Страница 8 из 237
Он знает, что с ним можно говорить обо всём. Это касается не только текущего докладах об амурах с Нормой (ямочки на плотных ножках как у девчонки из Седар Рапидз, штат Айова), Марджори (рослая, элегантная, танцует в строю хористок в Ветряной Мельнице), или про странные события субботней ночи в клубе Фрик-Фрак, Сохо, логово низкопробной репутации расцвеченной плывущими лучами различных пастельных оттенков, с плакатиками запрещается или джитербаг не танцевать, для отвода глаз всякого рода полиции, военной или гражданской, хотя что такое «гражданская» в наши дни, которые нет-нет да и заглянут, и где недавно, ну это вообще ни в какие ворота, блядский сговор какой-то, когда Слотроп зашёл, как условлено, встретиться с одной, но увидел двух, на пару, и ракурс точно под него, над синим шерстяным плечом машиниста 3-й статьи, под голой миленькой подмышкой девушки, что замерла, откинувшись в танце линди-хоп, кожа с оттенком лаванды, которая как раз проплывала в луче, тут-то и накатила паранойя, лица их обеих двух начали к нему разворачиваться...
Эти две юные леди помечены серебряными звёздами на карте Слотропа. Должно быть, в те оба раз у него был серебристый настрой—сияющий, звонкий. Цвет звёзд, которые он наклеивает, это просто для передачи его настроения, от фиолетового до золотого. Он не распределяет их по рангам—ничего подобного! Да никто и не видит эту карту, кроме Тантиви, к тому же, Исусе, они поголовно прекрасны… бутончики или листва, посреди города этой его зимы, в чайных, в очередях, повязавшись платками, вздыхают, шмыгают, хлопчатобумажные ножки на мостовой, голосуют машине, печатают на машинках, помечают файлы, в помпадурах, жёлтыми ростками карандашей, он их находит—дамочек, девулек, красотулек с грудями в обтяжечку—да это малость перебор, возможно, но… «Ведомо мне, в миру есть любовь необузданная и дикие увеселения»,– проповедовал Томас Хукер,–«как есть дикий чабрец и иные травы; но мы взлелеем сад любви, сад радостей, насаждаемых Господом нашим». В точности так же и произрастает сад Слотропа. Утопает в незабудках, лозинках, в душистой руте—и повсюду эти лилово-жёлтые, как засосы, анютины глазки, целуй-меня-скорей...
Он любит рассказывать им про светлячков. Английские девушки вообще без понятия про светлячков и это, пожалуй всё, что Слотроп в точности знает про Английских девушек.
Карта ставит Тантиви в тупик. Её не спишешь на обычную охоту американского горлопана за охочими двустволками, это скорее рефлекс на пустоту в своём-пацане, рефлекс, который Слотроп не может подавить и продолжает лаять в пустую тишь лаборатории, в извилистые ходы гулких коридоров, хоть это уж давным-давно не нужно и вся братва отправлены на вторую мировую найти свою смерть. Слотроп и вправду не любит говорить о своих девушках: Тантиви приходится подводить его к теме дипломатическими уловками, даже теперь. На первых порах Слотроп, с чудаковатым джентльменством, вообще её не касался, покуда не понял насколько Тантиви застенчив. Ему дошло это, когда тот попросил найти ему подружку. И примерно в то же время, Тантиви разглядел насколько Слотроп одинок. Во всём Лондоне ему, похоже, не с кем было поговорить, кроме бесчисленного множества девушек, которых он после почти что никогда и не встречал, поговорить хотя б о чём-нибудь.
И всё же Слотроп ведёт разметку свей карты ежедневно, с тупой упёртостью. В лучшем случае, она дань течению изменчивых перемен, из которых—посреди нежданных разрушений с неба, загадочных приказов, что прибывают из тёмных бдений ночи, да им просто делать там нечего—он запечатлевает миг оттуда-отсюда, дни снова холодают, иней по утрам, ощущение груди Дженифер под холодной шерстью свитера, когда прижал, чтоб чуть согреться в пропахшей угольным дымом прихожей, дневную унылость которой ему никогда не узнать… чашка вскипевшего бульона, капля упала на колено и обожгла, пока Айрин, голая как и он, в потоке солнечного света сквозь стекло, проверяет бесценные нейлоны, один за другим, отыскивая пару без затяжек, каждый чулок вспыхивает в свете сквозь зимние шпалеры за окном… голоса модных Американских певичек звучащие в нос из бороздок на диске через обшарпанную иглу маминой радиолы у Алисон… обнявшись для тепла, шторы затемнения на окнах, никакого света кроме огонька их последней сигареты, Английский светлячок, колышется в капризном курсиве слов что ей захотелось написать, но прочитать их он не может...
– И что дальше?– От Слотропа ни звука.– Эти две твои морячки… когда увидели тебя...– И тут он замечает, что Слотроп, вместо того, чтоб продолжить рассказ, дёргается. Да он дрожал и перед этим, тут холодно, но не настолько же.– Слотроп!
– Я не пойму. Исусе.– Даже интересно. Такое дико странное ощущение. Никак не получается сдержать. Подымает воротник своей курточки, втягивает ладони внутрь рукавов и сидит так какое-то время.
Вскоре, после паузы, с прыгающей сигаретой: – Их не слышно, когда на подходе.
Тантиви знает кто эти «они». Он отводит глаза. Недолгое молчание.
– Конечно, не слышно, у них скорость больше скорости звука.
– Да, но—я не про то,– слова вырываются между волнами дрожи.– Те другие, Фау-1, их ведь слышно. Так? Может у тебя есть шанс увернуться. Но эти сперва взрываются, а и уж потом слышишь, что летят. Если тебя не убило, тогда уж не услышишь.
– То же самое и в пехоте. Сам знаешь. Никогда не слышишь ту, которая в тебя.
– У, но—
– Считай, что это такая большая пуля, Слотроп. С плавниками.
– Исусе,– зубы клацают,– ты умеешь утешить.
Тантиви, встревоженно склоняясь сквозь запах конопли и коричневый сумрак, теперь больше обеспокоен содроганьями Слотропа, чем личными страхами, ему ничего не остаётся кроме известных ему способов как-то развеять или попытаться снять их.– Может тебе стоит проверять места, где они взрывались...
– Зачем? От них же ничего не остаётся. Не так разве?
– Я не знаю. Даже немцам вряд ли известно. Но это для нас отличная возможность обскакать ТехИнформ. Ну что скажешь?
Вот так и начал Слотроп расследования «случаев» V-бомб. Когда отгремят. Первым делом—каждое утро—кто-то из Гражданской Обороны направлял в ТОТСССГ сводку о вчерашних взрывах. Она доходила до Слотропа в последнюю очередь, он отцеплял список адресатов уже исчирканный карандашными метками и шёл заводить стареющий Хамбер на стоянке, чтобы отправиться в свой обход, Святой Георгий после факта, является разгребать помёт. Зверюги Немецкого производства вдрызг, фиг найдёшь хоть осколок, потом составлять пустые заключения в своих блокнотах—трудотерапия. Когда ТОТСССГ начали извещать пораньше, он поспевал ко времени работы поисковых групп—шёл следом за мускулистыми собаками-ищейками КВС в запах штукатурки, в шипенье истекающего газа, в гущу расщеплённых обломков и провисающих сетей арматуры, к безносым рухнувшим кариатидам со ржавчиной уже проступившей вокруг гвоздей, с ободранной отделкой, взмах запылённой руки. Пустота под пришепётывающими обоями с павлинами, что распустили хвосты на лужайках у домов в Георгиевском стиле, давным-давно, у вечнозелёных падубов… к крикам требующим заткнуться, где торчащая рука или белизна кожи дожидалась их, выживший или жертва. Когда его помощь не требовалась, он стоял в стороне, молясь, поначалу, Богу, как положено, впервые с прошлого Блица, чтобы жизнь победила. Но слишком многие умирали и вскоре, не видя смысла, он бросил.