Страница 36 из 39
– Я не ожидала, что он отдаст Фиал Памяти в Совет, – начала я, но меня перебил Ной. Я его остановила. – Не перебивай. Я знаю, что твой брат боится за сына, но… это я поняла уже позже. Честно говоря, я надавила на него, угрожая повторением привычного типа воспитания уже на Гине… И все же я не могу гарантировать, что она не подчинится правилам семьи мужа. Может быть Гин и не пострадал…
– Звучит как лотерея… – протянул Ной. – Давай не будем гадать, а наконец закончим историю с имитаторами, чтобы мое предсказание про десять лет не исполнилось, и сотрем все упоминания о применении этой магии, чтобы никто не смог восстановить записи и создать новых имитаторов.
Я кивнула. Этот план был близок моему плану, так что я ухватилась за него как за соломинку утопающий. Выгнав Ноя с моей кровати, я развалилась на ней и вытянула ноги. Пока меня никто не дергал (ни люди Совета, ни господин и госпожа Термфароны, ни старый маразматик), я со спокойной душой и чистой совестью расслабилась. Кофе на меня не подействовал, «сироп» в нем тоже. Выпить бы и напиться от души, но мне нужна была чистая голова, если вдруг что-то случится.
Ной сдвинул две кровати вместе, несмотря на мое слабенькое возмущение. Я уже разленилась и на возмущение у меня не хватало мотивации. То есть Ной видимо решил довести своего отца до белого каления, если тот вдруг заявится лично высказать мне все свои претензии и увидит сдвинутые кровати, как будто бы я и Ной – любовники. Учитывая, что он мой сводный дядя… пускай даже мы одного года рождения…
– После свадьбы Шайна думать о репутации семьи бессмысленно, – пошутил Ной. – Серьезно. Ни родители, ни мы с Тессой и уж тем более наши предки не задумывались над такими мелочами. Так что и тебе не стоит.
– Это намек? – Я повернула голову и увидела, как Ной устроился на своей половине сдвинутой из двух в одну кровати. – Впрочем, не отвечай. Не нужно. И придумывать ответ за тебя я не буду. У меня в голове такая каша…
– Буду знать, что «сироп» добавлять в твой кофе нужно дозировано!
Я нашла в себе мотивацию, чтобы ударить Ноя подушкой за его не самые умные слова. Сейчас мы были наедине, и даже если он плел откровенную чушь, она не вызывала у меня такого отвращения, как то случилось в центральном госпитале в мой день рождения. Было даже весело.
12
В последующие недели меня затаскали по допросам, и я уже сама не была рада, что отстояла свою честь перед со-ректором Термфароном, что я не обманщица и на мать не клевещу. Бесконечная круговерть новых знакомств и повторения одних и тех же вопросов. С Шайном Термфароном я больше не собачилась. Он смотрел на меня сверху вниз как на несчастную обделенную и искал моей поддержки, хотя сам вряд ли осознавал это.
– Как Гин? – спросила я у Шайна Термфарона, когда неожиданно мы остались одни в холле, оба прийдя в Зал Совета заранее. Что еще можно было спросить, я не знала. – Наверное, мне стоило как-то раньше проявить инициативу и познакомиться.
– Гин у моих родителей. Мама в ужасе от Канны, отец говорит «ничего такого, это же не наш Гин». Он возненавидел тебя за Канну. Я не узнаю своего честного и справедливого отца. Видимо правильно говорят, что это мама – дочь его родителей, а не он – их сын.
– А они живы? Родители вашего отца?
Шайн Термфарон закивал.
– Да, живут за границей в маленьком пограничном городке по ту сторону Черного Леса. Там отличная здравница, так что я не возражал против их переезда. К тому же в случае чего родители вернутся в столицу. В отпуске обязательно навещу их с Гином, погощу месяц. Дольше не получится из-за работы. Жаль, я бы с удовольствием сбежал от всего этого.
Я давно уже не замечала, чтобы он поднимал тему имитаторов или как-либо следил за ситуацией в мире. В мире – потому что наши ближайшие соседи возвели Стену Памяти с портретами всех тех, кто пропал без вести больше года назад. Я не слышала, чтобы за последнее время были еще пропажи, но… старый маразматик мог изменить место своего «кормления» и продолжать свои бесчеловечные эксперименты. Не зря он затаился аж на восемь месяцев. У старого мага времени все меньше и меньше, а тут мы имеем дело с очень старым магом…
…с которым я рассчитывала познакомиться сегодня на суде и, устроив сцену, вылететь пробкой из Зала Совета, чтобы встретиться с прибывшей в столицу Люмине. Мы успели. Она успела. Сегодня все закончится, и мне снова придется учиться жить заново, как и говорил Ной.
– Хорошо, что есть куда уехать отдохнуть. В столице довольно душно и без жизненных трагедий и драм. А я на лето вернусь в провинцию, наверное. Мне тоже нужно отдохнуть… от вот этого всего. И научиться жить без груза прошлого.
Спросить, почему он сдал Совету преступление моей матери, я так и не решилась. Ему и так было паршиво. За пролетевшие в допросах недели Шайн Термфарон заметно набрал вес, видно ел как не в себя от стресса, в то время как я не могла в себя ничего пропихнуть, чтоб совсем уж не голодать. Аппетита никакого не было.
– Было бы лучше, если бы я промолчала? – все же решилась спросить я. На самом деле мне хотелось спросить, простит ли он мое поведение, узнав, что оно было частью моего плана, но я не могла себе этого позволить. Я боялась срыва моего плана, когда я была уже одной ногой в финале.
– Прости, что не проверил твои слова сразу и назвал тебя лгуньей, даже не усомнившись, что ты… что ты делаешь все, чтобы снова вы с Канной были вдвоем без меня и без Гина.
– Ты меня не только так называл, – припомнила я без удовольствия и прикусила язык, чтобы не сболтнуть лишнего. – Я еще в центральном госпитале сказала, что смирилась с твоим присутствием. Я смирилась с тем, что мне придется отдать кусочек ее внимания еще кому-то, но не с тем, что ее внимания у меня не будет вовсе. Ничуточки.
– Я поговорил с мамой. И с Канной. – Шайн Термфарон заговорил явно о чем-то таком, о чем говорить не хотел, но считал важным. – Насчет того, что ты мне сказала. Что я тоже изначально ненужный ребенок. Мама не стала отрицать, раз тридцать сказав, что это все в прошлом. Что все давно не так.
– Что сказала моя мать? – практически без интереса спросила я. Но хотелось-таки поставить точку в наших отношениях.
– Канна сказала… только в отношениях со мной она поняла, как сильно она… не хотела рожать просто потому, что ей было уже почти тридцать и мать требовала внуков.
– Как сильно она ненавидела меня за то, что родилась? – уточнила я. – Я всегда ненавидела себя за все, что меня беспокоило. А она, оказывается, наоборот… Не думала, что меня еще что-то может удивить, но у нее это получилось.
– Алев… Мать важна в жизни каждого, но она не определяет жизнь своего ребенка. Во многом помогает познать мир, но не становится единственным источником познания. К тому же ты одета, обута, накормлена и крыша над головой не протекала. Самый минимум родительства она выполнила, хоть ей и не удалось стать настоящей первой наставницей. Прощать ее или не прощать – это дело твое. Но не терзайся мыслью, что ты как-то могла повлиять на ее поведение и на ее отношение к тебе. Никак. Это невозможно.
– Она всю мою жизнь делала все, чтобы лишить меня иного общения, чем она. Ни друзей, ни приятелей. Я выросла с мыслью, что в нашей семье есть я, мама и ее работа. Так если она меня не любила, то могла бы сразу отпустить, а не калечить болезненной привязанностью. Для меня не так страшны тренировки и все то, за что ее будут судить сегодня… я бы даже сказала, это все меня не волнует вообще никак. Я все время училась, постоянно тренировалась, считая что у меня совсем не было свободного времени. А оно у меня было! Я могла развиваться личностно, а не считать себя ненормальной. Не слушать обзывательства «ненормальная» ото всех вокруг. Я могла бы им не поверить. А может быть они и не стали бы меня обзывать, если бы я сама верила в свою обычность. Но я считала себя исключительной. Исключительно ненормальной. И отлучение «от юбки» стало для меня фатальным.
Я говорила слишком много и наконец замолчала только тогда, когда нас с Шайном Термфароном пригласили войти к собравшимся Старейшинам для свидетельства на суде. Мне уже было плевать на суд… почти. Я хотела видеть рожу серийного убийцы, из-за которого в любой момент может начаться война, узнай соседи, что их подданные идут на эксперименты старого маразматика из Совета.