Страница 4 из 11
Когда я добрался до звериной тропы и не нашел на ней свежих следов, меня это удивило. Тогда, пройдя по одному из старых следов, я увидел, что они оставлены медведями, и понял, что эту тропу используют медведи, и понял, почему тут нет оленей: как вы знаете, они не любят оставаться и пастись там, где липкие рты8 многочисленны.
Я поднялся выше по хребту, и вышел на крутой склон, заросший кустами ирги, черными от созревших ягод. Я был очень голоден и спешился, чтобы поесть их, и, чтобы лошадь от меня не ушла, несколько раз обернул повод вокруг левой руки. Я шел от куста к кусту, выбирая самые спелые, крупные, черные ягоды, и думал, что никогда мне не попадались такие сладкие и сочные, как эти. Вдруг моя лошадь дернулась. Я оглянулся на нее и увидел, что она уставилась на что-то на хребте, что было выше меня. Я посмотрел в ту же сторону и увидел большого настоящего медведя, который стоял на задних лапах, передними притягивал ветки ирги и своим большим липким ртом слизывал с них ягоды вместе с листьями. Я сразу вспомнил о своем видении, о предупреждении, которое получил, но этот медведь был таким жирным, что я решил добыть его – сала на нем было столько, что моя жена могла бы готовить на нем всю зиму. Внутри меня было два голоса – один повторял "Не стреляй в него! Не стреляй в него!", а другой говорил: "Стреляй! Убей его! У тебя будет много сала для твоей женщины и твоих детей!"
Я чувствовал, что не должен стрелять, но что-то сильнее меня заставило меня поднять ружье и выстрелить в медведя. Я услышал, как пуля попала в него. Он от боли издал ужасный рев, и рядом с ним появилось еще три медведя, которые стали смотреть во все стороны, чтобы понять, что его ранило. Он опустился, и я в кустах его больше не видел, и, думая что убил его, выстрелил в одного из оставшихся, и тот проревел, словно бешеный бык, и бросился ко мне. Я стрелял в него снова и снова, знал, что мои пули попадают в него, но он продолжал двигаться. Он прыгнул на меня, сбил с ног, и мы вместе покатились по крутому склону, и моя лошадь вслед за нами, потому что ее уздечка так и была примотана к моей левой руке. Я сильно поранился и весь был в крови, и медведь тоже. Я знал, что в магазине моего ружья осталось только два патрона, но выстрелил наугад, что только заставило его громко взреветь и снова броситься на меня. Я увидел, как моя лошадь набросилась на него, стала его лягать, и потерял сознание. Когда я пришел в себя, то увидел, что лежу под лошадью, которая продолжает лягать медведя, и понял, что снова теряю сознание. Я хотел позвать на помощь, но говорить не смог. "Пятнистая лошадь, – пошептал я, – бейся за меня," и ничего больше не помню.
Я снова пришел в себя и почувствовал страшную боль. Кровь текла у меня по лицу, из многочисленных ран и ссадин на груди и плечах, из сломанной руки. Лошадь стояла рядом со мной, ее бока были изранены и кровоточили. Я снова попросил ее помочь мне, и она стояла неподвижно, пока я подползал к ней, и после многих неудачных попыток смог забраться на нее вместе с ружьем. Не знаю, зачем я за него цеплялся, толку от него все равно не было. Я был слишком слаб, чтобы управлять лошадью, поэтому сказал ей нести меня в лагерь, и она сделала все, что смогла, чтобы донести меня туда. Там, где мы переходили через реку, я снова потерял сознание, но Апикуни и мой племянник уже бежали ко мне на помощь. Они вернули меня к жизни, промыли и перевязали мои раны¸и племянник отвез меня в агентство, где белый доктор соединил мои сломанные кости.
Так вот, друзья мои! Вот так я едва не лишился жизни, потому что пренебрег предупреждением из своего видения!
ГЛАВА 2.
Мы узнаем, как Гром-Птица принесла неприятности народам земли
После полудня Одинокий Волк и Наома поднялись в лагерь, чтобы переночевать там и рано утром подняться на хребет в надежде добыть лося. Наши старухи, сидевшие у вигвама Мальчика-Вождя, подивились ее элегантному охотничьему костюму, вельветовым брюкам, кожаным обмоткам и крепким ботинкам, рубашке из серой фланели и широкополой шляпе и ее легкому, но мощному ружью со скользящим затвором.
Одна из них не удержалась от восклицания:
– Куайо! Насколько больше она может, чем мы! Представьте только, что ответили бы наши мужчины, скажи мы только, что возьмем ружье и пойдем с ними на охоту, чтобы добыть мясо для наших вигвамов!
– Я знаю, что сказал бы мой мужчина! – воскликнула женщина Белой Собаки. – Он сказал бы: "Женщина, ты с ума сошла! Займись домашней работой, а мясо принесу я!"
– А что сделали бы они, если бы мы оделись в их широкие леггинсы и рубашки с открытым воротом! – сказала Сайо'пекина.
– Посмотрите на белых, которые живут в большом отеле позади нас, – сказала другая. – Мне жаль их мужчин. Не они, а их жены носят хорошую, красивую одежду и заставляют их бегать, покупать вещи, которые они носят, помогать им подниматься в огненные фургоны, которые ездят здесь вверх и вниз – они сделали их настоящими своими рабами!
– Да! Словно у них нет сил открыть дверь или подняться на пару ступенек! Они просто притворяются такими слабыми!
– Как было бы нам стыдно, если бы наши мужчины вели себя так, словно они рабы! – сказала Сайо'пекина, и все кивнули в знак согласия.
На ужин у нас была форель – большая красногорлая форель, которую я поймал в протоке, вытекавшей из озера, а потом наши старые друзья один за другим пришли в вигвам, чтобы посидеть с нами вокруг нашего маленького костра и поговорить о давно пошедших днях. Глядя на то, как Мальчик-Вождь нарезает табак старинным кремневым ножом с деревянной рукоятью, который был частью его набора талисманов, все молчали. Потом, когда большая трубка была наполнена, зажжена и пошла по нашему маленькому кругу, Белая Трава спросил меня, знаю ли историю о том, как было сделано первое кремневое оружие. Я ответил, что никогда об этом не слышал, но ничего удивительного в этом нет. Было время, когда, прожив двадцать семь лет среди этого народа, я стал верить в то, что знаю все их предания и традиции, но последующие посещения показали мне, что я был неправ – при каждой новой встрече я узнавал что-то новое. Я сказал об этом, и Белая Трава дал другому знак рассказать эту историю.
– Ты видел, Апикуни, тут и там на равнинах и в речных долинах большие круги из тяжелых камней, некоторые из них диаметром в десять больших шагов. Это было во времена наших предков, сделавших эти круги, первые кремневые ножи и кремневые наконечники для стрел, – начал Курчавый Медведь.
У них не было ножей и не было даже деревянных колышков, чтобы прикрепить к земле покрытие вигвама, поэтому они придавливали их тяжелыми камнями, чтобы их не унес сильный ветер. В каждом вигваме жили три или четыре семьи, которые были родственниками, поэтому эти вигвамы были такими большими. Покрытие вигвама состояло из восьми или десяти отдельных полос, которые можно было быстро соединить друг с другом, и, когда лагерь переезжал, каждую полосу нес один из обитателей этого вигвама; для них требовались длинные тяжелые шесты, и такой шест тащил либо взрослый сильный мужчины, либо четверо-пятеро детей. Собаки этих древних людей таскали маленькие травуа, на которые грузили самые легкие вещи. Только когда появились лошади, которые могли таскать тяжелые шесты и покрытия, каждая семья смогла жить в своем собственном вигваме.
В те давние времена наши предки жили в двух лагерях. Человек по имени Дождливое Облако был вождем одного из них, а в другом был вождем человек, которого звали Красное Облако. Хотя бизоны и другая дичь в то время была многочисленны, оба лагеря должны были охотиться большую часть времени, потому что у мужчин не было оружия, которым можно было убивать животных. Когда охотникам удавалось заманить в ловушку или ударом по голове убить нескольких животных, они свежевали и разделывали их камнями с острыми краями, которые находили тут и там.