Мародер без диплома

Глава 9. Плохая примета — ехать ночью в лес. В багажнике.

Повисло угрожающее молчание. Оба Бека посмотрели на меня, потом одновременно перевели взгляд на Гиену. Тот отвернулся и начал насвистывать какой-то незамысловатый мотивчик.

— Закрой. Свой. Рот, — отчетливо проговорил Мирза, наводя на меня ствол дробовика. Я широко улыбнулся и тоже посмотрел на Гиену. Вид у него был жалкий. По лицу заметно, что дела у него так себе. Неужели всех его бородатых родственников положили? Папаня с проломленным черепом точно не должен был выжить. Мелкого застрелили в самом начале. Брежнев… Этот вроде живой был, когда мы с площади уходили…

— Эй, Гиена, — говорю. — Ты что ли один из всех бородатых выжил? И поэтому к черножопым в услужение пошел?

— Он что, плохо слышит? — Мирза напрягся весь, глаза выпучил. Но смотрел на на меня, а на Ахмета. Тот громко засопел, очевидно, тоже злился. Ствол в его руках дернулся. Но наводить его он на меня не стал, просто пнул ногой в бедро.

— Ты же знаешь, что как равного они тебя никогда не примут, да? — не обратив на удар никакого внимания, сказал я. — Особенно если ты им вот так сапоги облизывать будешь. Они же только силу понимают.

— Заткни ему пасть, Ахмет! — лицо Мирзы побагровело. Обрез в руках ахмета задрожал, даже пальцы побелели от напряжение. Он снова сказал длинную фразу на своем тарабарском языке. А Мирза ему что-то ответил на повышенных оборотах. В речи то и дело мелькали знакомые слова «Охранка», «Матонин» и «Матвеевка».

Наконец Мирза подошел ко мне и присел рядом на корточки.

— Слушай сюда, ямьзес ахмак, — медленно сказал он. — Ты наверное не сильно умный. Так я тебе разъясню сейчас все. Нам Ибрагим сказал, что ты должен быть живым. Без коленей человек тоже живой. Так вот. Если ты сейчас не заткнешься, то мой брат выстрелит тебе в ноги. А скажем мы, что ты чуть не сбежал. Анладымы?

— Убедительны речи твои, Мурзик, — говорю. — Хотя я и не все понял, но ты достучался до моего сердца…

Мирза быстро развернул дробовик и ткнул мне прикладом под ребра. Потом встал и вернулся на свой пост рядом с Натахой. Она лежала ко мне спиной, и лица ее видно не было.

— Эй ты, — вполголоса сказал Мирза, обращаясь уже у Гиене. — Не слушай этого ялганчы. Ты всегда будешь нам братом, не впускай яд его речей в свои уши.

Я снова посмотрел на Гиену. И почти возликовал. Лицо его было задумчивым. Он не смотрел ни на меня, ни на обоих Беков, явно пребывая в состоянии спора с самим собой. Надо бы чуток дожать… Но я посмотрел на Мирзу, и понял, что, пожалуй, не буду сейчас рисковать и открывать рот.

Теперь молчание повисло надолго. Чтобы занять себя хоть чем-то, я шевелил пальцами, пытаясь нащупать узлы и как-то их ослабить. Но получалось, если честно, пока так себе. Впрочем, я и не рассчитывал, что смогу освободиться и одним махом перебить троих вооруженных охранников, которые, к тому же, бдят.

Свет за стенами сарая потускнел, солнце явно уже село. В сарае стало почти темно.

— Эй ты, — снова раздался голос Мирзы. — Сходи к старику, возьми у него лампу. За этим шустрым нужен глаз да глаз.

Гиена покорно поплелся наружу. Через несколько минут вернулся с закопченной керосиновой лампой, от которой в сарае стало немного светлее, но не особенно. Пламя чадило и дергалось, заставляя тени метаться по стенам. «Похоже, все-таки он сильнее надломлен, чем мне казалось…» — подумал я, неотрывно следя за Гиеной. Взгляд у него теперь был потухший, а лицо как будто «сползло» вниз нелепой маской. Вот же блин! Что же теперь делать? Я позволил себе с минутку бессмысленной паники, потом заставил себя снова собраться с мыслями. Надежда на то, что Гиена вдруг прозреет, застрелит двух Беков из дробовика, и мы все четверо с триумфом покинем этот дурацкий сарай, иссякли.

Ну что ж… Требовался план Б. И надо было прямо сейчас его придумать. Из хорошего — убивать нас по дороге никто не будет. Иначе бы сразу убили. Значит можно было пропробовать сбежать из грузовика. Такой себе шанс, конечно… Потом нас куда-то привезут. А потом… Что потом?

Я мысленно вздохнул. Ясно было, что в построении плана, а точнее, конечно, какой-то будущей импровизации, мне теперь надо заменить слово «мы» на слово «я». Вырваться разом всем троим скорее всего не получится. Зато если я сам освобожусь, то смогу вытащить Бюрократа и Натаху.

Раздался рокочущий звук двигателя. Скрипнули петли ворот, под колесами машины заскрипел щебень. Сколько прошло времени до этого момента — сложно сказать. Может быть, час, может полтора. Ничего не происходило, разве что Мирза разок вышел наружу, видимо, отлить. И быстро вернулся.

Скрипнула дверь, в сарай зашел еще один Бек. Все трое чернобородых заговорили на своем языке, потом принялись деловито грузить нас в крытый кузов. Ахмет грубо толкнул меня в плечо, и я завалился на бок. Он деловито проверил узлы на моих запястьях, потом на лодыжках и коленях. Потом подхватил меня за пояс и плечо и выволок наружу.

Грузовичок был небольшой, типа пикапа. Явно видно, что старенький, но хромированные детали начищены до идеального блеска. Особенно выделялись при свете из окон дома буквы «Руссо-Балт» на передней решетке. Больше я ничего особенного заметить не успел.

Меня бросили в кузов рядом с Натахой. А с другой стороны от нее — Бюрократа. Гиена забрался внутрь и хотел сесть на скамейку рядом со мной, но Мирза повелительно ткнул ему на лавку напротив. Тот опять покорно подчинился, перешагнул через меня и что-то прошипел сквозь зубы.

— Эй ты, — негромко сказал Мирза. — Ибрагим сказал, что ты верный человек. И слово твое — кремень! Ибрагим же не мог соврать, правда?

— Конечно, Мирза, — пробормотал Гиена.

Мимо Мирзы в кузов протиснулся Ахмет и сел за моей спиной. Дверь захлопнулась. Заскрипела щебенка под кирзовыми сапогами Мирзы. Потом он сказал что-то водителю, водитель ответил, и оба громко засмеялись. Хлопнули две дверцы. Двигатель взвыл, и мы поехали.