Искушение

На пороге стояла пожилая женщина, и Темперанс не сразу узнала в ней мать Финолы.

Темперанс улыбнулась женщине: она прекрасно знала, зачем та пришла.

– Ваша дочь делает эскизы платьев. Я скоро взгляну на них. У меня просто пока нет времени.

– Я не за этим, – ответила женщина. – Мы хотим пригласить вас на обед.

– На обед? – не поняла Темперанс. – Эппи на кухне, она даст вам что-нибудь поесть.

Но женщина не двигалась с места.

– Я обязательно посмотрю эскизы, – повторила Темперанс, начиная раздражаться. – Я не забуду.

Но женщина продолжала улыбаться.

– Я знаю, что вы не забудете, и знаю, что вы поможете моей дочери, как помогли Грейс, но что вы скажете, если я приглашу вас сейчас на обед?

За все годы своей помощи женщинам Темперанс не припомнила случая, когда бы ее приглашали на обед. Приходя к нуждающимся, она сама всегда приносила с собой корзинку еды.

– Если вы думаете, что там появится Джеймс, то ждать его вы будете долго, потому что он на горе.

Темперанс засмеялась.

– Да, я голодная. Я только зайду на кухню и возьму...

– Нет, не зайдете и не возьмете, – твердо ответила женщина. – Или вы придете с пустыми руками, или не пойдете вообще!

Темперанс вместе с женщиной вышла из дома, и они пошли к деревне, встретив на пути с полдесятка ребятишек. За время, прошедшее после катания на коньках, Темперанс не часто встречалась с детьми. Она была занята шляпами и записью наблюдений, поэтому не часто выходила из дома.

Когда они подходили к деревне, Темперанс еле сдерживала улыбку, слушая болтовню ребят. Они определенно запланировали нечто вроде празднования, на котором она была почетной гостьей. Ей было очень интересно, что они приготовили: речи, различные подношения? Смутят ли ее их бесконечные слова благодарности?

Женщина остановилась возле побеленных домиков, открыла дверь и пропустила вперед Темперанс.

Внутри горел торфяной огонь в камине, и двое детей сидели за столом. Младший, мальчик, старательно выводил цифры на грифельной доске, а девочка читала книгу.

– Садитесь, будьте как дома, – сказала женщина.

Мальчик посмотрел на Темперанс.

– Мама вас пожалела: вы в большом доме совсем одна, – сказал он.

– Тихо! – сказала его мать, наклоняя большой железный чайник, висевший на огне.

Пожалела? Темперанс вздохнула и улыбнулась.

– Что ты читаешь? – спросила она девочку.

– «Илиаду» Гомера.

– Ух ты! – удивилась Темперанс. – А не сложно?

– Нет, – ответила девочка. – Учитель говорит, что человек учится только тогда, когда стремится к лучшему.

Темперанс не представляла, как старый Хэмиш читает что-то еще, кроме нотаций, хотя, у него, возможно, есть даже некоторые достоинства.

– А что еще говорит Хэмиш? – спросила Темперанс девочку и, услышав ответ, широко раскрыла глаза от удивления.

Мелани Маккэрн прошла мимо дочери, не узнав ее.

– Мама! – услышала она знакомый голос и повернулась.

Ее умудренная опытом дочь носила свои длинные волосы не как раньше – аккуратно зачесанными наверх, а заплетенными в косы, которые спускались по плечам. Вместо одного из прекрасных платьев, сшитых специально для нее, на Темперанс была юбка-шотландка, которая выглядела так, будто ее последние пять лет стирали в горном источнике, и грубая льняная рубаха.

И Темперанс сама очень изменилась: Мелани никогда не видела, чтобы ее дочь сияла таким здоровьем.

– Не смотри на меня так, – сказала Темперанс, смеясь и отдавая нечто, похожее на крынку молока, ожидающему ребенку.

Мелани перевела взгляд с дочери на привязанную рядом с ней козу, затем опять посмотрела на дочь, затем на ребенка с молоком, а потом опять на дочь.

– Да, мама, – засмеялась Темперанс, – я только что подоила козу.

Мелани стояла молча, не шевелясь, и изумленно глядела на дочь.

– Выпьешь молока? – спросила Темперанс. – Нет ничего лучше глотка свежего молока.

– Нет, спасибо, – ответила Мелани, отступая. – Тетя Джеймса и я приехали поговорить с тобой об одном очень важном деле.

Темперанс обняла ее.

– Я приехала в карете, – сказала Мелани.

– Давай лучше пройдемся!

Мелани растерялась вконец, потому что раньше дочь не любила ходить пешком. Темперанс всегда говорила, что в карете быстрее. Но Темперанс с косами была другой, новой, с которой Мелани только предстояло познакомиться.

– Как тебе нравится вот это? – спросила Темперанс, берясь за полы своей длинной выцветшей юбки и покружившись.

Мелани молчала, и Темперанс, снова обняв ее, медленно повела к дому. Она начала рассказывать о прошедших днях, начиная с того момента, когда мать Финолы пригласила ее на обед.

– Никого не интересовало, кто я и что сделала для них. Они все делали для меня. Мне кажется, что, работая так, как я привыкла, очень легко забыть, что в мире есть счастье, – говорила Темперанс. – Я, в первую очередь, смотрю на женщин, с которыми произошло что-то ужасное. А их мужчины... – она улыбнулась. – Я иногда забываю, что не все мужчины на земле должники и алкоголики.

– Ты писала, что Джеймс работает, – мягко сказала Мелани, но когда увидела, что дочь поджала губы при одном упоминании этого имени, поспешила сменить тему. – И тебя пригласили на обед?

– Да, – ответила Темперанс, снова улыбаясь. – Я думала, что это какая-нибудь церемония. Но это был обычный семейный обед, а когда у меня загорелась юбка, я...

– Что?!

– Со мной все в порядке, только платье испорчено, поэтому мать Финолы вытащила мне эту одежду из сундука, и она на редкость удобная.

– И очень тебе идет.

– Да, – задумчиво произнесла Темперанс. – Они такие хорошие люди, заботятся друг о друге и принимают всех, как своих. Дети сказали, что я столько сделала для них, что теперь их очередь сделать что-нибудь для меня. Они говорили это от чистого сердца. Взрослые им ничего не подсказывали.

С тех пор как Темперанс исполнилось четырнадцать и умер ее отец, Мелани казалось, что дочь навсегда отказалась от удовольствий жизни. Может быть, она считала себя виноватой в его смерти? Это ее вечное легкомыслие... В тот день она торопилась на день рождения подруги... Но какова бы ни была причина, именно с того ужасного дня, когда отец начал задыхаться, а потом рухнул замертво на стол, Темперанс посвятила себя добрым делам. Мелани знала, что ее дочь никогда не бывала с тех пор на вечеринках.

А сейчас перед ней стояла совсем другая Темперанс. Она рассказывала о том, как дети показывали ей птичьи гнезда, странную по своей форме скалу и маленькие прячущиеся источники.

– Я думала, что у них нет детства, потому что нет роликовых коньков, – сказала Темперанс, – но...

– Но существуют другие вещи кроме новомодных развлечений?

– Да, – улыбнулась Темперанс. – Дети – это часть любой семьи. У них есть своя работа, свои обязанности, и все знают все друг о друге. А еще Хэмиш...

– УХ? – поддразнила Мелани. – Ужасный Хэмиш?

– Мне кажется, я неверно думала о нем. Он был таким напыщенным и считал, что я...

– Городская девочка, которая испортит его паству?

– Да, именно так. Но он очень много работает для своих людей. Он готовит задания для каждого ребенка, точно знает, на что способен каждый ребенок. А еще он не делает различий между женщинами и мужчинами. Раньше я думала, что его жена дает ему снотворное, чтобы он не трогал ее, но сейчас понимаю, что она просто пытается заставить его отдохнуть от работы.

Они уже подошли к большому дому, но Мелани хотела, чтобы дочь и дальше рассказывала. Она никогда не видела Темперанс такой возбужденной от счастья, по-другому не скажешь, с тех пор, как... да, с тех пор, как умер ее отец.

Но у входа стояла Ровена, она провела их в столовую, где ждал Джеймс. Как только Темперанс увидела Джеймса, настроение у нее упало. И даже не помогло, что Джеймс окинул ее с головы до ног удивленным взглядом, рассматривая косички и юбку, хихикнул и спросил:

– Общаемся с язычниками?