Где деньги, мародер?

Глава 18. Беги, Лебовский, беги!

— Вот послушайте, Лебовский, что пишет в мемуарах об императоре Александре Первом… — подал вдруг голос Ларошев. Потом поднял глаза и нахмурился. — Что вы там такое нашли?

— Просто открыл коробку студентов, из любопытства, — сказал я и помахал личным делом Бедного. — А тут вот это, прямо сверху. Будто кто-то второпях запихал не на место.

— Что значит, не на место? — Ларошев заложил книгу, которую читал, пальцем и подошел ко мне. — Хм… Верно. От этого подвала ни у кого, кроме меня, ключей нет!

— А это не тот ли самый… Ну, доппельгангер? — спросил я.

Ларошев взял у меня из рук папку и осмотрел. Потом открыл. Еще раз посмотрел на меня.

— У вас отличная память, Лебовский, — сказал он. — Хотите почитать дело?

— А вы бы на моем месте не хотели, Владимир Гаевич? — огрызнулся я. — Сначала мне прямым текстом сообщают, что где-то тут бродит мой злобный двойник и творит всякие мерзости, и что избавиться от него можно, только убив оригинал. То ест, меня. Очень милая перспектива. Конечно же, я хочу почитать! Я все, что угодно хочу, лишь бы вернуть себе нормальное состояние, когда мне не придется каждый раз просыпаться в ужасе от того, что я еще кого-то изначиловал…

— Кстати об этом… А вам не показалось, что Кащеев как-то очень уж спешно от нас сбежал? — Ларошев подозрительно прищурился. — Если кого ваше дело и касается напрямую, так это его!

Он замолчал и многозначительно уставился на меня.

— Что? — спросил я, не вполне понимая, к чему он ведет.

— Думайте быстрее, Лебовский! — он постучал по лбу согнутым пальцем. — Включите мозги, ну! От вашего доппельгангера пострадала его девочка, потом умер Федор Кузьмич со всеми этими… явлениями… Потом он свозил вас к гадалке, которая… Честно говоря, я не совсем уверен, что верно понял все, что она сказала. Зато более чем уверен, что он-то как раз отлично понял! Возможно, мы с вами как раз и не уловили, что именно важного было сказано в этом разговоре… А потом он торопливо сбежал. Вам это не кажется подозрительным?

Вообще-то, до этого момента не казалось. Я мысленно поставил себя на место Кащеева. Вот появился новый студент, возможно перспективный, но пока непонятно. И вот у него обнаруживается проблема. Потенциально смертельно опасная. И избавиться от этой проблемы можно очень простым способом. Как же я поступлю?

— Возможно, вы правы… — проговорил я.

— Нам с вами не в бумажках нужно ковыряться! — воскликнул Ларошев, взмахнув зажатым в руке личным делом. — А немедленно бежать к Гезехусу! Если еще не слишком поздно…

Ларошев бросил личное дело и книгу на коробки и бросился к двери. Помимо воли мне передалось его волнение, и я поспешил за ним. Не забыв, правда, прихватить с собой папку того бедняги. Я не очень пока представлял, что именно мне угрожает, но в одном Ларошев был прав — рановато мне считать Кащеева своим однозначным другом и доброжелателем. Кроме того, я про него ничего не знаю. В общем, незачет, Лебовский, по сбору информации!

Ларошев почти бежал, я едва за ним успевал. На повороте к лестнице он замер, повернулся ко мне и приложил палец к губам. Я прислушался. Никаких подозрительных звуков. В холле явно было довольно много народу. Было слышно, как кто-то ходит, разговаривает вполголоса, стараясь не нарушать тишину альма-матер, кто-то тихонько захихикал. Что-то круглое и стеклянное упало и покатилось.

— Не самое лучшее место для засады, — сказал я. — Владимир Гаевич, если мы будем шарахаться от каждой тени и выглядывать из-за каждого угла, мы привлечем к себе гораздо больше внимания, чем нужно. Внутри университета меня никто убивать не будет, как мне кажется. Так что просто пойдемте к ректору кратчайшим путем.

— Вы плохо знаете Кащеева, — прошептал Ларошев. — Вот как мы поступим. Сейчас я выйду в холл, и если все в порядке, то вернусь за вами.

— Договорились, — я кивнул. И подумал, что если гипотетический убийца прячется среди болтающихся в холле студентов, то вряд ли у Ларошева глаз настолько наметан, чтобы его отличить от других-прочих. А потом мне пришло в голову, что я опять тороплюсь с выводами. Потому что про Ларошева я тоже ни черта не знаю. Увидел кучерявого пьющего парня по прозвищу Бабка-Ёжка, наклеил на лоб ярлык «не опасен» и расслабился. Я усмехнулся. Кажется, у Ларошева есть сверхспособность — заражать всех вокруг своей паранойей. Выпучил глаза, сделал значительное лицо, вытянул палец вверх — и вот я уже прячусь за углом подвала, опасаясь убийц, которых может подослать Кащеев. Смешно.

Да уж, смешно.

В этот момент я вдруг понял, что жду Ларошева уже довольно долго. Чтобы выйти в холл и оглядеться многовато пятнадцати минут, которые уже прошли с момента, как он меня оставил. Хотя, может он просто отвлекся на какой-нибудь необычайно важный спор о роли министра финансов в становлении личности государыни Елены, а про меня забыл.

По затылку пробежал холодок, словно сквозняком волосы пошевелило. «Так, Лебовский, — сказал я себе. — Лучше быть живым параноиком, чем мертвым оптимистом…»

В этот момент по лестнице раздался дробный топот. Кто-то бежал вниз, не особенно скрываясь. Я замер.

— Эй, Лебовский, ты тут? — громким шепотом проговорил кто-то. — Меня Бабка-Ёжка послал.

Это была девушка. Волосы аккуратно заплетены в косу, юбка длинная, блузка застегнута до самой шеи. Типичная отличница из хорошей семьи. Никакого оружия в руках, сумки, где его можно спрятать, или еще чего-то подобного. Лицо незнакомое, что, впрочем, неудивительно. Все-таки в универе учится немало людей, запомнить их всех… Ну, такое.

— Лебовский? — повторила она беспомощно.

— А где сам Ларошев? — спросил я, выступая из тени.

— Тссс! — она сделала шаг ко мне и прижала палец к губам. — Он встретил Кащеева и не может прямо сейчас идти за тобой. Прислал меня сказать, что тебе туда нельзя. И чтобы я тебя вывела из универа через подвал. Не ходи в холл, идем за мной!

Я отступил на шаг, не подпуская на всякий случай незнакомку вплотную. Какая-нибудь Феодора запросто может вырубить одним касанием, где гарантия, что эта отличница не способна на что-то похожее?