Откровение

- Ну как? - спросил Гро, и У. ответил:

- Первый ход - ферзь на h7, шах. Ничего хитрого.

У. с Иншаллой обменялись рукопожатием, и последний не замедлил сообщить:

- Доктор Гро продал мой рассказ и говорит, что мог бы продать твой, но у тебя того… заело.

Эта двойная ложь подействовала на У., словно два щедрых глотка лурдской воды.

- Да? Правда? Он так сказал? - спросить самого Гро, расположившегося примерно в ярде от них, У., очевидно, не догадался. Он не сводил глаз с Иншаллы - так дикая свинья смотрит на анаконду: зачарованно и со страхом.

- Сказал-сказал. Короче. О чем история?

У. объяснил в таких выражениях, чтобы казалось: сам он никогда, ни за какие коврижки себе не поверит.

- Го-о-о-ос-споди, - выдохнул Иншалла, - о-бал-денная мысля! Откуда надыбал?..

- Просто в голову пришло, - скромно сказал У.

- Ого! Прикинь, сам-то я… типа Том Вулф[5] : передаю то, что услышу на улицах. Но ты, старик, конкретный Эдгар Аллан По, к тебе ох-ренительный материал прет прямо из космоса. А что за непонятки?

- Доктор Гро говорит, надо объяснить читателю, почему Джейми Кассандре стал являться дракон. Но это не вполне честно - я же не знаю, откуда он взялся…

- Не-не-не… - вскричал Иншалла. - Когда ты пишешь, чувак, ты изобретаешь параллельную вселенную. И объяснять нужно, чтоб создать ощущение «реальности», а это понятие, говорит Набоков, без кавычек - ноль.

Бледное лицо У. просветлело.

- Ах да, верно. Он писал об этом в эссе «О романе «Лолита».

- Теперь насчет твоей заморочки, старик. Фигня. Подгони старое доброе шестое чувство, и ура. Объясняю: ты обозвал своего кренделя Джейми Кассандрой, верно? Пожалуй, децл отдает сексуальной неоднозначностью, хотя само по себе оно ценно. Но фишка в другом: Кассандра - пророчица, которой никто не верил.

- Да. Из «Одиссеи».

- Не, друган. Из «Илиады».

Пару минут они ожесточенно препирались и наконец обратились к Гро. Впервые призванный вмешаться в эту поразительную беседу, он пробурчал:

- Собственно говоря, по-моему, из «Энеиды».

Молодые люди тотчас отмахнулись от этой информации. «Неважно», - хором воскликнули они и вернулись к своему диалогу.

- Короче, для затравки - все тыщу лет так делают - берешь киношную сцену: Джейми въезжает, что у него глюки. Как Хэйли Джоэл Осмент[6] . Помнишь рекламный ролик к фильму? Потом…

- Знаете, - перебил У., - а ведь я в детстве и впрямь видел то, что происходило совсем в других местах. Например, папа падает замертво в вестибюле «Метрополитан». Или дядя Уриил целует почтальона за стеной сада.

- Да ну? У тебя был дар? Куда же он пропал?

- Вылечили. Взяли в оборот, когда мне было семь.

- Ага, ясненько… Но послушай, выходит, у тебя есть личные впечатления, от которых можно оттолкнуться, и это важно… да, доктор Гро?

Гро, наученный горьким опытом, смолчал. Тем временем Иншалла с У. разнообразными сложными способами пожимали друг другу руки, обещая скоро, ну очень скоро увидеться опять.

Покидая вместе с Иншаллой больницу, Гро сказал что-то о дружбе, в которую, возможно, выльется эта встреча. Иншалла замотал головой.

- Не-не-не, хлопот невпроворот. Чувачок славный, но вожжаться с ним некогда. Я пишу, стажируюсь в офисе сенатора Ферста, поступаю в Джорджтаунскую юридическую школу, а ночью нужен своей женщине. Вы про наш треп, что ли? Да это ля-ля. Пустые разговоры.

Прежде чем они расстались, Гро полюбопытствовал, бывал ли когда-нибудь Иншалла в жилмассиве Анакостия. Тот, нимало не смутившись, ответил:

- Всего раз. Шмаль покупал. Давно, в черную полосу. Хотя меня и тогда ломало тусить с тамошними перцами. Они ведь, типа, боевики-смертники. Им одного надо: отвалить на тот свет - и прихватить кого-нибудь с собой.

- Зачем же вы утверждали, что родились там, если это не так?

- Для понта, - терпеливо, будто несмышленышу, объяснил Ин-шалла. - В этом мире без понтов никуда. Каждому нужна легенда. Жизнь, типа, такая штука, которую сочиняешь сам.

- Полагаю, семинар следует вести вам, а не мне, - вырвалось у Гро в приступе чистосердечия.

- Нет, тоже некогда, - и Иншалла укатил на новеньком жемчужно-сером БМВ, полученном от папочки.

После свадьбы и медового месяца Горшин вернулся из Вегаса, несколько недель изображал женатого человека, а потом опять стал захаживать в «Погребок».

Сперва он приводил с собой жену (в действительности ее звали Де-лией); Гро она показалась излишне благоразумной для того, чтобы ужиться с Горшином. Затем Горшин начал оставлять ее дома. Гро догадался: в новой ячейке общества что-то прогнило.

- Обрыдло целыми днями выслушивать треклятых психов, а по ночам - супружницу, которая тычет тебе в нос твои недостатки, Росс, - сознался Горшин, в два глотка звучно приканчивая бокал «Мондо россо».

- Недостатков у тебя уйма - даме есть над чем работать.

- Вдобавок она склонна к насилию. Позавчера мы отправились за покупками в бакалею, и я сказал Делии: ты самый вопиющий случай фаллической зависти в моей практике, а она давай швырять в меня консервами!

- Держись подальше от супермаркетов… Как там У.?

- Кто?

- У.Пирсон Клайд. Парень с драконышем. Он выписался из больницы, вернулся к занятиям и…

- Ах, этот. Отказался от моих услуг. Ходит к Кришнамурти. Конечно, я уважаю право больного выбирать себе лечащего врача, но вряд ли можно преодолеть такую широкую культурную пропасть, если речь идет о деле столь интимном, как психоанализ.

- Милый способ намекнуть, что Кришнамурти не разобраться в проблемах У. Белый есть белый, цветной есть цветной - друг друга им не понять…

- Никогда не был расистом. Никогда! - с предельной убежденностью заявил Горшин.

Между тем рассказ У. совершенствовался - не в деликатной тиши кабинета, но под градом уничтожающей критики сокурсников. Девять рвущихся в литературу читали творения своих товарищей и, преодолев начальную робость, разносили их в пух и прах со свирепостью, которая, владей они английским чуть лучше, была бы истинно оксфордской.

Трое бросили семинар, не в силах терпеть этот балаган; кое-кто (и не одни девицы) отбыл домой в слезах. Зато тексты уцелевших, хоть и не потрясали, приобретали все большую связность и вразумительность.