Чёрные крылья

– Я в порядке, Анафема. Спасибо, – он отодвинул мои руки. – Нужно посмотреть, нет ли у них сигарет, – он кивнул на трупы.

– Ты куришь разве? – я удивился. Никогда не видел, чтобы Артём дымил.

– Очень редко, – он улыбнулся. – Сам же знаешь, табак у нас в дефиците. Пусть, в таком случае, хоть эта сволочь поделится.

– Ладно, давай, шмонай. Только быстро, нам ещё дела делать.

Тут он был, конечно, прав. Со времени Последней войны курево было в крайнем дефиците. Дон и Волгу полностью оккупировали немцы, так что единственное место, где мы могли выращивать табак, были казахские степи. Очень быстро степняки смекнули, что махорка – это настоящая золотая жила, и начали растить её специально нам на продажу, заламывая при этом цены до небес. Не помог даже тот самый знаменитый рейд Батова, благодаря которому степняки теперь носа не показывают дальше Оренбургской степи. Почти все земли, полученные Чёрной Армией в ходе той операции, были отданы под пашню. Так что, желание Артёма поживиться немецкими сигаретами, было вполне оправдано.

Как только он закончил, довольный собственным приобретением, я встал на его пути, сложив руки на груди и загородив выход. Он грустно вздохнул.

– У них на двоих было семнадцать штук. Я отдам тебе восемь.

– Отлично, – согласился я на такой обмен, кладя в нагрудный карман маскхалата восемь белых цилиндриков. – Теперь пошли. Время не ждёт.

Нужное нам здание мы нашли быстро. Это был здорово выделяющийся на фоне остальных одноэтажных бараков кирпичный дом. Четыре этажа, не считая цокольный, окна которого чёрными провалами выглядывали из-под нечищеных сугробов. Рядом со входом в здание стояли в карауле двое полусонных часовых, оперевшись на свои автоматы. А вот это уже было хоть какое-то подобие дисциплины. Впрочем, солдаты, как мне показалось, больше заботились о том, как бы не замёрзнуть, чем об охране такого высокопоставленного лица. Они то и дело переминались с ноги на ногу, совали руки в карманы или дышали на них, надеясь отогреть, постоянно курили и перебрасывались ничего не значащими фразами. Одним предателям такая оплошность уже стоила жизни. И для этих такая безалаберность тоже кончится плачевно.

Немного посовещавшись, мы с Артёмом решили выманить их с поста и разобраться поодиночке. Для этого было решено подползти к окнам цокольного этажа и прикладом выбить одно из них, одновременно затаившись рядом. Как только один из них придёт проверить, что произошло, тут же скрутить и ожидать второго. Собственно говоря, как только я подполз к противоположной от караульных стене здания, мы начали приводить план в исполнение. Я ударил прикладом своей трёхлинейки, которую я до сих пор предпочитал новомодным штурмовым винтовкам, по окну, огласив ночную тишину грохотом разбиваемого стекла.

Пару минут было тихо. Потом, из-за поворота наконец-то показался власовец, беспечно поглядывающий по сторонам. Когда он подошёл к разбитому окну, задумчиво наклонившись и уставившись в черноту подвала, я набросился на него сзади, одной рукой зажимая рот, а другой – нанося меткий удар по затылку. Предатель закономерно отключился. Мне оставалось лишь аккуратно просунуть его тело в подвальное окно и залечь обратно в сугроб, на место своей засады.

Второй власовец соображал дольше. Минут пятнадцать он ждал своего напарника, прежде чем нервы не выдержали. Он вышел из-за поворота гораздо осторожнее, чем его напарник. Даже водил стволом автомата по сторонам, но делал это настолько бестолково, что у меня начало закрадываться подозрение, что этих, так называемых, солдат, вообще ничему не учат. В принципе, такая теория имела право на существование, ведь, несмотря на всё подобострастие РОА, которая готова была немцам ноги мыть и воду пить, они всё также не доверяли русским. И правильно, хочу сказать, делали.

Второй власовец тоже заметил разбитое стекло, и, повторив ошибку своего напарника, подошёл к нему, тут же разделив его судьбу. Когда и со вторым караульным было покончено, я сделал рукой знак Артёму, чтобы он полз ко мне.

Через окно мы спустились в подвал. В помещении было достаточно тепло, и, судя по огромному количеству труб и технических котлов, именно здесь располагалась котельная. С нас тотчас же начали стекать струйки растаявшего снега. Хотя, сейчас нам было на это наплевать. Нам нужно было переодеться во власовскую форму. Просто потому что к двум рядовым, пусть и незнакомым, у любого встречного будет намного меньше вопросов, чем к двум незнакомцам в маскхалатах. Поэтому мы, не сговариваясь, принялись раздевать двух оглушённых караульных. Они оба были слегка выше нас ростом, сказывалось хорошее питание, но с этим уж ничего не поделать, пришлось закатывать рукава. Я-то ещё ничего, а вот на Артёме форма болталась, словно мешок. Впрочем, нам в ней и не на парад идти.

– Никогда не думал, что нацеплю власовскую форму, – презрительно сказал мой напарник, рассматривая синий крест на белом фоне, пришитый к его левому рукаву.

– Не переживай, Броня, мы это дерьмо временно нацепили. Исключительно для пользы дела.

– Это и успокаивает. А с этими что делать будем? – он кивнул на двух мужчин, раздетых до трусов и лежащих на грязном бетонном полу котельной.

– Как и с прошлыми, – я пожал плечами. – Ножом по горлу и дело с концом. Тебе помочь? – спросил я, замечая, как Артём мнётся.

– Нет, – твёрдо отказался он. – Я сам.

И действительно, не медля больше ни секунды, он подошёл к одному, а затем и второму бессознательному телу, и скупыми, профессиональными движениями оборвал жизнь часовых.

– С этими легче, – сказал он, вытирая клинок от крови. – Эти не скулят. Пошли, что ли?

– Пошли.

Сказать, правда, оказалось легче, чем сделать. Мы провозились минут пять, пытаясь в непроглядной тьме, среди хитросплетения труб и датчиков найти выход из подвала. В конце концов, нам это удалось. Выходом являлся огромный деревянный люк, обитый железом и имеющий солидное металлическое кольцо вместо ручки. К счастью, он оказался незапертым.

Мы с Артёмом аккуратно потянули крышку люка от себя. Он был достаточно тяжёлым и, что самое страшное, насквозь проржавевшим. Тем не менее, когда мы вылезли-таки из котельной и оказались в каком-то подсобном помещении, никто и не подумал прийти на адские скрипы, которые ещё недавно издавало это ржавое чудовище. Везение? Нет, скорее закономерные последствия отвратительной дисциплины, царящей у власовцев. И правда, интендант, которого мы увидели, когда вышли из кладовки, мирно спал за своим деревянным столом, уронив голову на грудь. Артём достал нож, непрозрачно намекая на то, что и этого предателя можно было бы отправить к праотцам, но я отрицательно покачал головой. Руки, конечно, очень сильно чесались, но я прекрасно понимал, что сейчас, когда между нами и целью находились всего лишь три несчастных этажа, лишняя кровь была нам ни к чему.

Минут десять мы искали лестницу. Когда нашли – начали подниматься не спеша, замирая на лестничных пролётах и чутко вслушиваясь в сонливую тишину, поразившую административный корпус. Ничего. Как будто во всём здании не было ни одной живой души. Караул либо спал, либо занимался чем угодно, кроме своих непосредственных обязанностей. Впрочем, мне начинало казаться, что охраны у Власова вообще не было, несмотря на то, что под его нужды освободили целый этаж. Видимо, совсем уже осмелел, собака, смерти не боится. Что ж, баба с возу – кобыле легче.

Первого бодрствующего человека в этом царстве сна мы встретили сразу, как только вошли на четвёртый этаж. Это был совсем молодой рядовой, который стоял на тумбочке и, дико выпучив глаза, до белизны в костяшках сжимал автомат.

Артём сразу потянул меня обратно.

– Анафема, что делать будем? Давай я его попробую ножом, того…

Я ехидно улыбнулся.

– Расслабься. Не надо никого резать. По крайней мере, пока. Просто повторяй за мной.

И, не слушая больше Артёмкиных возражений, пошёл прямо в сторону часового, как можно отчётливее гремя сапогами. Оказавшись на расстоянии не более трёх шагов, я козырнул солдату, который при моём приближении окончательно окаменел в стойке «смирно». Артём, слава Богу, не додумался его ни пырять, ни стрелять. Просто также спокойно козырнул и прошёл дальше.