Страница 2 из 3
…Да, в XXI веке экономика мира бурно вырывается в наднациональный масштаб. Это движение, надо полагать, не особо нравится социально-организованному человечеству уровня субъектов «национально-государственной жизни»[15].
Национальное государство, в сих условиях, вполне понятно, начинает лихорадить. Ведь, наличие монополистического транснационального капитала, разрушающего основания «национальной государственности», создает эффект «грабительского пожирания» сим капиталом местных ресурсов производства. Но, с другой стороны, и местный национальный капитал тяготеет к тому, чтобы обрести монополистический характер[16]. «Капитал» обнаруживает стойкую тенденцию «драпать из-под юрисдикции национальных государств» туда, где бы он не был связан «территориально-ограничительными рамками». А это очень опасная для самой способности существования национальных государств тенденция.
…Если не остановить, то хотя бы затормозить сей процесс – проблема, от решения которых начинает зависеть способность самосохранения национального государства. И это приводит к уродливой политике государственного ограничения тенденций естественно действующего роста капитала, в частности, тенденций монополизации экономики[17]. Названная специфическая реакция государства на ситуацию со стремлением капитала к превращению в монополистический, вырывающийся за национально-территориальные ограничения своего действия, порождает (как минимум) трения между субъектами национально-государственной жизни и субъектами транснациональной экономики[18].
Субъекты «глобального капитализма», в итоге, тяготеют к тому, чтобы находиться «под крышей» не «любых», а только достойных «глобального капитала» «государств-покровителей». И это проблематизирует ситуацию[19], ведь неспособные удержать «Капитал» на своей «территории», государства постепенно экономически слабеют, обретают деструкцию[20]. Поэтому-то, стремясь к самосохранению, национальные государства, повторимся, оказываются вынужденными становиться на путь ограничительно-протекционистских мер[21]. Отсюда и возникает конфликт интересов, ядром в котором обнаруживается уже не человек труда – пролетарий и эксплуатирующий его труд капиталистический собственник, но национальное государство, нуждающееся в том, чтобы выжить и укрепиться за счет налогообложения капиталистических собственников, осуществляемого последними производства и, с другой стороны, самих этих капиталистических собственников, масштаб «тела» которых уже вышел за рамки способности обеспечить последним условия для роста и «крышу», со стороны национального государства[22].
…Заметим, однако, что названное противоречие «пролетаризации слабых» (пополняющих ряды «эксплуатируемой части социума») в итоге процессов продолжающейся концентрации капитала, ставшее достоянием уже не отношений между «человеком труда» и «капиталом»[23], но между обреченными на внутреннюю дезорганизацию и «провинциализацию» «национальных государств» и «сверх-держав»[24], вполне способно решаться относительно мирным путем, т. е. как движение продолжающегося укрупнения капитала[25], но теперь уже в направлении устранения явления «национальной государственности»[26] без «разорения и пролетаризации населения в последних, т. е. когда трансформация социально-экономического базиса (употребляя тезаурус социальной философии марксизма) естественным своим следствием имеет приведение и социально-политической надстройки в соответствие с названным «базисом». Процесс сей способен быть чисто политическим[27]. И, если он не начнет протекать в формах материализованных милитаристскими деяниями стремлений «торможения исторического прогресса», «поворота истории вспять», то способен быть практически незаметным для населения, ведь речь идет о трансформациях, которые не производят «революций», не разрушают существующий порядок жизни, но лишь гармонизуют, приводят в соответствие социально-экономический «базис» и социально-политическую «надстройку».
…Поэтому, поворачивая вопрос в конкретную плоскость «проблем России эпохи неокапиталистической Перестройки» (и рассуждая в духе вышесказанного), вполне можно было ожидать, что процессы, заявившие себя на территории бывшего СССР, все-таки не должны были бы приводить к результатам типа «реванша милитаристского СССР» и возврата к временам «холодной войны»[28]. Если бы не некоторые, «странные обстоятельства», Россия вполне способна была бы вписаться в качестве необходимого элемента в глобально организованную мировую экономику, в качестве преимущественно «сырьевого региона», причем, – жизненно важного для целого глобальной экономики.
Однако, взятое вместе с «Перестройкой» движение в этом направлении вдруг затормозилось, экономика государства обрела сильный стресс, стимулировавший его на возврат из статуса преимущественно сырьевой державы в качество экономически самодостаточной.
…Более того, сие не было «единичной заслугой» России, но положением, возобладавшим (как движение своеобразного антиглобализма) в целом планетарного мира. Аналогичный импульс[29] обрели также США, страны Западной Европы. От второго десятилетия XXI столетия «национально-государственный мир», в целом по планете, начал предпринимать действия, имеющие откровенно видимый вредный характер в отношении глобального капитала, возвращающие человечество к временам второй половины XX века, временам «холодной войны».
Что это? – война «национальных государств» против «Капитала», «случайный сбой» или, говоря ленинскими словами – «шаг назад», чтобы затем сделать «два шага вперед»?[30]
Чисто во внешней видимости, в процессы глобализации в современном нам мире, как кажется, манипуляционно-открыто вмешивается «гость из исторического прошлого» (как бы уже умирающий, но не желающий сдаваться «гладиатор» в виде «национального государства»)[31]. Обнаруживается своеобразная «игра», в которую играют уже даже не «дяди – повзрослевшие дети», и даже не «целые государства», а кто-то «третий», который заставляет «игроков» выставляться напоказ «полными дураками», ведь, по большому счету, повторюсь, война за передел мира по параметру «имперских влияний национальных государств» в условиях уровня современных вооружений – абсурд. Экономика и так уже глобальна, так зачем ослаблять глобализм в пользу национального масштаба экономики, – чтобы было что затем вновь глобализировать? Правительства во всех государствах (по крайней мере, по утверждениям самих этих правительств) «всенародно избраны» и «безусловно выражают волю избравших их народов». Народам же, по определению, необходимы не «конфликты между государствами», а счастливая, обеспеченная материально и духовно, мирная жизнь, в которой не будет более серьезных проблем, нежели те, которые связаны с природными стихиями. Народы не избирают правительства, которые исходно, по определению, собираются сделать жизнь этих народов хуже.
15
Национальное государство, которое в сих условиях существенно обнаруживает себя, преимущественно, многочисленным слоем бюрократии, присвоившей себе «заботу о народе», но, прежде всего, тяготеющей к самосохранению и разрастанию, сталкивается со специфически новой проблемной ситуацией, которая не имела столь явной формы, когда экономика была «местной», адекватной «внутреннему рынку» и достаточно легко этим государством контролировалась. Повышение производительности труда отдельного производителя, автоматизация производства объективно приводят к одновременности нарастания в структуре общества слоя «лишних людей», которых необходимо, как минимум, «занять неким делом», «накормить», обеспечить «образованием», «медицинским обслуживанием» и, с другой стороны, к возрастанию социальной значимости родового социального субъекта, который окажется в состоянии сию задачу решить, – субъекта, на роль которого традиционно претендует такой «объединитель нации», как – государство. Трансформация же структуры социума в условиях высоко технологически оснащенного глобализирующегося производства недостаточно удовлетворяет материальные основания для реализации этой функции государства. Государство обнаруживает, что не способно справиться с новой ситуацией, ему, как минимум, не хватает денежных средств… Автоматизация, ведь, перемещает-выбрасывает человека из производительной сферы – в непроизводительную (в сферу обслуживания человека человеком, в самом широком смысле значения этого понятия). В таких условиях совершенно естественным становится феномен одновременного быстрого сокращения относительных масштабов «рабочего класса» и разрастания слоя бюрократии и кадров «сферы обслуживания». …Общество становится «непроизводительным», но… откуда государству взять средства для удовлетворения потребностей, если собственно производитель, – как субъект налогообложения – уходит в «транснациональную сферу»?
16
– и, в конечном счете, вырваться из сферы способного эффективно осуществляться национально-государственного контроля.
17
Государство становится на путь одновременной поддержки малого и среднего бизнеса (что, как кажется, хорошо, поскольку действительно обеспечивает трудовую занятость населения и, соответственно, гарантирует определенные поступления в государство в виде налоговых отчислений с доходов) и торможения бизнеса крупного, тяготеющего к тому, чтобы принимать монопольные формы, вырываться из-под полноты контроля со стороны национального, территориально ограниченного государства.
18
Противоречия эти выявляются, с одной стороны, в качестве предпринимаемых государством мер, типа «антимонопольного законодательства», но, с другой стороны, в том, что субъекты монополистической глобальной экономики оказываются вынужденными искать адекватную масштабу осуществляемой ими деятельности «государственную крышу».
Чуть масштаб предпринимательства оказывается шире, и рамки отдельного национального государства сразу же обнаруживают себя давящими, мешающими бизнесу развернуться и бизнес уходит от национально-государственного курирования, начинает искать лазейки размещения своих головных офисов в географических точках планеты, где налоговое бремя оказывается «помягче», «отмывание капиталов» осуществляется «попроще», экономическую политику оказывается возможным вести «посвободнее». …Вдруг обнаружилось, что малюсенькие карликовые государства – типа Лихтенштейна или Андорры – для крупного транснационального бизнеса оказываются куда привлекательнее, нежели «старые, крупные», с их громоздкой управленческой инфраструктурой, «прожорливым» многочисленным чиновничеством, потребностью содержать армию и иную аппаратную «братию». Как говорится, если бы не страх перед возможностью прямого экспроприаторского насилия, крупный капитал «кинул» бы не только относительно небольшие по своей способности контролировать потоки капитала государственные образования, но и мощные, действительно глобального экономического и политического влияния государственные субъекты, такие, например, как США. Классически-чистая картинка предсказанного марксизмом «отмирания государства».
19
– порождая уже и в среде самих «национальных государств» дифференциацию на тех, кто утверждает себя таким образом соответствующим новым экономическим реалиям (оказывается адекватным государственным претензиям глобального масштаба) и тех, кто выявляет позицию «проигравшей стороны», вынужден либо сливаться-интегрироваться-объединяться с другими такими же субъектами государственной жизни, укрупняя свой территориальный масштаб и способность контролировать на своей территории процессы экономической жизни, либо просто исчезать в качестве даже относительно самостоятельных национально-государственных образований.
20
Для содержания государства ведь действительно требуются значительные средства, которые в условиях глобализации капитала вымываются из-под власти национальных правительств. Понятно, что такая ситуация, как говорится, «не очень нравится» национальным государствам, причем в тем большей степени, чем уровень развития капитализма, концентрации капитала в последних выводит капитал за ту грань масштаба своей деятельности, в которой последний еще способен существовать как «национальный», а масштаб территориальной целостности государства «не дотягивает» до масштаба «мировой империи».
21
– одновременно, на путь искусственного ограничения концентрации местных (действующих на территории государств) капиталов, принимая законодательные меры (даже на конституционном уровне) антимонопольного характера; с другой стороны, осуществляя меры протекционизма в отношении мелкого и среднего бизнеса, оказывающегося в таких условиях действительной опорой в аспекте налогооблагаемой базы экономики, в силу своего масштаба вынужденного одновременно обеспечивать население рабочими местами и подпитывать «казну» налоговыми отчислениями; с третьей стороны, стремясь ограничить стремление крупного капитала «удрать» туда, где более низкой оказывается налоговая ставка и более комфортные условия для осуществления операций к капиталом; государство, в частности, оказывается вынужденным само «входить в акционеры», становится собственником в масштабе транснациональных корпораций либо целиком, либо – входить в долю в последние, выкупая на свою сторону «контрольный пакет акций», гарантирующий, что данная транснациональная структура теперь уже не уйдет «за кордон» в стремлении к уменьшению налогового бремени и проч. «радостей», которые уготавливает нуждающееся в денежных средствах государство своим платежеспособным экономическим субъектам.
22
Суть конфликта в том, что транснациональный капитал здесь стремится сбросить, ликвидировать свое вынужденное существование в масштабе традиционной национальной государственности, когда, с другой стороны, национальное государство стремится поставить в такие условия транснациональный капитал, чтобы последний был все такой же «дойной коровой», какой являлся (и продолжает являться) капитал национальный. И, если участниками сей конфронтации оказываются государства, обладающие ресурсами атомных вооружений, то, не исключено, что конфликт «концентрации капитала за счет пролетаризации целых государств и народов», совершенно определенно, способен порождать (как минимум) нечто вроде «военных кличей» и «бряцанья оружием».
Еще раз повторимся: поскольку названное противостояние оказывается не просто конфронтацией государства с субъектами экономики, но – конфликтом такой экономики, у которой имеются (как в первом, так и во втором случаях) «государственные покровители», одни из которых адекватны ставшему глобальным капиталу, когда другие – нет, то это становится источником рождения уже, так сказать, проявленных как межгосударственные, противоречий.
Одна сторона таковых противоречий, – между теми государствами, которые аккумулируя на своей стороне «покровительство над транснациональными корпорациями» экономически укрепляются за счет экономической эксплуатации государств, неспособных естественным (не силовым и не протекционистским путем) удержать собственную власть над действующими на их территории транснациональных корпорациями и, с другой стороны, собственно теми государствами, ресурсы которых оказываются в вынужденной роли «дойных коров» в существовании транснациональных корпораций, которые вынуждены дистрофировать, разлагаться и, стремясь выжить, готовы идти на все ради самосохранения, в том числе и проявляя агрессию в отношении еще более слабых.
23
– с постоянной способностью «срыва» в формы бунта, поскольку человек здесь, – средство капиталистического производства.
24
– государств, набирающих свою силу за счет абсорбирования в себя ресурсов своих ставших ослабленными и обреченными «партнеров».
25
– в масштабе которого, для населения, теряющего работу в одном регионе планеты, открывается возможность обретения таковой (с «достойным заработком») в другом регионе и, тем самым, противоречия между «трудом и капиталом» (в связи с процессами рационализации экономики) существенно, на «человеческом уровне», преодолеваются.
26
Государствами ведь правят избираемые гражданами правительства, которые существенно более рациональны в политическом самоопределении (нежели склонное к бунтарским склокам гражданское население) и потому, в целом, более прогнозируемы и управляемы в своем политическом самоопределении. Поэтому на межгосударственном уровне, особенно при наличии таких существенных «аргументов убеждения», как «отток капиталов», «опасность военных конфликтов» (в том числе, с применением оружия массового поражения), «коррупция высших чиновников» и т. п. возможность «убеждения» оказывается куда более значительной, нежели в случае, когда государство выражает интересы своего национального капитала и борется не за собственное выживание, а за расширение «налогооблагаемой базы», «сфер влияния», возможности диктовать свою политическую волю другим участникам межгосударственных отношений. В отличие от ситуации, в котором находился глобальный мир накануне Первой мировой и даже Второй мировой войн, когда стороны противоборства военно-политически выражали действительные собственные экономические (прежде всего) интересы, ситуация сегодняшнего мира характеризуется тем, что глобальная экономика существует в «не-глобальной государственности». Т. е. готова к тому, чтобы «взломать не-глобальный государственный мир». Это реальное противоречие, которое нуждается в своем устранении. …Увы, в XXI веке государственные политические отношения и отношения собственно экономические, повторимся, перестали совпадать в принципе, поскольку субъекты экономики обрели действительный глобальный масштаб, когда субъекты политики (государства) сохранились преимущественно в прежнем качестве, причем так, что ни один из таковых субъектов, масштабом действительного глобализма не характеризуется, – даже такой «игрок глобального мира», как США.
27
– не изменяющим специфики уже возникшего глобального экономического базиса, т. е. как «нормальное приведение во взаимное соответствие» материально-экономического базиса и возникающей необходимо на его основаниях социальной надстройки, без необходимости в «пролетарских революциях» для осуществления этого.
28
– хотя бы потому, что такого рода движения имеют вредный характер влияний на прогресс глобализации человечества.
29
– причем, как в качестве «внутренних движений», так и в результате «вынужденных ответов», в том числе, и в качестве «бумеранга санкций».
30
И, с другой стороны, достаточно ли проблем только лишь связанных с естественностью глобализации капитала и обусловленными последней структурными перестройками в сфере социальной самоорганизации человечества, для того, чтобы мир раскололся на действительно искренне противоборствующие стороны и вошел в ситуацию «холодной войны», в которой одна сторона делает «шаг назад» и, в тенденции, «национализирует капитал» (или, тормозит возможность прогрессов роста монополий), обретая таким образом на своей стороне необходимый для «гонки вооружений» материальный ресурс, а другая сторона, – также вынуждена потерять свой «глобализаторский статус», поскольку в ее «распоряжении» теперь оказывается не «весь мир», а только то, что осталось от последнего (т. е. «за вычетом тех», кто отныне «не желает терять себя» в процессах глобализации).
31
Причем вмешивается так, что оказывается способным тормозить процессы глобализации и откатывать человечество как бы назад, в отношении уже обретенных (в качестве глобализации) позиций.