 из 229
На севере положение дел окончательно определилось согласно с желаниями Великобритании. Тайное соглашение 1811 года имело последствием в январе 1812 года другой указ о торговле, разрешавший и ввоз британских произведений в Россию. 5 апреля был заключен секретный договор со Швецией об уступке России Финляндии, но обеспечивавший первой державе обладание Норвегией, которая должна была быть отнята от Дании. Получив теперь облегчение с севера, Россия скоро после этого при посредничестве Великобритании заключила мир с Турцией. Таким образом она с развязанными руками ожидала появления Наполеона.
9 мая 1812 года император покинул Париж, чтобы принять командование своими силами в Польше; а 24 июня императорская армия, в числе четырехсот тысяч человек, переправилась через Неман и вступила в Россию. Еще двести тысяч прошли тотчас же вслед за ними. Накануне, 23 июня, английские королевские указы 1807 и 1809 годов были отменены по отношению к Соединенным Штатам Северной Америки. Но было уже слишком поздно: война была объявлена конгрессом, а декларация была утверждена президентом пятью днями ранее, 17 июня 1812 года.
Передавая необыкновенные и действительно беспримерные происшествия, которые достигли своей кульминации в Берлинском и Миланском декретах и Королевских указах, мы старались ограничить рассказ самыми тесными пределами, совместными с ясностью, и в то же самое время указать взаимную связь между звеньями цепи. Указать, как один шаг вел к другому и как в целом между кажущимися противоречиями существует не поддающаяся передаче тождественность характерных черт, на всем протяжении от взрыва революции до падения Наполеона. Чтобы достигнуть этого, мы считали необходимым опустить массу мелочей, много весьма интересных подробностей, относящихся к действию двух противоположных систем. Влияние военного элемента морской силы, деятельность британского флота после Трафальгара также обойдены нами молчанием. Когда это громадное несчастье разбило морские надежды Наполеона и убедило его, что, вероятно, на многие годы он лишен возможности снаряжать корабли и обучать матросов, необходимых для встречи с неприятелем в морском сражении, он ухватился со своей обычной проницательностью за единственное оставшееся средство – разорить своего врага и сосредоточил на нем всю свою громадную энергию. История Европы и всего цивилизованного мира после 1805 года вращается вокруг этого решения уничтожить Великобританию в ее торговле. Но этот приговор был обращен против могущественного императора силой британского флота и мудрой решимостью правительства не подставлять своих сухопутных сил под его удары, пока особенно благоприятные обстоятельства не дадут к этому повода. Случай к этому представился при Испанском восстании; и по одному из тех совпадений, которые нередки в истории, когда пробил час, явился и деятель. Положение дел было действительно в высшей степени благоприятно для Великобритании. Театр войны, окруженный с трех сторон водой, был для французов выступом, вдавшимся далеко в неприятельские владения на море, в то время как свойства местности его и политический характер населения, неспособного к дружным организованным усилиям, делали борьбу в высшей степени неподходящей Тенью Наполеона, так как не доставляли случая для его излюбленных блестящих и молниеподобных комбинаций. Для англичан полуостров представлял то преимущество, что вся береговая линия была базой для операций; в то же время каждый дружественный порт был крепостным подъемным мостом, через который можно было войти в страну или на котором в случае неудачи можно было укрыться, опираясь на верное за ним убежище – море.
Направление, которого держалось каждое из обоих правительств в этом великом предприятии уничтожения торговли, может быть рассматриваемо с двух точек зрения: политики и законности.
По отношению к политике и декреты Наполеона, и королевские указы были предметом яростного порицания и настойчивой защиты. В таком обширном и сложном деле к правдоподобному заключению можно прийти, только отбрасывая множество подробностей, множество цифр, которыми спорящие скорее затемняют, нежели освещают предмет, и отыскивая главный принцип, которым руководилось или должно бегло руководиться каждое правительство. Можно привести очень сильные доказательства за или против каждого из них, привязавшись к неизбежным неудобствам, выпавшим на долю каждой нации вследствие мероприятий ее противника и ее собственных действий. И именно впечатлениями, полученными от этих обстоятельств, или случайностей – скорее «аккомпанемента», нежели сущности обеих систем – были окрашены дебаты в парламенте и заключения историков.
Так как системы обеих держав – по приведении их в полную ясность – объединялись стремлением уничтожить в Европе нейтральную торговлю, то наибольшая доля вреда пала на ту из них, которая более всего нуждалась в содействии нейтральных кораблей. Этой державой неоспоримо была Франция.[224] Даже во время мира, как установлено выше, гораздо, более половины ее торговли производилось на нейтральных судах; война же оставляла ее в полной зависимости от них. Как для вывоза, так и для ввоза она должна была обеспечить свободный доступ нейтральным кораблям в ее порты. До Берлинского декрета англичане не требовали прекращения этого; но восстановлением в 1804 году закона 1756 года и декретом Фокса в мае 1806 года о блокаде побережья от Бреста до Эльбы они обнаружили свои опасения по поводу последствий для них нейтральной торговли с Францией. Это должно было заставить императора быть настороже. На крайнее беспокойство, высказанное народом с такими коммерческими способностями, надо было смотреть самым серьезным образом, так как оно показывало, в чем для этого народа заключается непосредственная опасность. Американский рынок приносил англичанам громаднейшую выгоду, но американские торговые суда угрожали им еще большим ущербом. Эти суда, пользуясь во время войны фактической монополией перевозки вест-индских произведений, которые превосходили качеством и количеством произведения британских островов, продавали их на континенте дешевле, чем кто-либо другой. Вредное действие этого обстоятельства было отчасти устранено законом 1756 года; но оставалось опасение, что американцы поглотят торговлю континента и будут сами поглощены ею; что именно на континент, и только туда они будут перевозить как изделия, так и сырые материалы для мануфактур; и что именно оттуда, и только оттуда они будут вывозить мануфактурные произведения, которыми Великобритания вплоть до настоящего времени снабжала их, – а через них и обширные области Испанской Америки.
224
См. спор Меттерниха с французским министром иностранных дел в октябре 1807 г. (Memoirs, vol. II, p. 161).