Шейх Санан

========== Часть 1 ==========

Долина любви не такая, как все!

Превыше раздумий ума и сказаний,

Прекрасней великих и добрых деяний,

Она есть любовь и безумство в огне.

Любой румянец мира — это гнев ее,

Любая бледность — от ее златого яда…

Ее отрава — мёд божественного взгляда,

И смерть от рук ее — прекраснее всего.

Не исцеление дает она, а гибель,

Что превосходит красотой сто тысяч жизней.

Сгореть в ее огне — вот лучшая из мыслей.

Ее алхимия — ярчайший в жизни тигель.

Бахаулла «Семь долин и четыре долины»

(перевод Феано)

Действующие лица:

Шейх Санан — почитаемый в Мекке и Аравии учитель суфиев пятидесяти семи лет, красивый мужчина с благородными чертами лица.

Низам — старший ученик Санана (тридцать пять лет).

Кинан — родной брат Низама (тридцать лет).

Азар — младший и любимый ученик Санана (шестнадцать лет).

Фарид, Эмир, Юнус — другие ученики Санана.

Солнце — восемнадцатилетняя девушка-христианка из города Рум, настоящее имя её до конца пьесы и так и остаётся неизвестным.

Марта — лучшая подруга девушки.

Священник — христианский священнослужитель в храме Рума.

Мулла — уважаемый глава мечети города Рум.

Гадалка — юная цыганка возле храма (семнадцать лет).

Голос — некий чистый и приятный мужской голос, звучащий в видениях Санана и Солнце.

Хозяин постоялого двора — владелец постоялого двора близ христианского храма.

Ученик — один из младших учеников Санана (появляется в 1-2 сценах первого акта и во второй сцене второго акта).

Караванщик, ученики, прислуживающие в доме Санана, христиане возле храма, двое мусульман, хор в храме.

А К Т I

Сцена 1

Спальня в доме Санана в Мекке. Санан сидит на разобранной кровати в сильной задумчивости. Один из младших учеников вносит воду для умывания, ставит кувшин на столик, кланяется и выходит. Следом появляется Низам.

Низам: Ты звал меня, Учитель? Что случилось?

Санан: Нелепый странный сон приснился, словно вхожу я утром в город незнакомый. Церквей сверкают купола. Иду по улице, и вдруг передо мной прекрасный храм, а пред вратами — идол золотой. Я, на колени перед идолом склонясь, целую землю и молюсь так истово, как прежде я Аллаху не молился. Одежды скинув прочь, бросаю я Коран и драгоценности — все украшенья, деньги, все слагаю я к ногам того златого идола. А он слепой. Не видит он меня, не слышит, знать не хочет. Скажи, Низам, что мне сей сон пророчит?

Низам: О, Мастер! Сон не значит ничего. Прошу, Учитель мой, забудьте про него. Зачем страдать и истязаться, коли он… исчез с рассветом, улетел тот сон?

Санан: И все же сон является так часто. Молился я, постился, все напрасно. После сорокадневного поста опять я вижу храм, врата и идола того. И снова я пред ним — в молитве и желании служить. Я думаю, Низам, все это неспроста. Ошибся я? Иль сделал что не так? Не помню я, но помнит все Аллах. Знать, совесть неспокойна, нечиста. Страдаю, мучаюсь душой, вот сон и снится. Азара нет со мной, увы… Вернется ль из Каира он до будущей зимы? Азар пусть юн, но мудр не по годам. Он мне бы этот сон растолковал.

Низам: Что сны? Пустые мысли. Учитель, вы же столько лет твердили, чтоб мы дорогами иллюзий не ходили. Чтобы мирское стало чуждо нам. Чтоб мы могли найти заветный храм Каабы. А сны и мир — все матерьял один. Душа важна для нас, и лишь она одна достойна памятования и забот. Ни нужен мир ни этот и ни тот, а лишь душа. Зачем же сны теперь вас беспокоить стали? Ведь прежде вы не ведали печали.

Санан: Не ведал. Истину сказал. Я мир покинул сразу, как родился. С любовью я к Аллаху устремился. Не ведал страха, слез в молитвах не жалел. Я жаждал лишь одно — найти извечный тот предел, где мы живем все вместе и в раю навеки. Искал я океан, куда впадают реки. Упрек ли мне в самонадеянности дал Аллах? Возможно, идол тот златой моя гордыня? Что безупречным я себя всю жизнь считал? Не ведал женской страсти, славы не искал и думал, что святым я стал, лишь оттого, что от греха бежал? Возможно, эти мысли мне не чужды?

Низам: Учитель, успокойтесь, сон — пустое. И волноваться из-за этого не стоит. Вас уважают все, мубад и муфтий даже. Все знают скромность, справедливость, честность вашу. Тщеславие вам чуждо, равно как гордыня. Аллах такую душу не отринет.

Санан: Но упрекнет за мысль мирскую. Низам, мой друг, ведь я тоскую. Такого чувства я не знал от века: как будто высох я внутри, вокруг не Мекка, а Аравийская пустыня. Я ищу и жду… Чего — и сам не ведаю… Однако же в том сне была немного и разгадка. Пред пробужденьем некий голос на латыни вдруг сказал, что город в Византии Рум зовется, и мне туда дорогой долгою идти придётся. Я решил идти. Один иль с вами вместе. Найду мечеть и буду ждать известий, просить Аллаха дать мне силы вспомнить, где я согрешил.

Низам: Коль твёрдо решено, идём мы с вами.

Санан: Придется пересечь пустыню нам с горами, леса и реки. Труден будет путь. Возможно, не придется отдохнуть, ни в дождь, ни в зной, пока мы не прибудем.

Низам: Мы не страшимся трудностей и плакаться не будем. Мы суфии, ты — Мастер наш, и мы с тобой. Когда мы наши семьи покидали, идя к тебе, то многие роптали, что бессердечны мы, того не понимая, как Мастер дорог нам. Отец он наш и брат, наш дом и гавань. Пребудем с ним навеки, навсегда. Твой путь — наш путь. Все тяготы разделим.

Санан: Благодарю тебя, Низам.

Низам: Сейчас пойду другим ученикам сказать, что скоро мы уедем. Чтоб вещи собирали в путь (кланяется и уходит, оставляя Санана одного).

Санан набирает в пригоршню воды из кувшина, плескает себе в лицо и обтирается полотенцем.

Санан: Какое пробуждение горькое, не без причины. А что сулит мне путь? Страдание, кручину? Предчувствия томят мне грудь… Погибну я. (Надевает тюрбан шейха на голову, приглаживает бороду). И пусть! Коль Господин потребует назад меня, пойду на зов. Секунды не промедлю! (выходит из спальни).

Сцена 2

Комната учеников Санана. Входит Низам.

Низам: Сегодня утром Мастер сообщил известие, что собирается он в путь. В далекий город Рум, что в Византии расположен. Я с еду ним. И вы, надеюсь, тоже.

Кинан: Готов я ехать, хоть сейчас. Я шейха не покину.

Эмир: Его решение — решение мое. Пойду за ним, хоть к краю света.

Фарид, Юнус: (хором) Мы едем с вами!

Низам: (поворачиваясь к остальным ученикам) А вы останетесь следить за домом. И передайте всем знакомым, пусть скоро нас не ждут. Пока наш Мастер не получит искомые ответы на вопросы, что ему важны, он в Мекку не вернется. Уедем завтра мы с восходом солнца.

Сцена 3

Звёздная ночь. У костра сидят полукругом ученики Санана. Из темноты доносится фырканье лошадей, звяканье подков о камни.

Кинан: В дороге мы уж много дней, и впереди осталось много. И я молчал, но больше не могу. Низам, тебе известно, зачем наш Мастер едет в Рум?

Низам: Кинан, то тайна не моя. Ты брат по крови и по вере мне, и я тебя люблю. Однако тайну сердца Шейха сохраню. До поры пока не выдаст он ее, не пророню ни слова.

Кинан: Он молчалив и грустен так, что больно видеть.

Низам: Тоска его, возможно, разрешится скоро. В том городе его душа стряхнёт оковы.

Кинан: Значит, скоро все решится?

Низам: Аллах милосерден.

Появляется Санан. Идёт к костру, но потом, словно раздумав, уходит в тень и ложится на землю, завернувшись в одеяния.

Кинан: На все Божья воля.

Подбрасывает сучьев в костер. Сцена постепенно меркнет во тьме.

Сцена 4

Когда тьма рассеивается, появляется городская площадь Рума.

Раннее утро. В христианском храме началась служба. На втором этаже мелькает девушка. На ней светлое платье, украшенное кружевом, золотистые вьющиеся волосы ниже пояса, на голове ромашковый венок. Лица не видно.

На площади появляется Шейх с учениками.

Санан: (останавливается перед храмом) Вот храм. Но идола не вижу.

Низам: А вы уверены, что это храм из сна?