Жизнь по Фрейду

— Подождите, самрадж, — отбивая молниеносные атаки, пропыхтел Ракшас, словно извиняясь. — Сначала он убьёт меня, а потом вы получите удовольствие, прикончив его. Но я выиграю для вас немного времени, чтобы вы успели арестовать Чандрагупту. Сделайте это, умоляю!

Воины оцепили поляну, чтобы не позволить Чанакье улизнуть. Впрочем, брамин и не собирался этого делать, вовлекшись в бой с аматьей. Дхана Нанд вздохнул и снова вложил свой меч в ножны.

— Ладно, схватка будет честной, — вполголоса пробормотал царь, затем снова уставился на Чандрагупту, размахивавшего палкой в попытке дотянуться до кого-то незримого. — А с ним что? — он кивком указал Карлу на юношу. — Неужели обезумел?

— Лучше его поймать, связать и показать доктору Зигмунду, — проговорил Карл, наблюдая за парнем, совершающим великолепные прыжки и кульбиты с криками: «Вот тебе, вот, получи!». — Я ничего не знаю о вашем Чандрагупте, его анамнез у меня тоже отсутствует, но, смею предположить, так внезапно с ума не сходят. Должны быть серьёзные предпосылки. Я много раз видел, как доктор Зигмунд вводил пациентов в гипнотическое состояние, чтобы сделать их более разговорчивыми, но так, — он махнул рукой в сторону Чандрагупты, — пациенты не прыгали по кабинету, а те, кто прыгал, пребывали не в гипнозе, но, возможно, это всё-таки он? Я имею в виду гипноз? — так закончил свою путаную речь Карл.

— Это не гипноз, — послышался позади Карла чей-то умиротворённый голос.

Дхана Нанд и доктор Юнг обернулись. Возле них стоял чудом пробравшийся сквозь оцепление доктор Зигмунд.

— Сосновый табак закончился, а нового я в сундуках не нашёл, — благожелательно сообщил он. — Только перстни царские, пояса с алмазами, тряпки какие-то. А табака нет. Тогда мне стало скучно, и я пошёл за вами в сторону леса. И вот я здесь… Ещё покурить не найдётся? — заискивающе спросил он.

— Можешь сказать, что с парнем творится? — Дхана Нанд махнул рукой в сторону Чандрагупты, который уже почти выдохся, участвуя в воображаемой схватке.

— Галлюцинации, — глазом не моргнув, выдал Фрейд. — Кокаином угостили, вероятнее всего.

— Это наркотик такой, — объяснил Карл. — Сильнее вашей ганджи.

— Опять Чанакья, — Дхана Нанд скрипнул зубами. — Только он мог такое сделать!

— Чанакья? — заинтересованно уточнил Зигмунд, указывая на брамина. — Тот, который с бусами из гороха?

— Да. Но бусы из рудракши, — просветил невежественного путешественника во времени царь.

— Спасибо, Ваше Величество! В следующий раз не ошибусь. Что ж… Если желаете, чтобы я провёл с этим юношей новый сеанс психоанализа, его сначала надо изловить.

Дхана Нанд задумался, примериваясь, чтобы прыгнуть. Отцепив меч от пояса, он извернулся и ловким скачком сшиб с ног Чандрагупту, в очередной раз пробегавшего мимо с палкой наперевес и воплем:

— Учитель, помогите! Лев меня почти догнал!!!

— Да-да, лев тебя догнал, — довольно промурлыкал Дхана Нанд, обхватывая обеими руками своё смуглокожее сокровище, неловко барахтавшееся под его грудью.

Неожиданно с воплем:

— Н-на!!! — в его доспех ткнули острой палкой, зажатой в кулаке.

Непрочное оружие, хрустнув, сломалось.

— Учитель, я победил льва! — придушенно прохрипел Чандрагупта, придавленный царским телом к земле.

— Ага, ещё кто кого победил, я бы поспорил, — голос Дхана Нанда прозвучал намного нежнее, чем в первый раз.

— Снимите с меня бхутову мёртвую туш… — и тут глаза юноши прояснились. Очевидно, действие наркотического вещества закончилось. Узрев на себе сверху вместо дохлого льва живого царя, Чандрагупта утратил дар речи и начал задыхаться, икая от ужаса. — К-как… В-вы… С-сам…радж? — только и смог выдавить Чандра.

— Я, — спокойно отозвался Дхана Нанд, даже не пытаясь отстраниться. — С тобой всегда один я. Кто ж ещё?

— Меня теперь сожжёт заживо палач? Или разрубит на куски? — смирившись с печальной участью, спросил Чандрагупта.

— Не угадал. Запорю собственноручно, — холодно пообещал царь. — В сокровищнице. Твой хладный труп будет лежать на горе золотых монет, которые ты не успел украсть.

— Согласен! — неожиданно обрадовался Чандрагупта. — Если вашей рукой запорете, то я на всё готов.

— Идиот, — прокомментировал Дхана Нанд.

— Точно, самрадж, я идиот, — снова согласился Чандрагупта, и царь, к своему немалому удивлению, увидел, как из глаз юноши побежали ручейки слёз, оставляя светлые полосы на чумазом, закопчённом после пожара в Хава Мехел лице.

Этого Дхана Нанд уже не вынес. Искушение было чересчур велико. Склонившись ниже, он впился в губы распластанного под ним заговорщика жарким поцелуем.

На другой стороне поляны не на жизнь, а на смерть сражался аматья Ракшас, подбадриваемый выкриками воинов. Отвлекшись на картину боя, три десятка ратников даже не видели, что творится между их повелителем и подлым бунтовщиком. Зато два доктора из будущего внимательно наблюдали за происходящим.

— Отлично. Их либидо больше не подавлено, — гордый проделанной работой отметил Зигмунд, не сводивший глаз с трогательной картины воссоединения Дхана Нанда и Чандрагупты. — Думаю, обещанная порка будет не смертельной, а нам с тобой теперь можно с чистой совестью возвращаться в Вену.

— Неужели так и уйдёте? — Дхана Нанд вдруг ловко вскочил на ноги. Следом за ним поднялся и смущённый Чандрагупта с блестящими глазами и раскрасневшимися от влажных поцелуев губами. — И даже не покурите на дорогу? Золота могу отсыпать, пока я добрый! Монет сто. Или двести.

— Золота не надобно. Боюсь, если я его принесу в Вену, то ко мне у полиции возникнет множество вопросов. Лучше дайте вашего табака. Побольше! — попросил Фрейд.

— Отсыплю хоть мешок, мне не жалко, — понимающе ухмыльнувшись, отозвался Дхана Нанд.

Чандрагупта мечтательно смотрел на царя, очевидно, предвкушая обещанное наказание.

— Заканчивай с ним, аматья! — крикнул вдруг первому советнику Дхана Нанд. — Сколько можно возиться? Я понимаю, он — твой друг детства, но я проголодался, а наши почётные гости хотят курить. Хватит.

— Слушаюсь! — донеслось в ответ, и Чанакья с глухим стоном осел на землю от звонкого удара ножнами по голове, неожиданно нанесённого Ракшасом слева.

— Молодец! — похвалил своего советника царь. — Недаром я тебя целый год учил сражаться двумя руками одновременно. Вот и пригодилось. Идёмте ужинать!

— А Чанакью куда? — Ракшас стоял над бесчувственным телом, пытаясь отдышаться.

— Как куда? — удивился Дхана Нанд. — В кандалы и на рудники. После побега пиппаливанских кшатриев, там сейчас рабочие руки ох как требуются! Вот пусть и поработает.

Возражений ни с чьей стороны не поступило. Только Чандрагупта вдруг робко пролепетал:

— Если однажды Стхул и мама найдутся, вы их тоже на рудники отправите? — и отчаянно посмотрел на Дхана Нанда.

— Поговорим после того, как я тебя запорю насмерть, — сурово буркнул царь. — А теперь — мыть руки в ручье и за стол. Предатель жизни моей!

Прощание в шатре вышло коротким, но полезным, с точки зрения Зигмунда. Куря табак и употребляя замечательный бханг с миндалём, доктор Фрейд прочёл присутствующим потрясающую лекцию о том, как опасны подавленные чувства. Карл слушал, открыв рот, хоть для него подобное не являлось новостью, но сегодня Фрейд был в ударе.

Он популярно объяснил древним индусам, с чего начинается подавление ребёнка в детстве, к каким последствиям оно приводит в отрочестве и юности, а также подробно описал, с точки зрения физиологии, как сказывается такое подавление на уровне тела.

— Негативные эмоции — ревность, ненависть, зависть, хронические заболевания ума и тела — все они проистекают из подавлений и запугиваний, детских обид и необоснованных запретов. А всего-то и нужно: быть максимально открытыми друг с другом, — язык доктора заплетался, но он упрямо продолжал говорить. — Если чего-то желаешь, об этом надо сказать прямо, не тая в себе. И если каждый сможет быть таким же искренним, не боясь наказания за свои желания, то… Общество расцветёт! Все вокруг будут счастливы. Только подумайте, каким мог бы быть мир, в котором не существует подавленного либидо? Увы, утопия… Кто сможет открыть сердце первым, сделав себя беззащитным перед другими? Пока миллионы сердец заперты в своих клетках, одной душе невозможно пробить эту холодную стену, — стукнув себя кулаком в грудь, Фрейд отхлебнул ещё бханга и закончил. — Будь я царём, я бы запретил лицемерие. Да-да, законодательно запретил бы. Наказывал бы за него штрафами или даже казнями! Я бы выучил всех разговаривать друг с другом открыто, и тогда количество параноиков и шизофреников снизилось бы на девяносто процентов. Нет… На девяносто девять, я уверен!