Страница 9 из 20
– Ты что-то ждешь?
– Да, заберу покупку.
– Может, объяснишь, зачем тебе, атеисту, молитвенник на языке, которого ты даже не знаешь?
– Может, я решил начать учить немецкий?
Юшин отвернулся.
– Не хочешь – не говори. Но если это только, чтобы подразнить…
– Прошу, можете пройти и оплатить, – перебил его парень в строгом костюме.
Анджей встал.
– Я скоро приду и объясню. Подожди меня.
Сев на стул, Шеньян достал книгу и наушники. Обычно чтение успокаивало его даже, если он из-за сильного волнения не мог понять смысла. Сами буквы, складывающиеся в слова, действовали гипнотически. Но в этот раз он даже не пытался сложить буквы в слова; сказывались пережитое волнение на самом аукционе, нетерпение услышать объяснение приятеля и обида на него же. Кроме того, совсем в глубине души Юшин надеялся, что сможет прикоснуться к молитвеннику и – как знать – вдруг этого хватит, чтобы вернуть видение?
Анджей вернулся через одиннадцать минут.
– Меня радует уже то, что эта штука не разваливается на части, – усмехнулся он, бросив книгу Юшину. Тот едва успел поймать ее. – Держи, это подарок.
– В честь чего?
– Дня рождения.
– У меня уже был.
– В честь моего дня рождения.
– У тебя тоже давно прошел.
– Ты не знаешь, когда он.
– Знаю, ты меня пригласил в стрип-клуб тогда.
– Точно… Хм, в честь Нового года? Китайского, нет, малайского или аргентинского.
– У них он тоже прошел.
– В честь дня независимости Франции.
– Во-первых, оно 14 июля, во-вторых, мы в России.
– В честь дня независимости твоего института!
– Нет такого праздника.
Скорчив неприятную рожу, Анджей развел руками.
– Я могу сейчас открыть Википедию и найти десять праздников на сегодняшнюю дату, или мы может пойти выпить чай. Мне больше нравится второй вариант.
Вздохнув, Юшин встал и убрал молитвенник в сумку. Послышавшийся было шепот тут же стих. Внимательно наблюдающий за ним Гаров тут же улыбнулся.
– Спасибо. Но за чай плачу я, – тут же отозвался Юшин, убирая наушники.
– Без проблем.
– Пошли в тот ресторан при Концертном зале Чайковского.
– В «Чайковский»? Я против.
– Почему? Считаешь, что у меня мало денег?
– Нет, там готовят весьма средний кофе и мне не нравится их чайный ассортимент. К тому же я надеялся прогуляться по Патриаршим прудам и не хочу делать крюк и идти до метро, потом обратно… Если хочешь, возле прудов есть прекрасное место с вкусным кофе.
Кофе оказался действительно вкусным, без лишней горечи, девушка-бариста приветливой, а цены достаточно высокими, чтобы Юшин не чувствовал себя в долгу за книгу. Забрав заказ, парни пошли к пруду. По нему медленно плыли белые лебеди, временами бросаясь к брошенному гуляющими угощению. Возле желтого павильона с колоннами стояли с удочками несколько мужчин, возле них, завороженно глядя на лебедей, сидел мальчик лет восьми в яркой панамке. По дорожкам прогуливались люди: родители с колясками, дети на велосипедах и самокатах, бегали несколько спортсменов.
Проводив взглядом девушку в коротком топе с высоким хвостом, Анджей хмыкнул.
– Диана не одобрит, – произнес Юшин.
– Принцесса Ди не обращает внимания на временных фавориток.
– Ты уверен, что эта девушка удовлетворится ролью фаворитки?
– Нет, конечно, меньше чем корону ей можно не предлагать. Так чем тебя так заинтересовала эта книга? В ней есть что-то особенное?
– Нет, – сев на свободную скамейку, Юшин вытащил покупку и открыл на первой странице. – Это обычная книга с молитвами на все случаи жизни, одна из тысяч совершенно одинаковых. Их печатали для простых людей, чтобы можно было брать Слово Божие в дорогу и регулярно приобщаться к нему, – Парень перевернул несколько страниц. – Ее читали очень часто: все углы засаленные, обложка потерта. Должно быть, – провел пальцем по бледным, слабо заметным пятнам. – Часто над ней плакали.
В ушах вновь послышался шепот, на этот раз намного ближе. Прислушавшись, Юшин различил женский сдавленный голос и немецкую речь. Девушка что-то повторяла, какое-то одно или два слова, постоянно, по кругу…
«Hasse. Hasse. Hasse-hasse-hasse-hasse, hassehassehassehassehassehasse! Ichhassees! [Ненавижу! Я ненавижу его! (нем.)]
– Если она тебе так нравится, то читай на здоровье, – пожал плечом Анджей, допивая кофе. Он ничего не заметил. – Хотя странно: я думал, тебя больше заинтересует что-то иное.
– Например?
Сердце быстро колотилось, дышать стало тяжело, хотелось откашляться, выбить из легких скопившуюся пыли, от яркого солнца глаза сами собой закрылись. Юшин быстро вытащил солнечные очки и убрал молитвенник, в несколько глотков допил капучино. Горло неприятно покалывало.
«Осторожнее надо быть, – прошептал Хайд. Он явно был недоволен. – Ты бы еще вслух начал говорить».
– Например, гравюра Императорского воспитательного дома. Она выглядела очень неплохо, к тому же черчение – это по твоей части.
– С каких пор гравюры относятся к архитектуре? – Шеньян очень надеялся, что его голос звучит нормально. Стоит отвлечь Анджея, пусть поговорит подольше. А когда они расстанутся, у него будет немало времени, чтобы экспериментировать с книгой до победы.
– Хотя знаешь, возможно, это была фотография. Я увидел только, что оно черно-белое и с четкими линиями.
– Может, там и не Императорский воспитательный дом был изображен?
– Может быть, но я точно знаю это здание, как минимум проезжал мимо него несколько раз. Оно на берегу Москва-реки, хотя теперь я и в этом не уверен.
Юшин засмеялся и покрутил в пальцах кулон.
Анджей не любил вспоминать о детстве, но из его оговорок Юшин кое-как собрал единую картину. Тот родился и вырос в семье типичного «нового русского», удачно занявшегося бизнесом. Он жил в огромном для одного ребенка загородном доме с молчаливой бритоголовой охраной, смотрящей в пол няней и испуганной уборщицей. Отец появлялся пару раз в месяц пьяным, вываливал на ребенка гору бесполезных игрушек и запирался в спальне с очередной длинноногой и длинноволосой девушкой, которых мальчик не различал.
В шесть лет его отдали в самую престижную и закрытую школу Москвы, где учились дети политиков, видных ученых, оперных певцов и балерин, художников и скульпторов, выставляющихся в Европе, коллекционеров антиквариата и наследников аристократических фамилий, семьи которых в «перестройку» решили вернуться на родину. Среди них несколько детей бизнесменов выглядели белыми воронами.
– В первом классе все одноклассники уже знают минимум два иностранных языка, играют хотя бы на одном музыкальном инструменте, поют, лепят или рисуют, ездят на лошади с грацией наследного принца, умеют делать реверанс, танцевать вальс и знают, каким ножичком нужно резать яйцо-пашот, а каким – яйцо всмятку. А ты всегда все ел ложкой и можешь похвастать только тем, что украдкой выпил пару глотков водки. В общем, очень быстро понимаешь, что оказался не в том месте, – рассказал однажды Анджей, усмехаясь. – «Неподходящие» дети быстро ушли. Их не травили, просто обходили стороной. А я остался – не знаю, почему. Кажется, я очень разозлился и пообещал, что закончу эту школу и добьюсь того, что меня признают своим.
Ну… Меня не признали. На выпускном я остался один и напился, глядя, как девушки в белых длинных платьях кружат по огромному залу с кавалерами. Знаешь, это было самое необычное ощущение: я стоял на втором этаже и словно смотрел в окно в прошлое. Платья, прически, украшения, танцы, музыка, сам украшенный зал, окруженный колоннами, стройные, с военной выправкой кавалеры – будто переносишься на бал девятнадцатого столетия и смотришь на предков тех, с кем учился.
Посмотрев на часы, Анджей встал.
– Мне пора. Нужно забрать Ди из салона, могу подвезти тебя до метро, если хочешь. И предупреждая сразу: нет, это не крюк, мне нужно выехать на Садово-Каретную.
– Иногда ты ужасно злопамятен. Спасибо, но я пройдусь до Тверской дворами.