Кевларовые парни

— Привет, это я, белая несмелая ромашка полевая, — начал он издалека. — У тебя как с химией?

— Привет! А тебе что, таблица Менделеева приснилась? — засмеялся Пушкарный.

— Присниться не приснилась, но кое-какие проблемы с валентностью имеются.

— С чем? — поперхнулся Пушкарный. — С «налейтностью»? Налей, и все решим! — Он был в прекрасном расположении духа. Под двадцатое декабря ему был вручен орден, что, безусловно, отрицательно сказалось на печени и положительно — на настроении. — Заходи!

Олег быстро оделся и через десять минут лицезрел довольную физиономию коллеги. На зеленом сукне лежала коробочка с отливающим толстой эмалью орденом. Так… между прочим.

— Ну? — он кивнул на коробочку.

— Ну-у-у! — подняв голос на октаву, протянул Олег.

На журнальном столике белой салфеткой были накрыты «наркомовские». В бокале Пушкарного на стенках угадывались пузырьки «Боржоми».

— Чтоб не последний! — опрокинул лафитник Олег.

Пушкарный скромно опустил глаза.

Документы, принесенные Олегом, очень заинтересовали орденоносца. Он жадно глотал лист за листом, при этом похрюкивал, постукивал пальцами по столу иногда делал пометки в новеньком ежедневнике и постоянно манипулировал очками, страшно напоминая персонаж басни дедушки Крылова.

— Где взял? — Глаза Пушкарного лихорадочно заблестели. — Ну, колись! Где взял?

Олег кратко изложил обстоятельства получения материалов.

— Да, брат, такова наша «селяви». Помянем раба божьего Фридриха! — Пушкарный плеснул по двадцать капель.

— Он не Фридрих. Его Борис зовут… звали.

— Бориса! Пусть земля ему будет пухом. То, что ты принес, конгениально. Здесь та-а-кие материалы! И главное, копии указов уже заготовлены! Ты не представляешь, я недавно был в Белом доме… Там все клерки какие-то указы пишут. И шуршат, и пишут… Хорошо, что еще не все их подписывает… А то вообще кранты. Но здесь случай особый. Мы эту тему уже не первый год тянем. В том числе и по «красной ртути». Понимаешь, в чем дело, эта тема появилась еще при коммунистах. Году эдак в восемьдесят девятом или девяностом мы вдруг столкнулись с желанием определенных фигур получить лицензию на вывоз за рубеж странного вещества с таким названием. Возможно, в Шестом управлении и не придали бы этому значения, если бы не чрезвычайно высокая цена — сто пятьдесят баксов за кило. Причем был и встречный интерес. Наши хотели продать, западные фирмы хотели купить. Через посреднические иностранные фирмы удалось получить спецификацию продукта. Особенность его заключалась в том, что жидкость имела невероятный удельный вес — чуть больше двадцати граммов на сантиметр кубический. Красная жидкость, которая якобы хранится во флягах весом двадцать — двадцать три килограмма. Многих характеристик расшифровать не удалось. Удивительным было и то, что специалисты терялись в догадках, где этот продукт производится и к какому месту его можно прикладывать. В печать стала просачиваться информация о возможном использовании его в оборонных отраслях, в том числе при создании оружия массового поражения. Естественно, и цена начала расти. В марте девяносто второго директор ВВО «Лицензинторг» информировал Егора Гайдара, что базовая цена на данный продукт составляет уже триста долларов США. Но самым удивительным было то, что этого продукта в природе не существует и никто его не производит. А если бы и существовал, то область применения того, что называется «красной ртутью», а попросту соли ртути сурьмянистой кислоты, еще предстояло бы определить. Во всяком случае, ни оборонка, ни другие отрасли в ней не нуждаются. Все дело в том, что посредники, которые пытаются продать сей стратегический продукт, этого не знают.

— Смысл?

— Вот смысл мы пока и не вскрыли. Есть несколько версий…

— А именно?

— Версия первая. Авантюристы, получая лицензию на продажу «красной ртути», гонят под видом «того, чего не может быть», все что душе угодно. Золото, радиоактивные материалы, редкоземельные элементы… Без особых лицензий и квот. По тут возникает вопрос: почему такая высокая цена? Ведь все, что я перечислил, имеет низкую стоимость на внешнем рынке. Версия вторая, менее эпохальная. Российские авантюристы пытаются впарить под видом «красной ртути» иностранным лохам все что возможно, лишь бы получить деньги. А с учетом ажиотажа можно и «утром деньги — вечером стулья». Пока чухнутся, фирмы и след простыл. Ищи ее на необозримых просторах России, которая, как тебе известно, занимает одну восьмую часть… чего? Правильно, человеческого тела. Третья версия требует проработки, но, по-моему, она ближе всего к истине. Суть ее проста и удивительна. В порядке бартера загнать в Россию побольше товаров с целью максимальной аккумуляции денежной массы.

— Ну, аккумулировали. Что дальше?

— Нет, брат, зря у нас политграмоту отменили. Тем более сам мне справки шлешь по этому вопросу. Начинается очередной этап приватизации. Заводы, фабрики, верфи идут с молотка. Ну? Гоняй, гоняй гемоглобин!

— Ты так думаешь?

— И, к сожалению, слишком часто. Бабки аккумулированы. Часть идет на подкуп чиновников, чтобы выставляли на аукцион основные средства производства по остаточной стоимости, а на остальные — приобретается все что душе угодно. Хошь космодром, хошь завод! А потому твой Фридрих, царствие ему небесное, прости мою душу грешную, не просто Фридрих — он Фридрих Великий. Ферштейн? Здесь, в этой папочке, он собрал для вас такое… что лично я не удивляюсь, почему Господь призвал его для отчета.

Пушкарный маслеными глазами смотрел на кипу громоздившихся на столе документов.

— Дай списать? — жалобно проскулил он.

— При одном условии, что поможешь!

— Сэр, вы обижаете коллегу. — И, пока Олег не раздумал, ткнул кнопку вызова секретарши. — Машенька, мухой ко мне!

Муха была очаровательна!

— Срочно два экземпляра ксерокса! — Пушкарный поймал взгляд Олега и, когда стройные ножки скрылись за дверью, хитро подмигнул. — У!

— У-у-у! — опять на октаву выше пропел Олег. — Где взял?

— Не скажу! Места надо знать. А то понабрали мужичья, глаз положить не на что. Между тем девушки глаз радуют, к работе, можно сказать, стимулируют.

— А не отвлекают?

— Кого как. Меня нет. А то работа-машина-дом, дом-машина-работа. Мира не видим! В командировку выберешься — та же дребедень. Гостиница-машина-управление-машина-гостиница. Тут на прошлой неделе я в метро попал…

— Куда??

— В метро. Транспорт такой. Слышал?

— Да уж как-нибудь, не в деревне живу…

— Машину разбили, так я из дома на метро приехал. Лет пять в нем не был. То на своей машине, а как в этот стул сел, так на служебной…

— Ну, ты нахал…

— Нахал не нахал, а такова сервелат, как говорят французы. Сам знаешь — я без машины…

— Ладно, что в метро увидел?

— О-о! Это нечто! Женщины! Их много, и все красивые! С ума сойти.

— Не сошел?

— Не успел — машину починили.

Минут через десять Муха-Машенька положила на стол три аккуратные стопки документов. Вильнув задом, она шмыгнула в приемную.

— Между прочим, «черный пояс»! — загордился Пушкарный.

— С резинками?

— По карате! Деревня!..

То, что произошло в тот день, Мицкевич потом вспоминал с ощущением участия в голливудском триллере.

Отсутствие Катерины всерьез озадачило Василь Василича. Более того, даже версии о том, куда она могла деться, не было. Прокручивая назад пленку памяти, он пытался восстановить картину. Группа японцев втиснулась в лифт, прижав Катерину к зеркалу. Когда на пол ступил Мицкевич, динамик лифта исполнил матчиш, свидетельствующий о перегрузке. Японцы с удивлением уставились на высокого блондина — это еще кто такой? Он сделал шаг назад, и лифт облегченно затворил двери. Наддверное табло показало, как кабина поочередно остановилась на третьем, четвертом и пятом этажах. Катерина должна была выйти на четвертом.

Вторая кабина пришла секунд через тридцать. Еще минуту она загружалась и двигалась до четвертого этажа. Итого полторы минуты. До апартаментов, где остановилась Катерина, идти секунд пять-семь. Возможно, она ждала его у лифтов. Но куда она делась?