Харассмент

– А ты бы хотела, чтобы как я тебя замечал? Целовал у всех на глазах?

– Нет, – смутилась Инга. – Но ты и наедине со мной никак не общаешься. Я все время ломала голову, что ты об этом думаешь.

– Ты придаешь всему слишком большое значение, – сказал Илья и поставил кружку на тумбочку.

Инге показалось, что в его голосе прозвучало самодовольство. Вытянувшись на кровати, он положил голову ей на колени.

Инга нерешительно провела рукой по его волосам. Волосы были в геле. Он что, даже когда сидит дома, их укладывает? Она не понимала, что делать. Инга надеялась, вызвав его на разговор, честно рассказать о том, что ее беспокоит, но Илья явно не разделял ее настрой. Его безучастность показалась ей обидной.

– Я просто хочу чувствовать себя в офисе комфортно, – сухо сказала она. – Я думала, мы взрослые люди и можем не смешивать личные отношения и рабочие.

– Ты произносишь эти слова голой в постели с начальником, – заметил Илья. Он говорил с деланой серьезностью, но Инга видела, что в глазах у него блестит веселье. Сейчас он куда больше походил на себя прежнего, каким она привыкла его видеть. – Тебе не кажется, что это максимальная степень смешения личного и рабочего?

Инга убрала руку с его головы.

– Ну и что мы будем делать? – спросила она раздраженнее, чем хотела.

– Да ничего не будем. Работать, как раньше.

Инга помолчала, ища слова.

– Останешься у меня на ночь? – спросил Илья как ни в чем не бывало, и в Инге снова зажглась надежда. Может быть, из таких маленьких штрихов и сложится в конце концов определенность.

– Только завтра утром мне надо будет совсем рано от тебя уйти, чтобы заехать домой, – сказала она.

В тот вечер они заказали доставку еды, потому что Илья объявил, что ему лень готовить (хотя Инга и не просила), а потом сели смотреть какое-то смешное шоу на ютубе. Инга относилась к смешным шоу с равнодушием, переходящим в неприязнь, но сразу согласилась – устанавливать свои правила ей показалось рано. Илья дал ей футболку, чтобы она могла ходить в ней по дому, они забрались в кровать и укрылись одеялом. Инга некоторое время не могла решиться сесть к Илье ближе. Как и только что, во время секса, она сейчас удивительно хорошо осознавала себя, свое положение на кровати, положение Ильи, фиксировала их движения и просчитывала в голове допустимость дотронуться до него или положить голову на плечо. Илья, кажется, не испытывал подобных проблем: он выглядел совершенно расслабленным. На девятой минуте ролика он приобнял Ингу и притянул к себе, продолжая смотреть в экран и время от времени усмехаться. В его жесте не было нежности – даже наоборот, он вышел на редкость фамильярным, но Инга не стала сопротивляться и послушно положила голову Илье на грудь. Довольно скоро у нее затекла рука, а потом и шея, но Инга терпела, потому что неподвижность была ее укрытием: она исподтишка следила за Ильей в зеркале. Его лицо не выражало ничего, кроме вовлеченности в происходящее на экране. Инге пришло в голову сравнение, что она как летчик, ведущий самолет в кромешном тумане. Она считала, что хорошо разбирается в людях и знает, как себя с ними вести, но Илья оставался настолько закрытым и так противился любым ее попыткам разобраться в нем, что она чувствовала себя совершенно дезориентированной.

Илья к ней не приставал, и Инга была рада: еще одного такого безжизненного секса она бы не вынесла. В двенадцать они решили ложиться, и по размеренному дыханию Ильи Инга поняла, что он уснул почти мгновенно. Она же долго не спала: слышала шуршание шин за окном и смотрела на потолок, по которому перемещались жемчужные отсветы фар.

Инга проснулась от своего будильника. За окном был непроницаемый мрак. Илья сонно зашевелился рядом и положил руку на нее – не обнял, а просто положил руку. Инга выскользнула из-под его руки и принялась одеваться.

– Мне нравится, как ты выглядишь голой, – пробормотал Илья, и Инга от неожиданности подскочила. Она была уверена, что он спит.

Его замечание неожиданно ее окрылило – в нем была та самая нормальность, которую Инга тщетно старалась отыскать вчера. Она улыбнулась Илье и стала одеваться медленнее, бросая на него лукавые взгляды. Илья, однако, лежал с закрытыми глазами. Собравшись, Инга снова забралась на кровать и поцеловала его в щеку.

– Сколько времени? – спросил Илья, по-прежнему не открывая глаз.

– Шесть утра.

– Тебе вызвать такси?

Крылья Инге словно обрубили: она уже представляла, как Илья сейчас будет просить ее задержаться, а она – кокетливо отказываться, но он, как выяснилось, и не думал ее останавливать.

– Я справлюсь, – буркнула Инга и спрыгнула с кровати.

Она надеялась, что он хотя бы скажет ей что-нибудь на прощание, пока она надевает пальто в коридоре, но Илья ничего не сказал и не вышел проводить.

До дома Инга доехала быстро, сходила в душ и сварила кофе. Проснувшись у Ильи, она почувствовала себя бодрой и вполне отдохнувшей, но сейчас почему-то начала клевать носом. Идти на работу совершенно не хотелось. Инга забралась с ногами в ярко-красное кресло, стоявшее у нее возле окна в комнате, поставила на колено чашку с кофе и уперлась взглядом в стену. В голове при этом было пусто. Через десять минут такого сидения Инга взглянула на телефон и, ойкнув, вскочила, залпом допив кофе. Язык обожгло.

Инга поспешно оделась и накрасилась – из-за внезапно навалившейся усталости ей было совершенно безразлично, как она выглядит. В последнее время она часто, собираясь на работу, воображала, как столкнется там с Ильей, и каждый раз хотела показаться ему особенно красивой, но сегодня ей вдруг как по волшебству стало все равно.

– Ты сегодня какая-то бледная, – заметила Мирошина, когда Инга села за компьютер напротив нее.

От этих слов в Инге сразу же вскипело раздражение: ее выводила из себя мирошинская манера с ходу комментировать внешний вид, делала ли она комплименты или, как сейчас, изображала беспокойство. Это казалось непрошеным вторжением.

– Не выспалась, – отрезала Инга.

– Но ты все равно хорошо выглядишь. – Мирошина, видимо, почувствовала, что Инга раздражена. – Такая аристократическая изможденность.

Инга сползла в кресле под надежный заслон монитора.

С утра Ильи в кабинете не было, и к обеду он опять так и не пришел. Инга сначала радовалась этому – она и правда отчего-то была без сил и больше всего мечтала оказаться дома, запереть дверь и, завернувшись в одеяло, смотреть сериал. Однако чем больше времени проходило, тем отчетливее в ее голове звучал назойливый шепот: если Илья не собирался приходить, почему ничего ей не сказал? У него было достаточно времени с ней наедине, чтобы поделиться планами на завтра. Он решил, что они ее не касаются? Значит, их отношения даже теперь не продвинулись вперед и он снова будет ее не замечать? Инга отмахивалась от этих мыслей, потому что это уже попахивало паранойей, но избавиться от них совсем у нее не получалось.

В обед она как бы между делом спросила у Алевтины, не знает ли та, где Илья. Алевтина равнодушно пожала плечами и сообщила:

– У него какая-то важная встреча сегодня.

Это отнюдь не поспособствовало Ингиному успокоению, наоборот: то, что Алевтина знала об Илье больше, чем она, Инга, только укрепило ее мрачный дух. Она снова вспомнила про фотографию в столе Ильи. На вид та была безобидной, но вдруг за этим снимком стояло что-то большее?

Илья за весь день так и не появился, и Инга, досидев ровно до восемнадцати ноль-ноль, отправилась домой. Там она набрала горячую ванну – почти кипяток – и медленно погрузилась в воду. Ее длинные каштановые волосы распустились по поверхности, как чернила. Инга вспомнила, как в детстве ее поражали женщины в фильмах, которые собирали волосы в высокую прическу, принимая ванну. Ей тогда казалось, что в этом есть какое-то кокетство: если уж лезть в воду, так целиком. По этой же причине она всегда презрительно относилась к девушкам, которые на пляже верещали от брызг и отказывались нырять, чтобы не намочить голову. Инга обожала воду – и плавать, и просто смотреть. Она даже любила попадать под дождь. Максим однажды, после того как долго ждал ее в машине у офиса, сказал, что сделал наблюдение: в то время как почти все мужчины, выходя из здания под ливень, не менялись в лице, все без исключения женщины обязательно замирали на пороге, морщились и фыркали, как кошки. Максим утверждал, что только Инга вышла и промаршировала к машине, как будто даже не заметив потопа.