Страница 4 из 12
Через два часа мне доложили, что траншея закончена, и корзины с землёй выставлены поверх ямы на сторону города, как я и просил.
— Сеньор Бароцци, теперь копайте наискось, от конца прямой траншеи до вон того бугорка, — я показал рукой направление.
— М-м-м, — он сначала отдал распоряжение, затем обратился ко мне, — а можно в целях повышения самообразования поинтересоваться, зачем мы это делам сеньор Витале?
— Конечно сеньор Пьетро, — я показал рукой на ров рядом с городом, — после этой косой траншеи мы сделаем ещё одну, но уже в другую сторону, ближе к городу и там сделаем ещё одну прямую.
— Нас не смогут достать стрелки, — ахнул один из офицеров, стоявших рядом, — мы сможем подойти почти к самим стенам города, не потеряв ни одного солдата!
Я покосился на смышлёного, и кивнул головой, продолжив объяснение.
— Всё верно, а затем, оказавшись почти у самого рва, мы прокопаем под него тоннель и оказавшись под углом стыка стен, обрушим их, открыв проход в город.
— А как мы это сделаем? — военачальник всё с большим уважением посмотрел на меня.
— Как я уже говорил, стены — это моя забота, — пожал в ответ я плечами, не став говорить, что с собой у меня пара десятков бочонков пороха, которые я планировал использовать для подрыва стен осаждаемых нами городов.
10 мая 1199 года от Р.Х., Польша, Краков
Почти неделя понадобилась нам на осуществление моего плана, причём войска Лешеко Белого, хоть и не понимали, чем это мы там занимаемся, вскоре поняли, что этим мы приближаемся к городу, а они ничего не могут поделать, поскольку первая же их конная вылазка из города, с попыткой напасть на копателей, закончилась мгновенным разгромом, поскольку арбалетчики, дожидавшиеся своего часа в прямой траншее второй линии, перебили почти две трети всего отряда. Больше попыток поляки не предпринимали, как, впрочем, и попыток переговоров. Они не посылали парламентёров к нам, а мне также не о чём было с ними говорить.
Подкоп был почти закончен и ночью, поместив под углы сходившихся в этой точке стен три бочонка с порохом, я лично поучаствовал в том, чтобы гулко прозвучавший взрыв, обрушил оба проёма, обнажив пространство шириной в метров двести. Зазвучавший почти сразу после этого колокол на церкви, собирающий войско в ослабевшее место защиты города просто опоздал, поскольку из траншей в проём хлынули мои воины и наёмники, широким хватом охватывая улицы, и не спеша, начиная контролировать всё пространство, занялись зачисткой города и грабежом. В этот раз, поскольку я хотел показать всем, что будет, когда пытаются мне противостоять, я разрешил участвовать в грабежах и своим, отдав им город на три дня. Моего личного участия в штурме не требовалось, поскольку дальше сеньор Бароцци и без меня знал, что делать, поэтому я вернулся в шатёр, окружённый лишь личной охраной. Со вздохом опустившись на кресло, я вытянул ноги. Мгновенно бросившиеся девушки сняли сапоги, и отнеся их в угол, вернулись ко мне, сев на колени и опустив головы. Пара десятков полученных плетей, значительно продвинули их в послушании.
— Продолжим обучение, — по-польски, старательно выговаривая слова, обратился я к ним, — несите бумагу.
— Да, господин.
Следующие дни, я лишь выслушивал доклады, как идёт грабёж города, а также то, что к штурму самого замка польского князя, никто не приступал, как я и приказал. Оттуда лишь смотрели, как на их глазах уничтожается собственное население, и некогда красивый город обращается в руины.
На четвёртый день, я сначала отдал приказ прекратить грабежи, и ввести в городе патрулирование, которое будет вешать мародёров, которые ослушаются этого приказа. Под горячую руку попались как наёмники, так и французские аристократы, попытавшиеся выразить мне возмущение этим фактом, на что я ответил, что в походе они согласно приказа своего же короля, подчиняются мне, и для тех, у кого мозги отключаются, у меня всегда найдётся крепкая верёвка. Это их не примирило с мыслью, что с дворянами так поступать нельзя, но зато в городе наступил относительный порядок. Если это можно так назвать. Горожан больше никто не трогал, поэтому на улицах стали появляться мужчины, в попытке найти съестное.
Поняв, что вряд ли это им удастся, поскольку город был вычищен подчистую, я приказал выпустить разъезды, чтобы заставить найти попрятавшихся окрестных крестьян и снова обеспечить подвоз к городу продуктов, а в самом городе поставить бесплатный пункт выдачи еды для местных. Солдаты, охраняющие его, скучали недолго, поскольку очень скоро выстроилась очередь и им пришлось успокаивать особо ретивых, пытающихся кулаками решить проблему первенства стояния в ней. Узнав о таких случаях, я распорядился сразу вешать борзых, дабы не нарушали общественный порядок.
Все эти меры начали успокаивать оставшееся население, и ко мне пришли шестеро купцов, которых город уполномочил на переговоры. Поляки уже не выглядели такими весёлыми, как это было до штурма, с моим же взглядом они старательно пытались не встречаться.
— Я услышал вас, — ответил я на их просьбу дать в город проход большему количеству человек, поскольку еды всё равно пока на всех не хватало, — один из вас останется и покажет, кого конкретно нужно пропустить. Я отдам приказ.
— Благодарим вас господин Витале, — они поклонились в пояс.
Один, старательно тиская в руке шапку, замешкался.
— Говори, — приказал я, видя, что он хочет что-то сказать, но боится.
— Что будет с замком господин Витале? — спросил он, едва ли не шёпотом, — пока князь там, мы не можем вам повиноваться.
— Вас, это меньше всего должно волновать, — я отмахнулся, показывая, что они свободны.
Низко кланяясь, пятеро пошли в обратный путь, последний остался, как я и сказал. Приказав одному из офицеров заняться им, я задумчиво посмотрел на замок, который так и стоял непокорённым посреди города.
— Сеньор Витале, — рядом со мной остановился мой полководец, — а можно узнать, чего вы ждёте и почему не отдаёте приказа о штурме?
— Предательства, — хмыкнул я.
— Предательства? — он очень удивился, а увидев наш разговор к нам стали подъезжать и остальные главы отрядов, вернувшиеся в лагерь.
— Да, — кивнул я, — в замке заперты в весьма стеснённых условиях много людей, так что без поставок продовольствия их пребывания в нём становится весьма проблематичным. Вот я и думаю, принесут мне голову своего князя те, кто хочет выжить, или нет.
— А, так вот зачем вы приказали забрасывать на стены стрелы с привязанными на них листками бумаги! — понял он.
— Да, я пообещал тем, кто это сделает, свободу.
— Тогда нам остаётся только ждать?
— Именно сеньор Бароцци, именно.
Польская шляхта пыталась несколько раз торговаться, высылая парламентёров, которые постояв на стенах с белыми флагами, возвращались ни с чем. Никто из нашего войска не выезжал к ним, а учитывая то, что они видели, как город медленно оживал после учинённой резни и грабежа, им не захотелось больше проводить время внутри замкнутого пространства, так что уже через три дня отряд из десяти военных в сопровождении моих рыцарей въехал в лагерь, привезя голову молодого князя. Объяснив, что оставшиеся в замке, решили стоять насмерть, а они лично выбрали свободу.
Которую я им и предоставил, показав, что держу слово, даже не отняв оружия. Оглядываясь, они отправились на север, видимо не понимая, почему я их отпустил. Этого же не понимали и мои капитаны. Их вопрошающие взгляды, были направлены на меня.
— Вы видимо забыли сеньоры, наша цель захватить всю Польшу, куда бы они ни поехали, мы позже найдём их, — я развёл руками.
Взгляды наёмников и собственных вояк мгновенно просветлели и послышались шутки, в сторону уезжающих поляков.
— Ладно, — я пнул мешок с отрубленной головой, — на копьё её, и вперёд, на штурм замка. Никого не жалеть!
Этот приказ все выполнили с удовольствием, и уже через час, загодя подготовленные штурмовые лестницы потащили по городу в сторону замка. Горожане, увидевшие эти приготовления, посчитали за лучшее попрятаться по домам, чтобы не попасть под горячую руку.