Страница 95 из 120
— Вы бы промахнулись? — Кащеев иронично улыбнулся и приподнял бровь.
— Нет, — я покачал головой. — Ну, разве что был бы пьян, оружие сломанное или…
— Я надеюсь, вы не отказываете мне в наличии мозгов? — Кащеев засмеялся. — Вы же не думаете, что я отдал указания криворукому слепому стрелку, которого предварительно еще и напоил?
Я молча опустил глаза в пол. Вообще-то он был абсолютно прав во всем. И я, если бы хоть немного подумал, то тоже обратил внимание на эту вот несообразность. В городе меня, будем честны, никто не преследовал, я накрутил себя полностью сам.
— Но зачем? — спросил я.
— Ты избавился от доппельгангера? — Кащеев пристально посмотрел мне в глаза.
— Да, — честно ответил я.
— Вот и ответ, — Кащеев пожал плечами и повернулся, чтобы уйти.
— Подождите, — я придержал его за плечо. — Но логика-то где?
— Жизненный опыт, дорогой друг, жизненный опыт, — Кащеев похлопал меня по плечу, вежливо кивнул и удалился.
— Понятно, аудиенция окончена, — буркнул я. — Что он имел в виду, Владимир Гаевич?
— Хотел бы я точно это знать, — Ларошев хмыкнул. — Хотя, мне кажется, я понял. Он добился того, чтобы ты считал, что тебя все бросили, и ты остался со своей проблемой один на один. В прошлые разы собралась комиссия, студента всячески поддерживали и показывали, что он не один, что лучшие умы университета на его стороне. И в результате все они кончили одинаково. С пулей в голове, потому что другого выбора не осталось. А господин Кащеев у нас известный адепт индивидуализма. Он считает, что наилучшие результаты человек показывает только когда подсознательно рассчитывает только на себя.
Ларошев оглянулся в ту сторону, куда ушел Кащеев.
— Однако даже с учетом того, что я сейчас сказал, — Ларошев несколько раз качнулся с пяток на носки, — я бы не рассчитывал, что этот человек однозначно на вашей стороне, Лебовский. Если бы вы не справились, он бы с легкостью нашел для ректора объяснение, почему вас необходимо было списать в расход.
— Я уже понял, — усмехнулся я, вспомнив крохотный пистолет в руках у Феодоры.
— Теперь давайте вернемся к делу, — оживился вдруг Ларошев. — Значит так, я набросал для нас первоначальный план действий. Кое-какие пункты требуют дождаться распоряжений господина ректора, но кое-что мы с вами можем сделать самостоятельно. Например, я взял на себя смелость записать вас как одного из участников завтрашнего собрания попечителей и меценатов…
— О, точно! — сказал я. — Совсем забыл про него! Но к этому же надо готовиться? Выступление, там…
— Вообще-то мне все равно, как вы там выступаете, — Ларошев поморщился. — Просто это прием, на котором соберутся самые богатые и влиятельные люди. Ну или их представители. Мне туда хода нет, по крайней мере до тех пор, пока факультет не восстановят, а вот вы имеете возможность находиться там вполне легально. Разговаривать, общаться… Понимаете меня?
— Подыскать первых клиентов? — спросил я.
— Ну… — Ларошев подмигнул. — Я бы не сказал, что нам с вами нужны именно клиенты. Нужна информация. Быть может, у кого-то дед сгреб драгоценности супруги в шапку и где-то закопал… А у кого-то дядя промышлял на большой дороге, а куда дел награбленное, до исх пор непонятно. Эти все семейные байки о потерянных драгоценностях могут оказаться отличной отправной точкой для нашей с вами работы. Чтобы не искать в архивах наугад.
Ларошев посмотрел на меня оценивающе. Интересная в нем произошла перемена. Когда я его встретил, он бы потерянным и каким-то бестолковым. И прозвище «Бабка-Ёжка» подходило ему даже больше, чем какой-нибудь старой карге. У него были потухшие глаза, и вообще он выглядел много старше, чем сегодня. Сейчас он был элегантно одет и тщательно причесан, в свежепочищенные ботинки можно было смотреться как в зеркало, а глаза светились яростным энтузиазмом.
— Цель понятна, мон женераль, — сказал я и кивнул. — Уф… Что-то до меня только сейчас дошло, что доппельгангера у меня больше нет, и что теперь я могу спокойно заниматься своими делами… Кстати, об этом. Мне надо бы еще составить расписание своих занятий по магии, иначе…
— Да-да, я знаю, — Ларошев закивал. — Не буду вас сейчас задерживать, Лебовский. Тем более, что нам все равно сначала нужно дождаться, когда господин ректор спустить в секретариат распоряжение… В общем, вы знаете, где меня найти, если что!
Я хотел сказать ему вслед, что вообще-то точно не знаю, но передумал. Найду, не маленький.
Дотопал до ближайшего окна на парк и уперся в холодное стекло лбом. «Все получилось?» — спросил я сам у себя, бездумно рассматривая геометрический узор дорожек и стриженных кустов. Теперь надо уже реально заняться магией. А то с момента пробоя прошло уже немало времени, а я так и не освоил ни одного мало-мальски применимого в жизни заклинания. А значит — я все еще топчусь на месте и как будто надеюсь, что магическое могущество нарастет как бы само по себе.
Плохая стратегия.
Значит так, для начала надо сходить пообедать, а то уже практически вечер, а я завтракал пышками и мерзким кофе. Потом вернуться в общагу и закончить конспекты. Потом вернуть книги в библиотеку. Потом записаться на лекции и забить себе стендовое время, чтобы потренироваться. Затем…
— Здорово, Лебовский! — дружеский тычок в плечо чуть не сбил меня с ног. — А я уж думал, что ты сбежал.
— И тебе привет, Йован, — отозвался я. — Я, кстати, думал как раз пойти тебя поискать. В столовую сходить не хочешь?
— Ты бы не заговаривал зубы, Лебовский, — Йован ухватил меня за лацкан пиджака. — Синклер считает, что ты крыса, например. Вякни что-нибудь, чтобы меня разубедить, а?
— Знаешь, что вот это? — спросил я, помахав перед его носом свертком из психушки, который я пока еще даже не развернул. — Это дневник Катеньки Крюгер. За которым мне пришлось топать аж до психушки. Все еще думаешь, что я крыса?
— О, так нам надо в мызе собраться тогда! — Йован прибавил шаг.