Страница 32 из 39
Закончив с домашкой спустя шесть часов, я осознала, что за все время моего бодрствования мама ни разу не заглянула ко мне. Ей не интересно узнать, все ли со мной в порядке? Увидеть своими глазами? Я все еще была зла на нее, но… с чего бы ей злиться на меня? Почему она избегала меня? Почему она?..
Я понимала, что снова льну к ней, хотя должна оборвать зависимость и построить здоровые отношения с ней, а для этого сначала стоило научиться жить без ее надзирательства… И все равно я отложила в сторону выполненные задания и вышла из комнаты, прихватив с собой поднос, полный еды. Я хотела есть, но… мне приходилось имитировать отсутствие аппетита.
Зачем? Часы показывают полночь и несколько минут, а я зачем-то вышла из комнаты в поисках мамы. Конечно в такое время она уже спала и видела десятый сон. Учитывая, что вся прислуга приходящая, то у меня был реальный шанс перехватить что-нибудь с кухни, оставив поднос с моим перекусом на видном (для прислуги) месте. Они донесут хозяину.
Но я не отгадала. Мама стояла на кухне и легко управлялась с кувшином с водой и стаканом. Я замерла на пороге с подносом в руках и не знала, что мне делать дальше. Я не сталкивалась с ней после памятной ссоры в беседке. Один раз видела в день церемонии приветствия первокурсников, но она-то меня не видела. Может быть Ной с Тессой рассказали.
– Алев, войди, – тихо сказала мама, и я подчинилась. – Ты мне ничего не хочешь сказать? – спросила она таким тоном, словно я в чем-то провинилась. Обычно она разговаривала со мной так, когда я отказывалась от тренировок с третьим уровнем талисманов. По-началу я отказывалась. Было больно. Очень больно. А потом отказываться стало страшно.
– Ничего. Я поднос пришла вернуть, – еле выдавила из себя я, стараясь сохранить спокойствие. Это давалось мне тяжело.
– Раз нечего, значит извинись за свое поведение, – подсказала мама. – Я уже привыкла к твоим эгоистичным выходкам, а Шайн волнуется.
Я не верила своим ушам, что она… она!!! У меня не было слов, чтобы описать, в какой ужас я пришла от ее слов. За что я должна была извиниться? За то, что перестала быть такой удобной, как раньше??? За то что захотела быть самостоятельной, а не привязанной к ее ноге и слушаться каждого ее приказа. Именно приказа, а не просто слова! Просьбы! Всю жизнь она мне отдавала приказы!
– Нет, – тихо шепнула я. Мое «нет» прозвучало в то же мгновение, что и звон стеклянного стакана, коснувшегося каменной столешницы. Мы замерли в полной тишине, и меня сорвало.
***
Шайн запер меня в комнате, – поняла я, как только в голове стало разъясниваться. Я со всей дури грохнула поднос с едой и фарфоровой посудой у маминых ног. Что было дальше – я не помню. Только сейчас очень сильно болят глаза и горят щеки, будто я долго-долго плакала. И горло дерет. Снова голос сорвала.
Она сказала «твои эгоистичные выходки». Это не было игрой моего воображения. Она сказала эту фразу до того, как меня охватил гнев. Напротив, именно эти слова триггернули меня и спровоцировали. Зачем она так сказала? О каких эгоистичных выходках шла речь? Я же… Разве я не была идеальной для нее? Максимально удобной для нее? По ее словам можно было сделать вывод, что я всегда была проблемным ребенком.
Выйдя из комнаты через портал, остаток ночи я провела в дежурстве под дверью их спальни. Шайн всегда просыпался с рассветом, умывался, одевался, проверял план на день и только после этого завтракал со мной и мамой, когда мы вставали чуть позже него. Он всегда выходил из спальни первым, и сегодняшний день не стал исключением.
– Алев?
– Я хочу съехать в общежитие, – заявила я. – Только полный разрыв наших отношений… – как только я услышала эти слова, произнесенные вслух, а не мысленно, я осознала, что вернуть время вспять уже не получится. Как было уже не будет.
– Канна будет… – заикнулся я.
– Не будет. Ты сам ненужный ребенок. Ты должен понимать, что я чувствую, наконец осознав, что меня просто сделали, потому что так захотела бабушка. Потому что я иначе вообще никак объяснить не могу, почему маме… плевать? Мне хочется верить, что она не ненавидит меня… но она совершенно точно игнорирует меня.
– Алев…
– Мне тяжело это принять…
– Алев! – рыкнул Шайн. – Что за чушь ты только что сказала про меня и мою мать?!
– Ааа… – протянула я. – То есть ты не в курсе, почему у тебя с Ноем и Тессой такая разница в возрасте? Госпожа Термфарон рассказала, когда попыталась закрыть меня в госпитале из-за хронической передозировки снотворным.
– Ложь! – прорычал Шайн, открыл дверь, вернулся в спальню и с грохотом захлопнул ее.
– Понятно, – прошептала я. – Рассчитывать на его понимание не приходится. Я ведь сама много лет не замечала…
Встав, я вернулась в комнату и облачилась в новую одежду, заказанную в день забега по магазинам при подготовке к новому учебному году. Свою старую поясную сумку я засунула в новую, чтобы в случае чего не остаться без всего.
Мое расписание занятий также было на столе вместе с остальными учебными материалами. В первом полугодии проходили в основном практические занятия на развитие и освоение магического резерва на более высоком уровне, нежели в школе. И судя по учебникам, потратить полгода впустую я могла себе позволить вообще без проблем.
Мама проснулась. Я слышала ее голос. Прислуга, готовящая завтрак, появилась совершенно незаметно для меня. Я снова осталась без еды, несмотря на голод. Я не хотела видеть маму. Я боялась увидеть маму и снова потерять контроль над собой. Но что-то меня все равно потянуло, и я не смогла сопротивляться.
– Шайн, прекращай! – звучал голос мамы. – Я больше не хочу ничего слушать. Поверь, я знаю Алев и хорошо понимаю, когда она начинает капризничать. Я знала, что она будет против тебя. Я бы точно также отказывала тебе все эти годы, даже если бы ты был старше меня. Но когда три месяца назад… я испугалась, что останусь совсем одна…
Меня вынесло порталом в малознакомое место, и через полтора часа я порадовалась, что очередной срыв произошел далеко от со-ректорских апартаментов. Она! Испугалась! За себя! Это я чуть было не умерла!!! Я, а не она!!! А она, бедненькая и несчастненькая, испугалась за себя, что останется одна-оденешенька! Да будь она проклята!!!
В бешенстве я появилась в классе по расписанию занятий под конец первого часа и ближайшее к двери свободное место. Преподаватель заметил, что я наконец соизволила появиться, одарил меня хмурым взглядом, но лекции не остановил ни на секунду. Зато мое появление заметили другие студенты и чуть было не сорвали занятие. Преподаватель негодовал, и во всем совершенно точно была виновата я почему-то.
После занятия я скинула все свои вещи в новую поясную сумку и сбежала до того, как меня успел подозвать преподаватель (я заметила, что он шел в мою сторону) или кто-то из сокурсников. Я рассчитывала застать в ректорском кабинете дедушку Маруса, описать ему его часть моего плана и выпросить комнату в общежитии. Возвращаться в со-ректорские апартаменты Шайна я не могла. Если снова увижу эту женщину, то я не ручаюсь, что не открою для нее портал куда-нибудь под толщу дна океана далеко от берега.
Второе занятие в теплое время года проходило на улице. Сборы на плацу напоминали мне события трехмесячной давности, где справа стоял беловолосый парень, а слева – темненькая девушка. Справа от меня действительно стоял Ной (правда с черными волосами), а слева никого не было. От ректора провинциальной академии не было никаких новостей, а значит Люмине пока еще не пришла в сознание.
– Шайн сказал, что ты не слушаешься, – попытался подбодрить меня Ной, но он кажется не совсем понимал глубину нашей ссоры.
– Мама сказала, что я во всем виновата, а она ни в чем, – призналась я ему. – А еще она сказала… не мне, Шайну. В тот момент я не должна была ее услышать. Это произошло нечаянно.
– И что она сказала? – Ной понял, что ничего хорошего, так что от его хорошего настроения не осталось ни следа.