Страница 8 из 16
Вдобавок, в маленькой поэме «Дядя Стёпа в Красной Армии» (1940) великан участвовал в польском освободительном походе. Но эту часть «Степаниады» автор никогда не перепечатывал.
Михалков владел многими жанрами. Среди его удач – и классическая сказка («Смех и слёзы», «Сон с продолжением», «Зайка-Зазнайка»), и детская комедия нравов («Сомбреро», «Чужая роль») и, конечно, стихи и пьесы о государстве, о советском укладе. Вот уж трудный разряд литературы! Любимая тема Михалкова – зазнайство, школа жизни для избалованных подростков и молодых зайцев. Не менее убедительным получался у него и идейно-политический ликбез для самых маленьких.
У Михалкова парадная картинка советского детства выглядит как нечто абсолютно естественное и гармоническое, он не бросает вызов природе и истории, а просто описывает «венец творения», самое справедливое на сегодняшний день и буднично реальное бытие. Вот – социальные перспективы школьников-выпускников, на примере одного школьного класса из мифологизированной автобиографии:
Не менее важное дело – национальный вопрос. Об этом – в другом стихотворении о советских судьбах – интонация схожая, но проблематика усложнена:
Здесь нет ничего лишнего – чистейшей воды идеология, но без перегибов, простыми словами, на бодрый мотив, с обаятельными узнаваемыми героями. Михалков органически не терпит конфликтов с эпохой – и его нотации охотно воспринимаются народом, в котором не выветрился инстинкт самосохранения. Такой народ не раскачивает лодку, не расковыривает раны. Не секрет, что бесконечные нотации скучны, а Михалков – остроумный, энергичный жизнелюб, не терпящий «скучного жанра». И он пересказывает каноническую историю советской державы в стихах для детей, в цикле «былей», к которому примыкает и поэма «В музее В. И. Ленина». Пересказывает эмоциональными, даже страстными (и, разумеется, очень простыми) стихами. Так, что события 25 октября 1917 года нескольким поколениям советских людей представляются в первую очередь по кадрам эйзенштейновского «Октября» и по стихам:
Изначально рядом с Лениным в поэме присутствовал и его ученик Сталин – строки о нём вырезали в пятидесятые годы:
Советовался со Сталиным и сам Михалков – в дни работы над гимном СССР, в котором лучшая строка – «Союз нерушимый республик свободных» – принадлежит в большей степени Сталину, нежели Михалкову и Эль Регистану. «Я ему верил, он мне доверял» – формула взаимоотношений детского поэта и вождя. Думаю, в нашем случае это вполне естественное распределение ролей, которое не унижает ни писательской чести, ни государственного величия. Вот ведь как: без великого государства Сергей Владимирович Михалков не мыслит и своего художественного пространства. Увлечённые анархическими идеями литераторы с некоторой снисходительностью называют Михалкова «придворным поэтом». Такой подход с давних пор называется ёмко: либеральной жандармерией. Её апологетам не понять, что служение государству может быть самостоятельным выбором художника и порой этот выбор свидетельствует о мудрости и благородстве писателя куда больше, чем демагогия вечной оппозиционщины… Уникален по простодушной и неуязвимой логике патриотический цикл небольших детских поэм Сергея Михалкова – его былей, как он сам назвал этот новый литературный жанр. «Разговор с сыном», «Быль для детей», «Будь готов», «День Родины». Своя «Быль-небылица» была и у С. Я. Маршака. Этот рассказ о мерзостях дореволюционной жизни вызвал негодование писателя Юрия Карабчиевского, к тому времени уже напрочь разочаровавшегося во всём советском. Маршак, как и Михалков, даёт набросок занимательной политэкономии: