Я тебя съем

– Ну вот, а ты боялась. Насчет широкой улыбки я, конечно, погорячился.

Я не слушаю, следую за парнем на звуки музыки и яркий мерцающий свет в конце длинного темного коридора.

Пол тускло подсвечивают старые лампы, закрытые в металлические корпуса, но и их света достаточно, чтобы рассмотреть обшарпанные стены с трещинами, выкрашенные в темно-зеленый. С двух сторон изредка зияют черные дыры проходов в какие-то помещения, обдает потоком влажного спертого воздуха, отчего вдоль позвоночника бежит холодок.

Ника ничего не смущает, с каждым шагом улыбка на его лице делается шире, движения развязнее, он подергивает в такт ритмичной музыке головой.

– Смотри под ноги, – дергает на себя.

– Господи… – Я вглядываюсь в темноту провала. – Разве можно оставлять дыру в полу?

– Тут неглубоко. – Он отпускает мою руку и шагает в темноту, равняясь со мной ростом. – Но круто же! – Стаскивает к себе.

– Круто переломать ноги? – Я пытаюсь выбраться, не прося о помощи.

– На моей памяти, ноги всех посетителей остались целыми, – хохочет, выпрыгивая и вытягивая меня с такой скорость и легкостью, что я не успеваю и пискнуть. – Тебе не идет брюзжать, Алька. – Целует мимолетно в губы. – Ты пока думай, что будешь пить. Сегодня ночью я решил тебя споить.

К нашему появлению словно тщательно готовились и ожидали. С громкими аккордами музыки Ник вводит меня в огромное помещение, под завязку набитое людьми. Прожектора и точечное яркое освещение ослепляют, дезориентируют, сбивают с шага. Музыка вибрирует в теле, я зажмуриваю глаза, промаргиваюсь.

Мы пересекаем зал, идем к противоположной стороне от входа.

Ник надавливает мне на плечи, усаживая на угловой диван перед маленьким столиком. Мы находимся на возвышении, зал оказался огромным цехом. Я не представляю, что могли здесь производить или собирать, но с высокого потолка свисает множество металлических крюков на цепях и толстых балок, закрепленных все теми же цепями. Десятки девушек, раскачиваются, ловко балансируя на балках, взбираются по металлическим звеньям и изгибаются в причудливых позах.

Ник падает рядом со мной.

– Что ты будешь? – кричит на ухо, обнимая и притягивая к себе. – Шампанское?

Я ошарашенно озираясь, блуждая взглядом по танцующим. Мужчины, женщины. Невероятно красивые и притягательные, словно я попала на съемочную площадку голливудского фильма или в другой мир. Идеальный. Без изъянов.

– То, что у них, – кричу в ответ, указывая на столик справа от нас. Девушки с неподдельным удовольствием, прикрывая глаза и облизывая после каждого глотка губы, потягивают темный напиток.

Ник качает головой и дублирует отрицание словами:

– Тебе не понравится. Я закажу сам.

Он поднимается из-за стола, спрыгивает с возвышения, не утруждая себя спуском по ступеням.

До чего же гармоничны его движения: сбалансированы, уверены, хищны.

Ник вскидывает приветственно руку, кивает, улыбается. Кажется, здесь его знает каждый. Тут же налетают девушки в ярких сценических костюмах, состоящих лишь из крохотных трусиков и массивных украшений на шее, чуть прикрывая верх груди, гордо демонстрируют острые соски, обнимают парня, чмокают в щеку и так же быстро разбегаются под его игриво-недовольным взглядом.

Хочется откашляться, спустить несуществующие очки на кончик носа и поинтересоваться у себя: «Ну как тебе, Алина Васильевна? Есть что-то общее с твоей привычной субботой?»

***

– Секс на пляже. – Игриво улыбаясь, парень протягивает высокий бокал.

– Спасибо. – Я изображаю если не скуку, то хотя бы нотки безразличие к происходящему вокруг. А самой подмывает рассмотреть всех и каждого. Никогда не встречала такое множество колоритных людей в одном месте. Но, справедливости ради, стоит заметить, я нигде и не была. Учеба, Балабаев, поездки к родителям или на природу – главные развлечения последних шести лет. – А ты?

Ник вскрывает бутылку с газированной водой.

– Алкоголь и я несовместимы. И я за рулем. – Он приподнимает бутылку в ожидании. Звон стекла поглощает музыка. – Вкусно? – интересуется, пробуя коктейль с моих губ.

– Да, спасибо. – Алкоголь пикантно горчит на языке и разливается теплом по пищеводу.

Ник не перестает улыбаться, по-хозяйски обнимая меня, запрокинув голову на спинку дивана и наблюдая за «летящими» девушками.

– Неплохо Элька придумала, да? Отличное место получилось. Далеко мелочь пойдет.

– Так это ее заведение, твоей племянницы?!

Я действительно попала в другой мир, где девушка, едва перешагнув границу совершеннолетия, организовывает и открывает клуб. Сколько ей, восемнадцать, девятнадцать?

– Угу. Самостоятельности мышка хочет, с системой борется. Угостишь ещё?

Я делаю очередной глоток, и Ник проходится своими губами по моим, собирая терпкие капли напитка.

– А вот и она.

Прожектора отключаются, погружая помещение во мрак. По коже бегут мурашки предвкушения. Звон цепей где-то над головой и торопливый цокот каблучков… Все стихает. Остается лишь оглушающее сердцебиение и жар мужского тела рядом.

Одинокий луч света прорезает мрак, и я приоткрываю рот.

– А ты думала обо мне, как об извращенце. Крышесносно же.

Девушка танцует в полной тишине, сотни людей не смеют произвести и звука: не пьют, не гремят стеклянным дном бокала о металлическую столешницу, не переговариваются и не отвлекаются на телефонные звонки. Я отчетливо слышу свое дыхание и шумное дыхание Ника.

А для нее не существует гравитации, она словно воздушный поток, обтекающий препятствия, изредка замирающий в позах, подчеркивающих идеальную фигуру. Миниатюрная, уменьшенная копия куклы Барби. «Кукла», – я горько хмыкаю, вновь вспоминая о Балабаеве.

Представление о танце в стрип-клубе как о чем-то развратном, не имеющем ничего общего с искусством, рассыпается на сотни осколков. Племянница Ника не обнажает свое тело, не замирает в провокационных позах, она наслаждается. Наслаждается собой, своим телом, обожанием и желанием присутствующих, что витает в воздухе.

Мне удается рассмотреть холодный блеск неестественно голубых глаз за плотной черной маской, скрывающей ее лицо.

Девушка также незаметно исчезает, как и появляется. В один момент. Еще некоторое время в помещении сохраняется тишина, и шепот превращается в гул и аплодисменты.

– Понравилось? – спрашивает Ник.

– Да! – Я присоединяюсь к всеобщим овациям.

То тут, то там мужские и женские выкрики, зрители просят повторить, кто-то интересуются, не видели ли окружающие, где скрылась танцовщица. Музыка понемногу набирает обороты, танцпол активно наполняется, возвращая гостей к прежнему веселью.

– Привет! – с громким радостным криком девушка поднимается к нашему столику, раскидывает руки и налетает на Ника. – Почему не предупредил, что приедешь? Пропала моя конспирация. – Переводит взгляд от парня ко мне. – Я сказала отцу, что буду у тебя. Приве-е-ет, я Эля. – Я оказываюсь в крепких объятиях. – Кто она?

– Беглянка-неудачница, – Ник мне подмигивает.

– Не хочешь – не делись, – задорно отвечает Эля. – Я, возможно, еще вернусь, нужно отметиться перед папá, – протягивает на французский манер. – Развлекаетесь, детки! – Звонко хохочет и скрывается в толпе.

– Смерч. – Ник улыбается, провожая миниатюрную женскую фигуру взглядом. – Предложение о танце еще в силе. – Поднимает взгляд к танцовщицам, вернувшимся на свои места.

– Я пас.

– Мало выпила, – заключает он, глядя на полупустой бокал.

– Ты же несерьезно? – я интересуюсь настороженно. – Поверь, я и физические нагрузки – вещи совершенно несовместимые.

– Это легко исправить. – Музыка на мгновение стихает. – Нужны систематические тренировки, – шепчет на ухо. – Я готов выступить в роли личного тренера. – Парень хитро улыбается, блуждая по моему лицу взглядом, задерживается на губах, спускается к шее, сглатывает, и его лицо становится серьезным. – Ты будешь допивать?

– Нет.

Ник вновь увлекает меня за собой, рассекая танцующих свои телом, прокладывая нам дорогу к выходу. Он непривычно молчалив. В его движениях резкость. Помогает надеть мне шлем, садится на байк и ожидает.