Страница 21 из 26
– Нортия, принеси, пожалуйста, документы, – обратился Шабо к Ришиной помощнице.
– А ты точно уверен? – склочным голосом спросила она.
Шабо не ответил (может быть, кивнул), все так же крепко сжимая сестрину ладонь. Вместо него суховатым тоном заговорила мать невесты.
– Любезная дева, будьте добры, делайте, что говорят. Зятек ведь ясно выразил свое намерение, а остальное вас не касается…
– Ах, не касается!… – возмутилась Нортия, но Шабо перебил ее, вставая:
– Пойми, я должен позаботиться о сестре!
Нортия непримиримо фыркнула.
– В конце концов, это уже переходит все границы! – воскликнула мать Коралл и – под тихие протесты дочери – тоже поднялась на ноги. – Зятек, ты совершенно не должен объясняться перед этой сеньоритой, она здесь всего-навсего постороннее официальное лицо. Скажи мне, где документы, я сама принесу их!
– О нет, не говорите, так, пожалуйста, – взмолился Шабо, и Риша поняла, что они оба окончательно утратили контроль над ситуацией. – Нортия – наша близкая подруга и помощ…
– Постороннее лицо?! – взбеленилась Нортия. – Это я-то?! Да как ты смеешь, гадкая плебейка!.. Шабо, скажи им, какое я постороннее лицо!..
Мать Коралл лишилась дара речи от неожиданной атаки, а Шабо – судя по звукам борьбы – пытался совладать с разбушевавшейся Нортией. Отец Коралл наклонился к поникшей на хозяйском месте Рише и доверительно спросил ее:
– На что так негодует сия почтенная девица?
– Нортия – наша драгоценная подруга и помощница… – начала было Риша излагать спасительную полуправду, но в это время к матери Коралл вернулись силы и возмущение.
– Прошу вас, граждане, – решительно обратилась она к бесшумно стоящим у входа гвардейцам, – утихомирьте эту неуправляемую. Ее наглость превысила любые разумные пределы…
– Что?! – новым взрывом негодования громыхнула Нортия. – Да как ты смеешь так со мной!..
– Хватит! – воскликнул Шабо и, вероятно, так тряхнул Нортию, что Риша услышала, как у той щелкнули зубы. – Угомонись! Я сам принесу все бумаги! Простите ее, – обратился он к гостям, – мы все сейчас переживаем тяжелое время, а у нашей подруги ранимое сердце… – Нортия зарыдала. Родители Коралл растерянно ахнули, а сама потенциальная невеста тяжело вздохнула. Риша не поняла, почему, но тут же рыдания Нортии зазвучали глухо – похоже, что она уткнулась Шабо лицом в грудь.
– Ничего, ничего, – с отчаянной бодростью обратилась Риша к зрителям, невольно сожалея о том, что все они не слепы, как она (насколько тогда было бы проще!), – мы очень близки, все трое…
– До чего же свободные нравы в твоем доме, голубушка, – натянутым голосом произнесла мать Коралл.
Риша скованно улыбнулась ей, а Шабо тем временем сумел успокоить Нортию и усадил ее на подушки рядом с сестрой. Риша тут же придвинулась к ней и обняла за плечи. Нортия, все еще всхлипывая, поникла головой к Рише на плечо, косвенно доказывая тем самым всем собравшимся, что они трое и вправду близки. Шабо отправился за вторичной порцией чая и мать Коралл вызвалась помогать ему. Отец, закурив новую трубку, попытался неловко утешить оставшихся на его попечении:
– Ничего, обойдется. Зятек-то у нас не промах.
Понятное дело, никого его слова не убедили. Однако вскоре подоспел новый ароматный чай, слезы Нортии высохли, а гости слегка перевели дух. Шабо пошел было за необходимыми бумагами и Риша удержала его за руку.
– Мне нужно посоветоваться с тобой, – сказала она.
Шабо помог ей подняться и, извинившись перед гостями, брат и сестра вышли в укромную спаленку Ришы и Нортии, где хранились ценные вещи их маленького семейства. Котенок, встревоженно сопя (мяукать он не умел), увязался за ними.
– Ты не обязан идти на уступки ради меня, – торопливо зашептала Риша, как только они остались наедине. – Я состою на дворцовой службе, хозяева благоволят ко мне и нет никаких резонов…
Шабо легонько погладил ее по голове и положил руку ей на плечо.
– Послушай, Мариша, – ласково сказал он, и она затрепетала: насколько густо ласковость эта была замешана на печали, – все, что ты говоришь, очень хорошо. Твои слова бы да богам в уши. Но неужели ты не допускаешь и мысли, что все добры с тобой лишь до тех пор, пока я… пока еще ничего не случилось? Мы не можем знать наверняка, чем закончится ночь мистерий, но хотя бы… какой-то контроль, хоть какую-то уверенность в будущем могу я себе позволить? – он сглотнул, сжав пальцы на плече сестры. «Он ведь тоже готовится к смерти, – сообразила Риша. – Готовится пожертвовать собой – ради меня».
– Император позабо… – начала было она доверительно, но из общей комнаты донеслись бурные выкрики: как оказалось, предоставленные самим себе гости времени зря не теряли.
– Ишь, чего удумала! С чего это я должна извиняться перед тобой! – с новой энергией разорялась Нортия, а мать Коралл под тихий увещевательный шелест дочери требовала от свободнорожденной послушницы, чтобы та взяла назад адресованные ей слова насчет «гадкой плебейки». – Ведь это же чистая правда, – глумилась Нортия, – так с какой это стати я должна?..
Шабо выругался сквозь зубы и, оставив сестру в одиночестве, поспешил вернуться в комнату. Придерживаясь за стену, Риша пошла за ним, но котенок путался под ногами, и ей пришлось задержаться, чтобы закрыть его в спальне.
– Нортия, пожалуйста, прошу тебя, перестань! – услышала она терпеливый голос Шабо. – Мы все здесь плебеи, кроме тебя и господ гвардейцев, но слово «гадкий» по-прежнему звучит неуважительно по отношению к кому бы то ни было.
– Ну и что? – упорствовала Нортия. – Я не намерена извиняться перед плебейкой!
– Зять, – вмешался отец Коралл, которому, похоже, весь этот балаган изрядно поднадоел, – где бумаги? Я предпочел бы поскорее покончить с волокитой…
Риша вошла в комнату как раз тогда, когда Шабо пошел к ней навстречу. Они толкнулись плечами, разминувшись, и в тот же миг мать Коралл проговорила:
– Было бы лучше, если бы вы, любезная, не повышали голос в присутствии беременной!..
– Мама! – с ужасом воскликнула Коралл.
Шабо застыл, как вкопанный. Риша услышала, как нарочито небрежно Нортия спрашивает:
– О чем речь?
– Ни о чем! – вмешалась Коралл. Непривычно громкий голос ее дрожал. – Нет-нет, давайте не будем об этом!..
– Я говорю о том, о чем всем присутствующим здесь прекрасно известно, – с достоинством отвечала мать Коралл. Ее звали Гранат – одной цветовой гаммы с дочерью, все согласно неписаной традиции. Она была южанкой – легкий, чуть шепелявый акцент выдавал происхождение, особенно когда она волновалась. Кровь южан горячее столичной, и они чрезвычайно щепетильны в вопросах исполнения ритуалов. – Зятек провел с нашей негодной дочерью за стеной три положенные по закону ночи, и не мне вам объяснять, что это значит.
Риша ощутила, как Шабо сдвинулся с места, шагнул в спальню. Спасается бегством, подумала она.
– Прекрасно! – радостно провозгласив, она вступила в комнату к гостям. – Милые дамы, почему бы нам не оставить мужчин наедине для их скучной возни с документами? А мы пока могли бы насладиться десе…
– Шабо! – крикнула Нортия так высоко и резко, что Риша даже вздрогнула. Как будто недобрая птица каркнула. – Ты ничего не хочешь мне сказать?!..
– Мама, не надо было… – кротким голосом начала Коралл, но мать властно прервала ее:
– Вы только посмотрите на эту послушницу! Ведет себя так, будто это она здесь хозяйка! Морион, дитя мое, я понимаю, как тебе может быть дорога эта грубая сеньорита, но, уверяю тебя, нам всем же будет лучше, если мы воспользуемся услугами…
– Шабо! – зычно воззвала Нортия вновь. Риша подошла к ней, попыталась обнять, успокоить, но девушка оттолкнула ее. – Да где же он? – произнесла она с надрывом. – Все ты врешь, кошелка драная! И дочь твоя косоглазая врет! Не спал он с ней, ясно?!..
Воцарилась тишина.
– Какие у вас, послушница, есть основания утверждать это? – холодным, безукоризненно светским тоном проговорила мать Коралл. – Какое вам вообще до всего этого дело?